На лечение потребовалось два года, со взрослыми все обстояло сложнее. Она побывала во многих больницах, и постепенно, после многочисленных стоматологических и пластических операций, ее рот и лицо приобрели правильные черты. Ей пришлось пройти через восстановительную терапию нёба. Сначала голос ее звучал робко, она предпочитала разговаривать шепотом, но потом он стал громче, звонче, чище и звучал все увереннее. В конце концов у нее осталась только легкая очаровательная шепелявость.

В течение этих двух лет, пока ее не было, Джону пришлось взвалить на себя все домашние хлопоты. Он нашел няньку для Лизы и Дэвида, которому еще только предстояло пойти в школу, когда его мать начала лечение. Джон стал рано уходить с работы, чтобы забрать из школы Робби и приготовить чай. Теперь они уже жили в Кросби, в большом доме, у которого была только одна общая стена с соседями, дом находился неподалеку от склада. Джон мог себе все это позволить — компания «К.Р.О.В.А.Т.И.» процветала.

Возвращаясь в очередной раз из больницы с опухшим лицом, в шрамах, мучаясь от сильной боли, не в состоянии внятно произнести ни слова, Клэр не позволяла себе ни единой жалобы, хотя иногда и выглядела измученной.

Наконец пришло время, когда исчезли шрамы, прекратилась боль, стали ненужными операции. Она начала говорить слова, которые знала и раньше, но до этого никогда не произносила. Джон всегда понимал, что она умна, но не осознавал насколько, пока она не стала говорить — о политике, литературе, религии, о вещах, которые ему были незнакомы. Казалось, у нее есть свое мнение обо всем, как будто она просто хранила это знание в голове, будучи не в состоянии выразить его раньше.

Джон увидел, что она превратилась в необычайно привлекательную женщину, со спокойными серыми глазами, маленьким прямым носиком и восхитительными, чрезвычайно соблазнительными губами. Даже волосы ее выглядели по-другому — они стали гуще, здоровее, сверкающим ореолом обрамляя ее лицо.

Должно быть, он сошел с ума ! Если он находил ее привлекательной, то ведь то же самое можно было сказать и о других мужчинах. Как глупо с его стороны было чуть ли не силой заставить ее сделать операцию, чтобы потом превратиться в красавицу, которой восхищаются мужчины! Разве может он доверять ей теперь, когда люди уже не отводили от нее глаз? Сколько пройдет времени, прежде чем она поймет, что действительно красива?

Его снова раздирали противоречия. В глубине души он знал, что Клэр всегда будет хранить ему верность, точно так же, как сознавал это в отношении Элис, но не мог избавиться от ревности. Он начал приходить домой в неурочное время, желая проверить, где она и чем занимается. Если Клэр уходила в магазин, он дожидался ее возвращения, чтобы убедиться, что на лице у нее нет такого выражения, которое не должно там присутствовать. Когда он однажды явился домой, она была наверху, и потом он обыскал спальни, заглядывая под кровати и в шкафы, чтобы проверить, не прятался ли там мужчина.

Клэр, в отличие от Элис, не могла похвастаться долготерпением. Она быстро выходила из себя, стоило ему высказать свои подозрения. Он уже начал подумывать о том, не проявляется ли в этом ее подлинная сущность, та настоящая Клэр, которой он не знал?

— Что ты купила в городе? — спросил он, прилагая все усилия к тому, чтобы его голос звучал спокойно и ровно.

— Джемперы для Робби и Дэвида, шерстяное платье с буфами для Лизы. Я думаю, мне надо спрятать их до Рождества. Еще я купила кое-какие подарки, чтобы положить в их чулки. Ах да… кое-что из елочных украшений и игрушек.

— А себе ты разве ничего не купила?

Глаза ее заблестели. Она почти простила ему те резкие слова, которые он наговорил ей раньше, вскочила на ноги — такое впечатление, что и двигаться Клэр стала иначе: живее, быстрее и резче, — и принялась рыться в сваленных на пол пакетах с покупками.

— Я купила себе платье, выходное платье. Я подумала, что в сочельник мы можем пойти в какой-нибудь ресторан, где можно потанцевать. Наша соседка все время предлагает мне посидеть с детьми. Я купила платье у Льюиса. Как оно тебе?

Она приложила к себе платье. Оно было из черного бархата, лиф с глубоким овальным вырезом, отделанный рюшами, рукава с кружевной вышивкой на манжетах, юбка слегка расклешена. Это было исключительно скромное и неброское платье, но у Джона защемило в груди, когда он представил себе Клэр в нем. Она вызовет настоящий фурор, все мужчины будут оглядываться на нее.

— Да, и еще я купила туфли на каблуках, — с увлечением продолжала она. — Не очень высоких, впрочем, я не привыкла ходить на высоких. Из черной замши. Смотри! — Она быстро сбросила старые домашние туфли, надела новые и протянула ему ногу, чтобы он мог полюбоваться покупкой.

Этого Джон уже не мог вынести.

— Немедленно сними их! — зарычал он. — Ты никуда не выйдешь в этих чертовых туфлях и платье. И в ресторан мы тоже не пойдем. В сочельник мы останемся дома, как делаем всегда.

Взгляд ее выражал скорее интерес, чем гнев.

— Что с тобой происходит? Неужели я сделала себе новое лицо только для того, чтобы ты один смотрел на него? Или я должна остаток жизни провести взаперти, чтобы доставить тебе удовольствие?

— Раньше тебе хватало и этого.

— То было раньше. — Ее лицо стало серьезным. — Я была вполне счастлива, но ты убедил меня сделать операцию еще и потому, что хотел, чтобы я могла больше бывать на людях. Сегодня я в первый раз сама отправилась по магазинам, я задавала вопросы и интересовалась разными вещами, не ощущая себя уродом. Ну почему обязательно нужно все испортить? Неужели тебе хочется, чтобы я снова стала такой, как раньше?

В ее последнем замечании было много правды. С самого начала это была его идея, и теперь результат ее воплощения возмущал его, заставляя обижаться и негодовать. Как обычно, гордость помешала ему выразить свои подлинные чувства.

— Я иду спать, — буркнул он. Джон уже взялся за ручку двери, когда Клэр негромко окликнула его. Он обернулся к ней — она с жалостью смотрела на него.

— Я очень благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, — тем же негромким, мягким голосом произнесла она, — хотя отдаю себе отчет, что тобой двигали эгоистические побуждения. Было время, когда ты не посмотрел бы на меня и нога твоя не переступила бы порога «Аркадии». Но ты сделал это, мы встретились, и эти годы были самыми счастливыми в моей жизни.

Она показала рукой на стул, и он вернулся в комнату и сел. Джон вдруг почувствовал, что сейчас она скажет что-то очень важное, и у него похолодело в груди.

— Я полюбила тебя, — продолжала она, — хотя и подозреваю, что ты никогда не любил меня. Не перебивай, пожалуйста, Джон, — властно произнесла она, когда он попытался возразить. — Позволь мне договорить до конца. Если бы ты по-настоящему любил меня, то никогда не повел бы себя так. Ты бы стремился, чтобы я была счастлива, а не презирал меня, Джон. — Она облокотилась о стол и пристально посмотрела на него. — Мне хочется, чтобы мы состарились вместе, но я не потерплю унижения и не стану узницей в собственном доме.

— Но… — начал было он, но Клэр не дала ему сказать.

— Если ты и дальше будешь оставаться таким же подозрительным, если будешь следить за каждым моим шагом, то я заберу детей и уйду, потому что ты делаешь нашу жизнь невыносимой. И причина не только в этом, — жестко сказала она. — Я уйду до того, как ты отправишься в какое-нибудь место вроде «Аркадии», найдешь себе женщину, с которой не будешь чувствовать себя ущербным и униженным, и закончишь тем, что предашь меня, как ты предал Элис.

Где же он? Кора не находила себе места от волнения. Было уже два часа ночи, и Морис еще никогда не уходил из дома так надолго. От храпа Билли дрожали стены. Из-за его храпа она в последние годы стала спать в отдельной комнате. Билли не возражал. Иногда она удивлялась тому, что он вообще приходит домой. Наверняка его манили теплая постель и горячая еда, но уж никак не жена.