Выбрав момент, Магомед позвонил в Грозный, чтобы сообщить своему настоящему начальнику о том, что Бабай жив и готовится продолжить войну. Но незнакомый голос ответил, что Гасан Алиевич Камаев убит…

Мир с его радужными перспективами рухнул в одночасье. Переводчик, уже не помня себя, пробормотал что-то невразумительное об уцелевшем алжирце и повесил трубку.

Теперь, глядя на морскую гладь, Магомед думал о том, как найти выход из этой кровавой ситуации, но в голову ничего не шло.

– Эй, Магомед, иди к нам, а то шашлык остынет, – закричал один из арабов, поднявшись во весь рост и размахивая шампуром с нанизанным мясом, как саблей.

«Чтоб тебя так шайтан жарил», – с ненавистью подумал переводчик, но, ничего не сказав, он широко улыбнулся и не спеша направился к веселой компании.

– Кажется, здесь, – проговорил про себя Виктор, разглядывая карту, выданную ему Христофоровым, с пометкой дома, снятого для него.

Перед воротами была бетонная площадка с пластиковым навесом, поверх которого раскинулись виноградные лозы со зреющими гроздьями крупных темно-фиолетовых ягод.

Дача принадлежала малоизвестному кинорежиссеру, снявшему несколько фильмов и парочку клипов на блатную тематику и потом захиревшему на провинциальной ниве, грубо говоря, сошедшему на нет. За крепкой оградой находился одноэтажный дом, утопающий в зелени запущенного сада, под раскидистой вишней был установлен длинный дощатый стол с массивной скамейкой, наподобие тех, что когда-то заполняли парки культуры и отдыха. В стороне от стола стоял мангал, рядом с ним возвышалась в полный рост некогда белоснежная статуя хозяина дачи, вылепленная из гипса: одна рука упиралась в бок, а в другой была зажата настоящая бутылка водки. Под постаментом скромная надпись: «Толику от друзей». На запястье руки, держащей бутылку, черным маркером была сделана другая надпись: «Друзьям от Толика». Эту неприметную и в то же время весьма комфортабельную дачу для Виктора сняла ФСБ.

– Благодать, – проговорил Виктор, с наслаждением вдыхая аромат созревающих груш и яблок. Ключом, выданным ему еще в Москве, он открыл ворота и, взяв чемодан, через благоухающий сад направился к небольшому одноэтажному строению.

Дом местного мэтра не отличался особой чистотой. Открытая терраса была завалена разным хламом, среди которого можно было разглядеть деревянные пляжные топчаны, неизвестно как попавшие сюда с ближайшего пляжа, полуистлевшие раскладушки, плетеные кресла и тому подобную рухлядь. Что наверняка использовалось, когда эту обитель посещали многочисленные гости.

В двух комнатах царил относительный порядок, хотя полы были давно не крашены, стены, завешанные декорациями фильмов, также давно не знали побелки. Большие двустворчатые окна были изрядно засижены мухами и с трудом пропускали свет сквозь мутные стекла.

Мебель была из далеких пятидесятых, внешне неприглядная, но добротно сделанная из натурального дерева, рассчитанная на долгие годы.

Во второй комнате стояла большая кровать, покрытая новым атласным покрывалом, под которым оказалось белоснежное, свежее постельное белье. В дальнем углу была установлена аппаратура слежения: большой телевизор, экран которого был разделен на шесть квадратов, четыре телевизионные камеры фиксировали внешний периметр ограждения, две другие – фасадную и тыльную часть дома.

Осмотревшись, Виктор оставил чемоданы посреди комнаты и направился в ванную. Контрастный душ быстро вернул ему бодрость. С наслаждением растеревшись махровым полотенцем, он сразу же почувствовал, как мышцы заиграли, перекатываясь упругими буграми. После долгого и утомительного переезда он ощутил себя готовым к новым испытаниям. Облачившись в легкий полотняный костюм, отдаленно напоминающий кимоно спортсменов, Виктор принялся разбирать свои вещи.

Из нескольких привезенных сюда туго набитых чемоданов он сразу же взялся за самый большой, серебристого цвета. Этот полукомод из суперпрочного пластика он не вез через границы двух государств, а час назад получил по квитанции в камере хранения железнодорожного вокзала. Что в нем находилось, Виктор знал наизусть, несколько дней назад вместе с полковником Христофоровым он сам подбирал все необходимые атрибуты для предстоящего мероприятия.

После того как на обоих замках были правильно набраны коды, раздался легкий щелчок, позволяющий безопасно поднять крышку чемодана. Внутри на многослойных контурных панелях был упакован целый арсенал.

В крышке были вмонтированы на специальных полозьях несколько тактических кобур, подсумки, ремни и многослойный кевларовый жилет с вмонтированной внутрь титановой чешуей, делавшей бронежилет прочным и в то же время достаточно компактным. На первой контурной панели «лицом к лицу» лежали два итальянских пятнадцатизарядных пистолета «беретта» и по четыре магазина к каждому. Рядом черный плоский отечественный пистолет «ТТ», любимое оружие киллеров, пять обойм на восемь патронов и длинный цилиндр глушителя.

На второй панели находился автомат «тисе», внешне очень напоминающий обычный «АКСУ», похожий на то оружие, с которым они «брали» инкассаторский броневик, с той лишь разницей, что у этого оружия был ствол толще и калибр 9 мм (как у тяжелого автомата «вал») против стандартных 5,45 мм. Соответственно и магазин не на тридцать патронов, а всего на двадцать. Пяти магазинов было мало для хорошего боя, но вполне достаточно для акции ликвидации.

На последней нише лежало несколько причудливой формы метательных ножей «осетр», наперсток «жало скорпиона» с остро отточенным наконечником, похожим на острие стрелы. Такое оружие можно незаметно носить под одеждой и, надев на любой из пальцев, наносить колющие и секущие удары. Рядом с ножами расположились гранаты: три обычные наступательные «РГ-5», одна зажигательная, начиненная белым фосфором, одна свето-шумовая «заря» (на всякий случай) и дымовая шашка.

Проведя неделю в Подмосковье на одной из закрытых баз ФСБ, Виктор лично опробовал каждый образец оружия, пристрелял, проверил, как легче его извлекать из-под одежды и приводить в боевую готовность. В общем, что называется, «подогнал стволы под себя». Кроме стрелковой подготовки, он еще изучил карту и особенно город, в котором ему придется «работать». Заодно познакомился с материалами, собранными контрразведкой на Бабая и его приближенных. К досье были приложены фотографии, сделанные на компьютере. Теперь Виктор имел представление, как Бабай мог изменить свою внешность. Он знал, что в операции по уничтожению международного террориста задействованы немалые силы. Огромный информационный невод, раскинутый едва ли не на полмира, собирал сведения о потенциальных террористах, тщательно отбирая крупицы об алжирце Абдулле Камале. Все делалось для того, чтобы вывести стрелка на террориста. Роль карающего инструмента отводилась ему, Виктору Савченко, хотя бывший разведчик прекрасно понимал: несмотря на то что ему в этом «концерте» отводилась роль первой скрипки (он как нельзя лучше подходил для этой роли, человек, не числившийся среди живых), вряд ли он был единственным исполнителем. В операциях такого масштаба наверняка существует страховочный вариант, и скорее всего не один.

Разложив все содержимое спецчемодана, Савченко стал подгонять под себя амуницию, заряжать оружие, оснащать гранаты запалами. Пройдя чеченскую войну, плен и вырвавшись из него, он на собственном опыте знал – убивает не оружие, а человек. Оружие же тогда чего-то стоит, когда готово к бою.

Горная дорога, петлявшая среди скал, неуклонно спускалась вниз. Подобно ручью, внизу она вливалась в бесконечное море песка пустыни Регистан, где вовсю хозяйничал знойный ветер.

Автомобильная колонна состояла из двух десятков малолитражных грузовиков «Тойота» и трехосных «ЗИЛов», забитых беженцами, покидающими родную землю в поисках лучшей жизни подальше от новой войны.

Все машины были довольно древние, борта многих вместо краски были оклеены когда-то яркими, а теперь поблекшими от времени и выгоревшими под безжалостным солнцем рекламными плакатами «Кока-кола», «Кэмел» и тому подобными.