Поскольку собравшиеся на похоронной процессии представляли много народов, Филипп Орлик прощальную надгробную речь произнес на латыни.
- Великий и знаменитый, оставшийся в седые лета без потомков и с огромным имуществом, он пожертвовал всем, чтобы выбороть волю своей Отчизне. Иван Мазепа видел для своего народа единственый путь - путь свободного развития. Ни войско, ни миряне не должны потерять на это надежды. Справедливым есть наше дело, а потому сообща позаботимся, чтобы справедливость победила! Вместе направим козацкие корабли к свободе!
Скромная, даже бедненькая церковь еще не видела, чтобы к ее стенам одновременно подошли православные, католики, протестанты, мусульмане, люди других конфессий, чтобы почтить грозного гетмана. Он воевал против турок и татар, немцев и русских, поляков и шведов, но они все пришли воздать должное памяти - в знак уважения к мужественному, мудрому и благородному человеку.
...Когда Григорий закончил рассказ, Лещинский долго молчал.
- Я мало знал покойного гетмана, мы состояли в переписке и поддерживали отношения в течение лишь шести лет, - сказал задумчиво, все еще словно пересматривая в памяти траурную процессию возле Свято-Юрского монастыря. - Но почему-то уверен: и годы пройдут, и изменится немало на вашей козацкой земле, но это имя будет в истории весомым.
И снова купец, дворянин и челядник неутомимой рысью мчались в Польшу. На удивление, путешествие скромных путиков прошло без приключений, вопреки отнюдь не скромным их деньгам и драгоценностям, и в конце концов Григорий подземным ходом провел Станислава Лещинського во французское посольство.
- Ваше Величество, челядник Эрнст Брамляк свою миссию выполнил, - кланялся Григорий с таким облегчением, будто снял из плеч трудную и неудобную, натиравшую тело и вдобавок весьма рискованную ношу.
- Польша и Франция благодарят вас и не забудут этого. Убедитесь, что это произойдет в скором времени.
За Францию и Украину
На таких прогулках по замковомум плацу Людовик XV отдыхал душой - вверху плывут себе беззаботные облака, на плацу хлопают крыльями голуби, то перелетая стайками с места на место, если кто-то встревожит, то снова мирно воркуя; уплывают, как эти невесомые облака, повседневная морока из-за строительства Парижа, женские интриги в замковых стенах, неожиданные и ноющие, как зубная боль, уплывают и растворяются где-то лукавство, подхалимство и неискренность придворных.
Тактично не нарушая молчания, чуточку на расстоянии сопровождают короля посол Франции в Варшаве граф де Брольи и руководитель королевской разведки.
- Итак, рассказывайте, как поживает солнечная Варшава, - отзывается в конце концов король. - Солнце раньше над Варшавой всходит, чем у нас, туманы, говорят, реже бывают...
- Ваше Величество, я уверен, что вы уже достаточно подробноно знаете о наибольшей нашей радости: коронация Станислава Лещинского прошла с блеском, - сказал граф де Брольи. - Должен только сделать акцент на огромном значении авторитета Примаса Польши, а в организации переезда - Григория Орлика. Думаю, что и головные наши боли в Варшаве, прежде всего восточного направления, вам тоже известны.
- Смею доложить, что к ним прибавилась еще одна, довольно неожиданная... - присоединился к разговору начальник разведки.
- Так, уже заинтриговали, - иронически улыбнулся король. - Может, Россия вытерлась пилатовым полотенцем, умыв руки от Польши? Или медведи все околели в сибирской тайге?
- О медведе как раз и речь. Только он не из далекой тайги, а из более близких батуринских козацких степей - о младшем Орлике речь идет. От доверенного лица, который давно уже стал нашим агентом, Станислава Мотроновского, дворянина достойной репутации, доходят тревожные вести. Орлик, говорится в донесении, играет в тройную игру - притворяется московским врагом, а на самом деле туда, по некоторым данным, доносит. И в Порте он свой из-за крымского хана, с которым дружен, поговаривают, с детских лет, да и в ваших глазах ищет доверия.
- А что вы, граф, скажете об Орликах? - насторожился король.
- Знаю давно. Достойные и нелукавые люди, - твердо ответил граф Брольи. - Ни в одном их поступке или действии я не вижу оснований усомниться.
- Может, и я так думал бы, - не сдавался начальник разведки. - И перехваченные письма в Петербург, где отец, Филипп Орлик, ведет переговоры с императорским двором о возвращении его на гетманство под русским началом.
- Интересно, интересно, - сказал Людовик. - Продолжайте.
У него отлегло от сердца. Ему было бы досадно, если бы Григорий с отцом оказались не такими людьми, которыми король их воспринимал. Парадокс заключался в другом: о письмах он давно знал. Когда Григорий вручал ему мемориал по украинского делу, у Людовика XV состоялся с ним долгий разговор, в частности и о разных формах взаимоотношений с петербургским двором.
- Когда врага не удается победить, надо с ним договориться, - полушутливо посоветовал король, вкладывая в слова отнюдь не шутливое содержание.
Дружественной Франции гетман был бы полезнее ему, чем случайный человек.
В том обстоятельном разговоре Людовік XV поставил ряд вопросов.
- Для меня в ваших краях много таинственного и загадочного, - говорил король. - У вас близкие языки и одна вера... Вопреки этому, вы с московитами воюете уже много лет. А это плохо... Людовик XІУ завещал мне на смертном одре не увлекаться военными походами, о подданных больше заботиться. И таки был прав. Может, вы хотите построить свое государство лишь из козацкой нации, поэтому так и не терпите другой? Не уверен, что это может удасться. Выйдите на парижские улицы, посмотрите на цвет лиц, на их черты - и увидите мешанину со всего света.
Григорий Орлик терпеливо ждал окончания речи. Ему о неведомой многим Украине ставили десятки вопросов в десятках больших или малых городов, куда его носили прыткие кони и норовливые морские волны, но о таком еще не спрашивали.
- Ваше Величество, у нас никогда не было такого разумения: козацкая земля только для козацкой нации. Хотя здесь, конечно, преобладают украинцы, но землю нашу полюбили разные люди. На Запорожской Сечи более чем два десятка национальностей - белорусы, русские, поляки, грузины, татары, венгры, евреи, испанцы, армяне... Максим Кривонос, легенда украинского народа, был, правду говорятт или нет, шотландцем. Истоки нашего рода Орликов - в Чехии. Кочубеи были крымскими татарами. Еврейского происхождения Боруховичи, Герцики, Марковичи... Очень быстро они породнились со старинными православными родами, такими как Виговские или Бакуринские, польская католическая шляхта «окозачилась»... Для всех нас навеки стала родной украинская земля, где свобода, равенство и товарищество. Я не знаю, оценят ли когда-нибудь моего отца Филиппа Орлика, но именно он является автором истинно европейской конституции, в которой свобода человека является фундаментом. Ведь английская Большая хартия прав - всего лишь намек на конституцию.
Король долго, не мигая, смотрел в глаза Григорию, будто хотел в них увидеть искренность или, может, лукавство, будто способен был заглянуть в душу народа, который представлял этот сын гетмана. Вместе с тем думал, что за последние столетия только два человека вызвали наибольшее удивление, наибольшее увлечение и неприятие - Кромвель с одной стороны Европы и Богдан Хмельницкий - с другой. Именно вокруг них, предводителей двух больших наций, более всего копий ломалось в дискуссиях при многих монаршьих дворах. А смогут ли Орлики продолжить дело Хмельницкого?
Франция еще помнила помощь украинцев в Тридцатилетней войне. Через Гданск и Кале 2 400 козаков прибыли во Францию и во главе с Богданом Хмельницким и Иваном Сирко штурмовали тогдашнюю испанскую крепость Дюнкерк. 11 октября 1646 года Дюнкерк капитулировал. До Людовика XV дошло даже курьезное упоминание о том, как французские военачальники решили «сэкономить» и недоплатить козакам, упрекнув: «Мы воюем за честь, а вы - за деньги». На это будто бы оскорбленные казаки ответили: «Каждый воюет за то, чего ему не хватает». Упоминание о деньгах привело Людовика к другой, более прагматичной мысли.
