Он поднял катану, держа ее горизонтально перед собой.

— Это ваше оружие, спасение и жизнь, а не игрушка. Это понятно?

Мы коллективно кивнули.

Катчер повернулся, подошел к другому концу мата и поднял ножны своей катаны. Убрал клинок, затем взял два боккэна — деревянные тренировочные мечи, формой и весом копирующие катаны, — и вернулся к нам. Покрутил один боккэн в руке, приспосабливаясь к его тяжести. Вторым указал на меня:

— Давай, Страж.

«Черт!..» — подумала я, не желая становиться центром всеобщего внимания на его уроке, но встала и отстегнула катану. Прежде чем выйти на середину мата, почтительно поклонилась. Катчер протянул мне второй боккэн.

— В следующий раз мы сделаем это, — сказал он группе охранников, с нетерпением ожидавших нашей схватки, — с завязанными глазами. Ваши чувства достаточно остры, чтобы вы могли отразить атаку, не пользуясь зрением. Но сегодня, — Катчер принял боевую позу: одна нога перед другой, колени согнуты, обе руки на эфесе катаны, — вы можете использовать глаза. Позиция стоя, — приказал он, указывая, что я могу отразить его атаку, не выпрямляясь и не выхватывая катану из ножен.

Я скопировала его позу, держась от него на расстоянии двух мечей и поднимая боккэн над головой.

— Первая ката, — произнес он перед тем, как броситься на меня.

Мои мышцы сжались в ответ на просвистевшее дерево, но он не коснулся меня. Я ответила выпадом вниз, двигаясь плавно и гибко. Я не Мастер, но чувствую себя с катаной довольно уверенно. Идея та же, что в основных балетных позициях, — учишь основы, и они дают тебе навыки, необходимые для более сложных движений.

Выполнив первую кату, мы вернулись в исходную полицию, затем проработали оставшиеся шесть. Катчер выглядел в общем довольным моей работой. В какой–то момент он отошел от меня и заставил повторить последние три каты против невидимого противника, чтобы проверить мою форму. Он был строгим учителем — комментировал угол наклона моей спины, положение пальцев па рукоятке, правильное распределение веса. Когда мы закончили и Катчер сделал замечания группе, он снова повернулся ко мне.

— Теперь пофехтуем, — сказал он, с вызовом выгибая брови.

Мой желудок провалился в пятки. Довольно легко прятать мою вампирскую составляющую, когда я ношу нарядную одежду или гуляю по улице. Но это намного сложнее в центре спортзала, если к голове приставлен деревянный меч. И это как раз то, что привлекает ее внимание.

Я выдохнула и снова напряглась, выставив меч перед собой. Пошевелила пальцами, поудобнее устраивая их на эфесе и пытаясь держать себя в руках в ожидании предстоящей схватки.

Нет. Поправка: схваток. Между мной и Катчером и между мной и ею — вампиршей внутри меня.

— Готовность. Внимание. Начали, — сказал Катчер и атаковал.

Он приблизился ко мне с поднятыми руками и ударил катаной вниз ловким вертикальным движением. Я уклонилась от удара, подняв меч горизонтально и сделав вращательное движение, которое выпустило бы ему кишки. Но для человека Катчер был слишком быстр, не говоря о проворстве. Он крутанулся вокруг себя, отклонившись, и избежал удара моего боккэна.

Я так впечатлилась его движением — это было похоже на танец Джина Келли[19], с присущей ему вызывающей серьезностью, — что ослабила защиту. И в этот момент он подловил меня.

Катчер завершил оборот вокруг своей оси и ударил боккэном по моей левой руке, усилив удар за счет инерции своего тела.

Рука взорвалась болью. Я выругалась и зажмурилась.

— Никогда не ослабляй защиту, — без всякого извинения предупредил Катчер. Я открыла глаза и увидела, что он снова в исходной позиции, с боккэном наготове. — И никогда не отводи взгляд от нападающего. — Он кивнул мне. — Это пройдет, и у тебя, вероятно, будут более серьезные раны, когда это все закончится. Попробуем еще раз.

Я выплюнула отборное ругательство в адрес моего «нападающего», но снова встала в позицию и поудобнее сжала рукоятку боккэна. Рука пульсировала от боли, но я же вампир — скоро пройдет. Это часть наших генетических особенностей.

Пусть он и не вампир, но хорош. Я — быстрая и сильная, но у меня нет ни его природной сноровки, ни такого опыта в фехтовании. К тому же я пострадала. И пыталась изо всех сил сражаться без сражения. Заглушить поднимающуюся волну адреналина и гнева, которая спровоцирует ее — перед толпой приученных к схваткам вампиров. А выпустить наполовину сформировавшегося вампира в мир, да еще на публике, — не лучшая идея. Надо пройти по лезвию ножа.

Будучи вампиром–неофитом и одновременно бывшей студенткой, я скорее реагировала на выпады Катчера — крутилась вокруг своей оси, ударяя мечом, когда он не успевал ставить блок, — чем придерживалась определенной тактики.

Он двигался слишком быстро, чтобы я могла и защищаться, и нападать, хотя пыталась. В том числе анализировать его движения и находить уязвимые места.

Чем дольше мы фехтовали, тем сложнее было анализировать. С каждым движением моего боккэна, с каждым выпадом и поворотом мои конечности расслаблялись, мозг отключался, и я начала драться по–настоящему.

К несчастью, как только я позволила адреналину захватить всю себя, а телу затанцевать с боккэном в руках, вампирша внутри меня вырвалась на волю. Я кружилась, выставив боккэн перед собой, а она завладела моими руками–ногами. Я заморгала, почувствовав, как от ее движений теплота наполняет вены. Теплота — это забавно, несвойственно телу вампира. Но сейчас все зашло слишком далеко.

Она дернулась вперед без предупреждения и взяла контроль, будто кто–то вошел в мое тело. Я наблюдала, что происходит перед моими глазами, но это она двигала моими руками, внезапно ускорив движения и увеличив ловкость. Настолько, что их никто не мог превзойти, даже волшебник, квалификацией и смыслом жизни которого было оружие.

Она не собиралась терпеть маневры человека. Там, где я защищалась, она бросалась вперед, атакуя Катчера и заставляя его отступить почти к противоположному концу мата. Словно показывали кино или я сидела в мысленном театре, наблюдая за схваткой со стороны.

Когда мой боккэн скользнул по голове Катчера в миллиметрах от кожи и кости, мысль о том, что я могу его ранить, и серьезно, толкнула меня — Мерит — вперед. Я выдохнула, уклоняясь от очередного удара и загоняя ее вглубь.

Когда я втянула кислород и снова глянула на него, увидела в его глазах что–то неожиданное. Не осуждение — гордость. Не страх — оттого, что я чуть не пронзила его горло, и не злость, что зашла слишком далеко. Его глаза горели возбуждением человека, захваченного битвой.

От этого взгляда стало еще хуже. Он взволновал ее. Гордость, жажда в его глазах…

Я испугалась. Мгновенно выпустила ее и чуть не навредила своему учителю. Расчет прост: вампиршу надо подавить.

К несчастью, хотя подавление уменьшало вероятность лишить Катчера жизненно важного органа, оно также ослабило мою способность противостоять ему. Точно как говорил Йейтс: все начало распадаться. Части моего мозга, сосредоточенные на битве и сохранении контроля над ситуацией, работали и над мыслью, как близко я подошла к противнику, чтобы взять его кровь — причинить вред человеку, стремившемуся подготовить меня к схватке.

Эксперт по Второму Ключу или нет, но Катчер начал уставать. Конечно, он умел пользоваться оружием. Знал, как и когда взмахнуть боккэном для максимального эффекта. Но все же он был человеком (во всяком случае, я так полагала), а я — вампиром. Я более вынослива. Но чего у меня нет, так это опыта в фехтовании. Поэтому, хотя он начал уставать, мне тоже становилось хуже. Я терпела его критику, какой бы унизительной она ни была. Но удары выносить тяжелее.

Два раза он взмахивал боккэном, описывая что–то вроде неровной арки. Дважды я пропустила удар. Один — по левой руке, которая еще горела от последнего контакта, второй — по икрам. И я упала на колени перед коллегами.

— Вставай, — сказал Катчер, взмахивая концом боккэна. — И на этот раз хотя бы попытайся уйти от удара.