— Скоро к ним может добавиться и парикмахерская на Стрэнд-роуд. Итого будет три.

Элис пожала плечами:

— Я и сама не знаю зачем. Дело не в деньгах. Полагаю, это доставляет мне удовольствие. Как бы то ни было, наша Фиона ушла, в следующем году Маив выйдет замуж, а Кормак будет учиться в университете. Мне нужно какое-нибудь занятие, чем-то наполнить свою жизнь, если на то пошло.

— Ох, мам! — воскликнула Орла. — Это звучит так грустно.

— Иногда мне действительно бывает грустно. — Элис обвела взглядом комнату, в которой стояла та же самая мебель, которую Орла помнила со времен своего детства. — Я иногда задумываюсь над тем, как бы все сложилось, будь твой отец с нами. Если бы только с ним не произошел тот несчастный случай!

— Я сыта по горло рассказами о том дурацком несчастном случае, — с жаром ответила Орла. — Знаешь, он здесь ни при чем. Все дело в том, как отец повел себя после. В школе у нас была девочка, отец которой потерял на войне обе ноги, но он не срывал зло на своей семье. Люди иногда так странно ведут себя… — Орла умолкла.

— Что значит странно, Орла?

— Когда что-то случается, обнаруживаются худшие, а иногда и лучшие черты людей. Если бы отец не обжег лицо, мы бы никогда не узнали, что он способен повести себя таким образом или что ты сможешь управлять тремя парикмахерскими.

Элис горестно вздохнула:

— Мы были так счастливы до того, как случился тот пожар. С того времени мир рассыпался в прах.

Орла бросилась к матери и опустилась на колени рядом. Она обняла мать за талию и положила голову ей на колени.

— Нет, он не рассыпался, мам. Ты сохранила его для нас. Мы по-прежнему были счастливы, несмотря на отца, — и даже стали еще счастливее после того, как он ушел.

— Чужая душа — потемки, правда? Я считала, что уж о твоем-то отце мне известно все.

— Иногда люди оказываются лучше, чем ожидаешь. — Орле хотелось подбодрить мать. Она чувствовала беспокойство: подобное уныние не было свойственно Элис. — Посмотри на Горация Флинна. Только вчера он принес тебе цветы.

— Я знаю, он по-прежнему иногда приходит в салон. Он скучает по Фионе. Они были друзьями, хотя я не могу представить себе почему.

«Потому что оба они — неудачники», — подумала Орла, но не сказала этого вслух.

— Наша Фиона всегда отличалась добротой, — солгала она. Фиона могла быть настоящей стервой, если была в настроении.

— Если бы она написала! — с болью в голосе воскликнула Элис. — Да, я знаю, она присылает открытки из Лондона, но из них ничего не понять. Я хочу знать, счастлива ли она, где живет, чтобы я могла ответить ей. Я хочу знать, как она там!

Прошло еще два года, прежде чем Элис получила известие о своей дочери. Оно пришло к ней с письмом от Нейла Грини, датированным ноябрем 1960 года.

«Дорогая Элис!

Я помню, что мы договаривались не писать друг другу, но произошло кое-что такое, о чем, я считаю, ты должна знать. Во-первых — и это не то «кое-что», — вчера я развелся с Бабс. Ты можешь подумать, что это не имеет отношения к делу, но это не так. Мой брат Адриан, который по результатам прошлогодних выборов стал членом парламента, пригласил меня на чаепитие в Палату общин, чтобы отпраздновать такое событие.

Я прибыл в Палату примерно в пять тридцать и увидел, что перед зданием собралась толпа женщин с плакатами и транспарантами в руках, и все они выкрикивали оскорбления в адрес любого, кто попадался им на глаза.

На плакатах было написано: «Женщины имеют право выбора» и «В конце концов, чье это тело?» Я вспомнил, что в тот день должен был обсуждаться законопроект о легализации абортов. И хотя я с одобрением отнесся к нему — в отличие от Адриана, который возражал против принятия законопроекта, — сердце у меня упало при мысли о том, что придется прокладывать путь через толпу этих орущих и беснующихся женщин. Мне стало еще больше не по себе, когда одна из них схватила меня за руку и я подумал, что сейчас подвергнусь нападению или, по крайней мере, услышу что-то оскорбительное.

Но нет! «Привет, Нейл», — сказала эта женщина. Мне потребовалось какое-то время, прежде чем я узнал Фионнуалу. Элис, она выглядела замечательно. Очень стройная, ставшая, кажется, даже выше ростом, с длинными распущенными волосами, розовыми щечками и чудесными, очень яркими глазами.

В такой ситуации было невозможно поговорить о чем-либо, и я всегда буду сожалеть о том, что не предложил ей встретиться в другое время и в другом месте, но ведь я всегда слыл тугодумом. Мне удалось спросить у нее, чем она занимается. «Я — профсоюзный организатор», — ответила она, чему я поразился до глубины души, поскольку не мог припомнить, чтобы Фиона когда-нибудь интересовалась политикой. Я уже собрался спросить у нее, где она живет, но тут толпа развела нас и мы потеряли друг друга из виду.

Может быть, Фиона уже связалась с тобой и тебе все это известно, но, на тот случай, если ты ничего не знаешь, я решил написать тебе, что выглядит она потрясающе и тебе не о чем беспокоиться.

Что касается меня, то я ужасно скучаю по Бутлю. Там я чувствовал себя дома. Я поклялся, что когда-нибудь снова вернусь туда. Мне не хватает и моей преподавательской работы, но с моей стороны было бы несправедливо и дальше отвечать отказом на просьбы Бабс о разводе, а развод и преподавание в католической школе — вещи несовместимые. Я работаю в Сити, занимаюсь чем-то страшно важным и столь же невыносимо скучным в страховом бизнесе — когда имеешь отца с титулом и брата в парламенте, то можно рассчитывать на чудо, если тебе нужна работа. Я встречаюсь с одной женщиной, ее зовут Хитер, и она разведена, так же как и я. Наверное, мы нравимся друг другу.

Давний коллега из сент-джеймсской школы продолжает мне присылать каждую неделю «Бутль таймс», так что я примерно в курсе всего, что у вас происходит. Поздравляю с приобретением нового салона — я видел объявление о его открытии и попытался представить, где именно на Стрэнд-роуд он располагается. Как чувствует себя владелица трех парикмахерских салонов?

Я также прочел заметку о Морисе Лэйси. Он казался мне хорошим парнишкой, хотя и не слишком умным. Известие о том, что он попал в тюрьму, потрясло меня. Что он натворил? Взлом и проникновение в газетный киоск, если я правильно понял?

Я внимательно читаю колонку сообщений о рождениях, браках и смертях. И надеялся увидеть новости об Орле, но не нашел ничего, зато наткнулся на сообщение о свадьбе Маив и там же была фотография. Мартин на самом деле так нервничал, как выглядит на фото? Я прочел и о смерти Горация Флинна. Вот поистине странный человек! Надеюсь, что его собственность не попала в руки кому-нибудь, кто решит доставить тебе неприятности с арендой.

Тот же коллега сообщил мне, что Кормака приняли в Кембридж. Должно быть, ты страшно этим гордишься.

Ну вот, пожалуй, и все. До свидания, дорогая моя Элис. Я по-прежнему все время думаю о тебе.

Твой печальный и одинокий друг Нейл».

Письмо Нейла расстроило ее, и ей захотелось, чтобы они никогда не были любовниками, а просто оставались хорошими друзьями. Элис некому было довериться и излить душу, пусть даже в письмах. Бернадетта теперь с головой ушла в заботу о Дэнни и детях. Хотя они с Элис одногодки, Бернадетта обзавелась детьми, когда у Элис уже появились внуки. Казалось, она молодеет с каждым годом, в то время как Элис становилась все старше.

Она с облегчением восприняла известие о том, что с Фионой все в порядке, однако была потрясена, узнав, что ее видели перед Палатой общин размахивающей плакатом в поддержку абортов. Элис относилась к идее абортов, вероятно, с еще большей нетерпимостью, чем к разводу, и мысль о том, что одна из ее дочерей выступает за узаконенное убийство, вызывала у нее отвращение. И все-таки, чем бы там ни занималась Фиона, Элис страстно желала ее возвращения.

Наступил декабрь, из Кембриджа приехал Кормак, и она загнала мысли о Фионе в самый дальний уголок сознания, чтобы полностью сосредоточиться на сыне.