Внезапно он обнаружил, что может встать во весь рост и даже вытянуть руки над головой.
Несколько секунд потребовалось ему на то, чтобы понять, где он находится: он пробрался внутрь туннеля, а не наружу. Эхо от плеска воды было здесь гораздо громче, настолько громче, что он мог слышать его даже своим поврежденным ухом. Скользкая паутина корней свисала со сводчатого кирпичного потолка в нескольких футах над ним. Вытянув перед собой руки, в полной темноте, он двинулся вперед.
Через десять шагов туннель кончился завалом из кирпичей и кусков засохшего цемента. Кроме звука падающих капель он услышал внезапно и другой звук.
Прилив? Их дом находился неподалеку от Ист-Ривер. Затем до него дошло – он слышал движение на федеральной автостраде.
Этот туннель они построили, когда в Нью-Йорке был учрежден Департамент полиции. Тридцать лет назад из-за прокладки автострады туннель пришлось забить. Та плита, которую подняла Мириам, представляла собой вход в туннель.
Он стал разрывать землю руками. Наверху, над ним, должен быть садик. Может, не все еще кончено, может, у него в конце концов будет шанс спастись. Корни царапали его пальцы, обдирая их до крови. Он мог продвигаться, только обкапывая их по кругу и проталкиваясь меж ними. Отчаяние придавало ему силы. На этот раз он не должен дать маху. Когда он ощущал такой же прилив силы в телах своих жертв, он знал, что они на грани помешательства. Он не должен допустить этого в себе.
Яркая вспышка света!.. Джон дернулся – не закоротил ли он какой-нибудь подземный кабель? Когда глаза его привыкли к сиянию, он обнаружил, что голова и плечи его усыпаны какими-то розовыми клочками. Он помедлил в замешательстве, затем ощутил запах цветов.
Он добрался до садика Мириам – голова его торчала прямо посреди ее драгоценных роз. Это были ее собственные особые гибридные формы, созданные за Бог знает сколько лет терпеливого отбора. Некоторые из цветков поражали своей величиной, а какие-то были совсем крошечными. На одних кустах росли колючки, на других нет. Цветовая гамма – от нежно-розового до темно-красного. Большая часть шипов предназначалась чисто для украшения, они были мягкими на ощупь. К концу лета пять самых больших цветков займут место в огромной вазе, и весь дом наполнится их ароматом...
Дом был позади него, он чувствовал его угрожающее присутствие. Он надеялся, что Мириам не станет выглядывать из окна – глаза у нее были как у сокола.
Корни цеплялись за него, мешая каждому движению. Он быстро уставал, так как приступ паники уже прошел. Сердце его яростно стучало, легкие хрипели, будто всхлипывали.
Когда обе его руки уже лежали среди розовых кустов, он счел это достижением. Теперь он мог опереться о землю. Дюйм за дюймом он стал высвобождаться из корней и вскоре уже лежал под утренним небом, ощущая, как вновь начинает грызть его голод, но сил ему хватало только на то, чтобы обрывать цветки с розовых кустов. К тому времени, когда он пришел в себя и смог встать, вся земля вокруг была усыпана розовыми лепестками.
Он повернулся к дому (Джону тот всегда казался слишком мрачным) и впился взглядом в крошечное оконце наверху, у самой крыши. В той комнате Мириам держала своих мертвецов.
Уж он бы там поразвлекался – если бы посмел, если бы смог. Дом молчал. Насмехался. Приглашал его войти. Он и войдет, когда время будет подходящее. Если она схватит его первой, он навечно потеряет возможность отомстить. А если нет? Не стоит думать об этом.
* * *
Вся клиника была наэлектризована новостями о Мириам Блейлок. К 6.30 утра толпа потрясенных, с ввалившимися глазами людей собралась вокруг Тома и Сары, наблюдая за мониторами. В семь часов Сара нажала на кнопку: в палате Мириам прозвучала мелодия звонка. Она не спала уже два часа, но не показывала этого, оставаясь неподвижной; сон ее длился ровно шесть часов. Лишь после звонка она пошевелилась, лениво потянулась и открыла глаза. Она смотрела прямо в монитор. Сара была удивлена: она и представить себе не могла, что лицо может выражать столь удивительную безмятежность.
– Я не сплю, – сказала Мириам глубоким голосом.
Вся группа зашевелилась. Сара понимала, что другие чувствуют то же, что и она.
– Пожалуй, пора поднимать специалистов, – сказал Том, вставая. Он направился в свой кабинет, чтобы вызвать генетика, физиолога, биолога – специалиста по клеточному анализу, психиатра и еще полдюжины других.
Не много времени потребовалось им на то, чтобы понять: они на пороге удивительного открытия. Сильные отклонения в составе крови и совершенно иная работа мозга не оставляли никаких сомнений – Мириам Блейлок не принадлежала к Homo sapiens.
Это отчасти объясняло странное поведение Сары. Должно быть, она что-то почувствовала на подсознательном уровне, а мозг ее, не понимая происходящего, пребывал в бездействии, и Сара оказалась во власти инстинктов. Подсознательная реакция на живое, разумное существо неизвестного вида никогда еще не изучалась; теперь же, когда чужеродность этой женщины – существа женского пола – была установлена со всей очевидностью, Мириам уже не так пугала Сару. В конце концов, изучение других видов – это работа, хорошо знакомая Саре, а Мириам – не более чем редкостный экземпляр. И хотя нельзя было исключать и внеземного происхождения, это – ввиду физического сходства между Мириам и человеческими существами – представлялось сомнительным.
И все же Сара не могла отделаться от ощущения, что она оказалась захваченной каким-то огромным водоворотом, словно что-то толкало ее вперед – и толкало не слепо, а весьма целенаправленно, чутко подмечая малейшие ее реакции.
– Доброе утро, миссис Блейлок, – сказала она по интеркому, – не хотели бы вы позавтракать?
– Нет, спасибо. Я поем позже.
– Тогда кофе?
Сев на кровати, та отрицательно качнула головой.
– Скажите мне, доктор, что вы узнали? Вы сможете мне помочь? – и на мгновение в глазах ее вдруг мелькнула угроза. Сара почувствовала ее даже сквозь экран монитора.
Однако неловкости она больше не испытывала. Она направилась прямиком в палату. Там было тепло и стоял сладкий запах Мириам.
