– Что вы себе позволяете, герр Алекс? Зачем кричать на бедную Анхен? Она всего лишь хотела позаботиться о вас!

– Сожалею… – я с трудом пытался подобрать слова. – Сегодня я должен был отправиться с приятелем по важному делу. Но дверь была заперта…

Лицо хозяйки немного смягчилось:

– Ах да! Наверное, я по привычке закрыла вашу дверь.… Понимаете, я всегда запираю все двери в доме. Эта привычка досталась мне от покойного мужа… Что ж! Если вы достаточно хорошо себя чувствуете, отправляйтесь домой, герр Алекс. И прошу вас, найдите ласковое слово для Анхен. Вы так обидели ее…

Я кивнул, надел ботинки и пошел вниз по лестнице. Пристальный взгляд трактирщицы буравил мне спину.… Эх, будь что будет!

– Фрау Шнайдер… а что за…

Я так и не задал интересующий меня вопрос: никого на лестнице уже не было. Пожав плечами, я поспешил к Завадовскому, который, как оказалось, уехал в С* без меня.

Мой друг вернулся через четыре дня крайне возбужденный. Отчаянно жестикулируя и пуча глаза, он описывал мне роскошные угодья замка С*.

– Люди правы – угодья барона кишат зверьем! Вокруг замка – болото! Рай для вальдшнепов! А лес – не поверишь: глухарь, заяц, лисица, кабан.… Расплодились проклятые, топчут виноградники, я сам видел подрывы!

И Илья разом опрокинул в себя стакан рейнского вина.

– Признаюсь, сначала барон не был в восторге от моего предложения, однако увидев собственными глазами траншеи, вырытые секачами, сдался. Мы приглашены!

– А следы другого зверья? Или, быть может, галерея барона С* сплошь увешана охотничьими трофеями? – спросил я.

Илья, скрестив руки на груди, покачал головой.

– Представь себе, в замке я не увидел ни одного! Ни одной звериной головы, ни одного чучела птицы или животного! Напротив, стены галереи господского дома украшены лишь факелами и нишами, внутри которых стоят какие-то не то амфоры, не то вазы. Я спросил барона, отчего он не украсит свое жилище чучелом медведя или хотя бы просто шкурами. Представь себе, барон как-то странно на меня посмотрел и сказал, что ни разу не охотился.… Каково? К тому же, заметил он, в округе после смерти Генриха Шнайдера нет достойного чучельника.

– Генриха Шнайдера? Уж не супруг ли он Эльзы Шнайдер, хозяйки трактира?

– Все может быть… – пожал плечами Завадовский. – Ну так что, едем?

Спустя три дня, загрузив повозку разнообразной охотничьей амуницией, мы отбыли в сторону замка С*, где предупрежденный вестовым, нас уже ждал барон.

Целый день тряски в повозке утомил нас, к тому же мы замерзли и проголодались. Наконец, в сумерках мы увидели огни цитадели. Ещё через пару часов мы въехали в ворота замка.

Хозяин сам спустился встретить нас и, распорядившись насчет лошадей, пригласил к ужину.

Барон произвел на меня неизгладимое впечатление. Его при всем желании нельзя было назвать красивым, к тому же он был далеко не молод. Однако порода была видна во всем: в гордой посадке головы, в прямой осанке, в красивой, даже немного женственной пластике рук. Средний палец левой руки был отмечен старинным перстнем-печаткой с фамильным гербом. Этот же герб венчал ворота замка. Вообразите себе форму щита, разбитого на четыре части: в верхнем левом углу – четыре креста, в правом верхнем – три звезды; нижние секции изображают ворота, а в центре – хищное животное с оскаленной пастью и когтистыми лапами. Сначала я принял его за льва – но хвост и отсутствие гривы натолкнули меня на мысль, что это волк. Хотя животное было изображено весьма приблизительно, я не мог не заметить его сходство с бароном С*. Это одновременно и удивило, и позабавило меня. Хозяин, как видно, заметил мой интерес и усмехнулся в пышные усы, плавно переходившие в бакенбарды.

– Кресты символизируют четырех рыцарей – основоположников нашего рода, все они были участниками крестовых походов. Мой предок, Вольфганг, был четвертым, младшим сыном Альфреда Бесстрашного, родоначальника С*, имя которого я имею честь носить, – барон поклонился. – Зовите меня Альфредом, господа! Звезды – это походы, в которых все четверо братьев положили головы. Ну а волк – олицетворение силы и могущества нашего рода. Увы, все в прошлом. Я – последний из С*, все остальные – либо однофамильцы, либо самозванцы. Ничего не поделаешь – жена подарила мне лишь дочь, но и та умерла пяти лет от роду.… Однако что же это я?! Вы голодны! Прошу к столу!

В небольшой зале жарко пылал камин, отбрасывая красно-оранжевые блики на серую кладку каменного пола. Над круглым добротным столом висел старомодный светильник, свечной, что характеризовало хозяина замка как личность, придерживающуюся старинных традиций. На столе стояли два больших канделябра в виде Наяд, держащих свечи на подносах над серебряными головами.

При виде разнообразных блюд, причудливым узором украсивших стол, сомнения насчет состоятельности барона улетучились сами собой. Тут был и запеченный с яблоками гусь, и драгоценное вино в матовых бутылках, а также разнообразные закуски и десерты. Приготовление данных яств под силу лишь умелому повару, содержать которого вовсе недешево.

…Слуга откупорил вино, и спустя минуту оно заискрилось, заиграло в хрустальных бокалах. Рубиновая влага на вкус оказалась терпкой и благородной, я узнал сорт винограда – «Черный жемчуг». Вино было очень выдержанным, но я так и не смог определить год.

Настроение заметно улучшилось: тепло, вкусная еда, чудесное вино – сделали нас благодушными и разговорчивыми, и я, не боясь показаться смешным, спросил барона относительно выдержки вина.

– О! Вы, дорогой Алексей, не имели возможности оценить мои виноградники, хотя я вынужден признать, что с недавних пор они находятся в упадке. Нового вина производится ничтожно мало. Правда, есть старые запасы, и их, я полагаю, на мой век хватит. Лоза, давшая жизнь этому вину, погибла еще задолго до моего рождения. А вино.… Это вино пережило и моих родителей, и прародителей… Оно было изготовлено еще при Вольфганге С*, который построил этот замок и возделал девственные окрестности под первый виноградник.

– Этому вину должно быть не менее двухсот лет! – воскликнул Илья.

– Точнее, двести восемьдесят восемь лет, мой друг, – не без гордости сказал хозяин замка.

– Но… тогда оно должно было бы превратиться в уксус, – вставил я.

– Ни в коем случае! Это не самое старое вино из тех, что мне довелось пробовать! – улыбнулся барон. – Я пил вино, возраст которого датировали тысяча триста тринадцатым годом, и уверяю вас, это был божественный нектар!

Мы с Завадовским переглянулись, и я понял, что мой друг сильно сомневается в словах С.

– Однако поздно, господа! – барон потянулся в своем кресле с подлокотниками в виде львиных лап. – Вам, вероятно, необходим отдых с дороги. Завтра с рассветом Камал разбудит вас, и я буду счастлив сопровождать вас на охоте. Вы помните о своем обещании, милый господин Завадовский?

Илья улыбнулся и кивнул:

– Не сомневайтесь, дорогой Альфред! Уверен, что через неделю ваши подвалы будут заполнены мясом. Но прежде чем лечь спать, если можно, мы бы хотели осмотреть псарню и выбрать пару-тройку смышленых псов для охоты на зверя.

На лице барона отразилось недоумение.

– Псов? Но помилуйте, я не держу собак. В замке никогда не было псарни!

Я был удивлен, как и мой приятель. Барон, казалось, тоже. В вопросах охоты он оказался полным профаном.

– Но, милый Альфред, охота без собак… это все равно, что свадьба без невесты! Неужели во всей округе не найдется хотя бы дворняги, приученной идти по кровяному следу?

Барон пожал плечами. Пришел Камал, слуга барона, чтобы показать нам наши комнаты. Нам ничего не оставалось, как, поблагодарив хозяина за ужин, отправиться спать. Мне очень хотелось обсудить с Завадовским новые обстоятельства и детали предстоящей охоты, но это было не совсем удобно: наши комнаты были в противоположных концах дома.

Индус поставил на стол свечу и, поклонившись, исчез. Пятнышко света выхватывало из темноты очертания добротной широкой кровати. Сев на нее, я вдруг ощутил такую усталость, что решил все разговоры оставить до завтра. Кое-как раздевшись, я рухнул на кровать и уснул.