Женщина, прильнув к балконному стеклу, смотрела на высокое окно, расположенное во втором этаже старинного здания напротив. Само здание было погружено во тьму и лишь в одном окне, занавешенном тяжелой портьерой мелькали блики, вероятно от огня в камине. Полная луна дополняла картину, создавая иллюзию нереальности происходящего. Женщина задумалась, представив себя, сидящей в вольтеровском кресле с высокой спинкой и неотрывно глядящей на огонь. Он всегда оказывал на нее магическое действие, возможно среди ее предков были огнепоклонники. Огонь завораживал и будоражил. Вкрадчивый голос вмешался в ее тревожные думы. Он звучал глухо и немного неестественно.

— Я давно хотел поговорить по душам, но как-то не представлялась возможность. А этот вечер идеально подходит для откровений. Ты же знаешь, что все духи обожают полнолуние. А ты сегодня просто восхитительна и выглядишь романтично, у камина, в моем любимом платье. И мне пришла в голову очень удачная мысль. Забавно правда, я продолжаю мыслить земными категориями: как будто у меня есть голова, в которую могут прийти мысли. Появилась масса времени для раздумий. И приходишь к очень интересным выводам. Ты спросишь меня, почему я, как всякая нормальная отлетевшая душа, не устремился в небо, или же, наоборот, не отправился гореть в геенну огненную. А вот ответ на этот вопрос я жду от тебя. Именно так. Дорогая моя, ты своими стенаниями и беспрестанными охами и причитаниями удерживаешь меня и не позволяешь мне освободиться от земного притяжения.

Он на мгновение запнулся. Застывшая женская фигура ожила, подняла голову и стала внимательно осматривать погруженные в полумрак углы комнаты.

— Не вглядывайся с таким ужасом, ты все равно ничего не увидишь. Точно так же как ты никогда ничего не видела и не понимала в моей жизни и сейчас ты не сможешь разглядеть легкое облачко, в которое я превратился. Я хочу облегчить тебе твою дальнейшую жизнь и естественно облегчить свои страдания, потому что ты не поверишь, но это так, ад, который так красочно описан во всех религиях, не что иное как пребывание на земле. И если ты не перестанешь без конца взывать ко мне и восхищаться моими, существующими в твоем воображении, добродетелями, то я так и не смогу узнать, что же такое космос и свобода духа. Скажешь, что я циник и таким же остался после смерти и будешь права. Я не буду тебя утомлять рассказами о своих изменах. Мне кажется, что это не суть важно. С высоты моего сегодняшнего положения, мне хотелось бы приоткрыть для тебя завесу возможного компромиссного существования на земле. Я не произнесу слово «счастье». Ты не настолько глупа, чтобы не понять, что эта химера родилась в воображении неизлечимого фантазера. Я нашел адекватное сравнение. Ты перестанешь думать обо мне, оглянешься вокруг и признаюсь, есть у меня слабая надежда, наконец увидишь, что мир, даже этот земной несовершенный мир, этот ад, не окрашен только двумя противоположными красками: черной и белой, он многоцветен. Помнишь, как наша дочь все время выясняла про какого-нибудь героя из фильма: хороший он или плохой. У тебя всегда был ответ. Ты точно знала кто хороший, а кто плохой.

Женщина охнула, и впервые за вечер захотела возразить. Она повернулась сначала в одну, потом в другую сторону, не зная как повернуться лицом к духу ее умершего мужа, наконец, она снова устремила свой взгляд на огонь:

— Я только сейчас поверила в то, что этот голос твой. Когда ты заговорил о нашей дочери, тогда я поверила, что это ты. Все твои предыдущие рассуждения могли быть рассуждениями любого из живших на этом свете мужчин. Почему-то они считают, что смогли понять и прочувствовать прелести земной жизни, тогда как мы женщины, слабые разумом, да ты почти сказал это, не в состоянии ни понять, ни оценить многообразия жизни. А тебе не приходило в голову, которой сейчас у тебя нет, как ты заметил, что я могла знать или догадываться о твоей скрытой жизни и не мучила тебя ни своими сомнениями, ни придирками только потому, что идея красочного мира мне совсем не чужда.

— Что ты хочешь этим сказать, голос привидения стал еще тише и еще вкрадчивее, — может хоть раз в жизни, ну хоть не в моей, так в твоей, объяснимся.

— А что ты хочешь услышать, откровения вдовы?

— Ты вульгарна, но это что-то новенькое, ты всегда была несколько пресной, но в чем тебя никогда нельзя было упрекнуть, так это в вульгарности. Мне становится интересно с тобой разговаривать. Если бы кто-нибудь пару лет назад, сказал бы мне, что проведу целый вечер разговаривая со своей женой, то я бы долго смеялся. Скажите пожалуйста, о чем можно говорить с женой.

— А ты вспомни дорогой, те редкие минуты, которые ты со мной говорил, разговоры велись вокруг быта, ты ни разу не заговорил о космосе или свободе духа или о многообразии жизни. Ты можешь упрекнуть меня в том же. Но вспомни, что я пыталась, видит бог, я старалась сделать нашу жизнь духовнее.

— Как видишь тебе это удалось. От меня только дух и остался. — Он засмеялся скрипучим смехом.

— Ты всегда переиначиваешь мои слова и в результате у меня такое чувство, будто я постоянно говорю одни глупости.

Привидение не отвечало, через некоторое время послышался шум очень похожий на игру плохого духового оркестра, шипящие хлопающие звуки заполнили комнату. Внешне не было никаких признаков движения или борьбы. Ей показалось, что лишь язычки пламени в камине стали еще ярче и тревожнее. Женщина напряженно вслушивалась, надеясь что так неожиданно прерванный разговор, волнующий ее даже сейчас, после смерти ее мужа, когда ничего нельзя было изменить в их прошлой жизни, будет продолжен. И в самом деле, через некоторое время, вновь зазвучал тихий голос, очень отдаленно похожий на голос мужа:

— Угадай, что сейчас происходило?

— Ты меня переоцениваешь, неужели ты думаешь, что я в состоянии угадать события, происходящие в потустороннем мире. По крайней мере не сейчас, может быть когда я буду так же бестелесна как ты, тогда…

— Да, я полагаю тогда тебя ждет множество открытий. Звуки, которые ты сейчас слышала, исходили от еще одной задержавшейся души и кстати вы знакомы, то есть, я хотел сказать были знакомы при его жизни. Ты не догадываешься кто это? Вот именно, он самый и есть. Я думаю не нужно даже называть его имя. Этот человек, вернее то, что осталось от него, почти такое же облачко как мое, может немного прозрачнее, он ведь всегда был более возвышенным, с тонкой душой, как раз тебе под стать. Так вот, это неземной уже при жизни, прилетел тут же, как только услышал, что ты заговорила о красках вселенной. К чему бы это?

Женщина не отвечала, забавляясь его неподдельным интересом к ее персоне. Ей всегда казалось, что все что касается ее личности, мужу представлялось таким ясным и прозаичным, что он не утруждал себя размышлениями о ней. И вот теперь у него, с некоторым опозданием, правда, возник повод для раздумий.

— Если учесть, что у тебя есть преимущество, тебе ведь теперь известны скрытые от взора живущих на земле людей тайны, то странно, что ты задаешь мне какие-то вопросы. Гораздо логичнее, если бы эти вопросы задавала бы я.

— Ты никогда не была любопытной, что всегда бесило меня. Иногда так хотелось сплести тонкую сеть вранья, и ничего не получалось, потому что ты очень редко расспрашивала меня.

— Да, я расспрашивала тебя только в том случае, когда тебе этого чрезмерно хотелось, когда было ясно, что если я не спрошу, ты просто не сможешь насладиться совершенным поступком.

— Послушай, если бы я при жизни подозревал о твоей мудрости, мы чаще беседовали и проводили бы время вместе.

— В данном случае, дорогой, я не могу сказать, лучше поздно, чем никогда, как ты сам понимаешь. А относительно вопроса заданного тобой, я думаю, ты сам мог бы задать его своему бестелесному другу.

— В том то и дело, дорогая, что его ответ никак не мог меня удовлетворить, очень уж он был неземной, а я ведь спрашивал у него о событиях, происшедших на грешной земле, а не где-нибудь в более высоких сферах. Он сам хотел с тобой поговорить, но у него ничего не получилось, ты, наверное, слышала какие-то звуки. Вот именно, он хотел тебе досказать то, чего не успел договорить на земле. В наших сферах также существует иерархия, никакого тебе беспредела. Каждая душа может поговорить со своими близкими, а вот с чужими уже никак. Из чего я делаю утешительный для себя вывод, что он не твой близкий. А то, что он хотел тебе досказать, поверь мне, душа моя, ничего в этом нет привлекательного или хотя бы интригующего, так розовая водичка. В сущности я говорю и может быть, даже немного тревожу тебя для того, чтобы утешить и я льщу себя надеждой, обрадовать тебя. Дело в том, что в моем теперешнем положении мне открылись все мои прежние пребывания на земле. Да, да, я возвращаюсь в новой оболочке на землю уже который раз, а все потому, что никак не могу стать безупречным, а остаюсь неисправимым грешником. И знаешь, мы уже встречались в прежней жизни, в средние века. Только тогда все было наоборот: ты был странствующим рыцарем, уходившим в походы при первой же возможности, а я была той самой несчастной верной женой, которая день и ночь ждала возвращения милого из похода. Заметь, у меня не было выбора, уходя ты предусмотрительно надевал на меня пояс верности. Я думаю, что хотя при новом воплощении сознание представляет собой чистый лист, все же что-то из прежних жизней иногда всплывает. Ты же знаешь из психологии понятие «дежа вю» (dj vu). Мне кажется, что я сам того не сознавая помнил о твоей прошлой бессердечности и вероятно, мне хотелось взять реванш. Единственное чего я сейчас не знаю: как и при каких обстоятельствах мы встретимся в следующий раз, но в том, что эта встреча произойдет я нисколько не сомневаюсь. Ты же знаешь, что «браки свершаются на небесах».