– Мы не станем подъезжать к Ардену.

Дуэйн положил руки на ручки кресла. Мальчик вдруг понял, что он собирается навязаться к ним в сопровождение, и боялся, что его мать отправит их с ним на “понтиаке” Гринингов.

Но Алисон действовала слишком быстро, чтобы его мать или Дуэйн успели вмешаться.

– Ладно, спасибо, – и она вместе с ключами выскочила за дверь. Он нашел ее уже в машине.

– Хорошо, что мы от него избавились, правда? – спросила Алисон через минуту, когда они ехали к Ардену по проселку, ведущему к шоссе. Он посмотрел в окно, ожидая увидеть сзади фары пикапа Дуэйна. Но на дороге никого не было.

Он уже готов был согласиться с ней, когда она заговорила снова, странно вторя его мыслям. С ними это часто случалось, и мальчик думал, что это и есть то, о чем говорила тетя Ринн.

– Старина Дуэйн чуть не навязался с нами. Я ничего бы не имела против, не будь он таким глупым. Похоже, он ничего не делает, как надо. Видел этот дом, который он построил для своей подружки? – она хихикнула. История с домом была постоянной темой для семейных шуток – конечно, в отсутствие родителей Дуэйна.

– Я только слышал о нем. Он не хотел мне его показывать. Мы с ним в прошлом году здорово поссорились.

– И ты даже не ходил на него посмотреть? Иисусе, что за уродина! Это... – она подавилась смехом, не в силах охарактеризовать дом лучше. – А старина Дуэйн ни о чем не догадывается! Ему-то говорить никто не хочет.

Автомобиль вилял из стороны в сторону, и он спросил:

– Как ты научилась водить? Меня мои к машине и близко не подпускают.

– Я каталась иногда со знакомыми. Он просто хмыкнул, думая про себя, что эти “знакомые” звучат еще хуже, чем учитель рисования.

– Знаешь, что мы должны сделать? – спросила Алисон. – Заключить союз. Настоящий. Дать клятву. Что мы, когда вырастем, чтобы там ни случилось, на ком бы мы ни женились, не будем терять связи друг с другом, – она как-то странно поглядела на него и свернула к обочине.

– Дадим клятву. Это очень важно. Иначе мы не можем быть уверены.

Он непонимающе взглянул на нее, удивленный ее внезапным возбуждением:

– Хочешь сказать, что мы должны поклясться видеться, когда будем женаты?

– Женаты, не женаты, в Париже или в Африке – неважно. Просто поклянемся встретиться здесь когда-нибудь. Через десять лет. Нет, это слишком скоро. Через двадцать. Мне будет тридцать четыре, а тебе тридцать три. Чуть меньше, чем сейчас нашим матерям. Да, двадцать первого июля семьдесят пятого года. Если до тех пор еще не случится конец света. Поклянись, – она смотрела на него так настойчиво, что он даже не попытался превратить это абсурдное требование в шутку.

– Клянусь.

– И я клянусь. На ферме, через двадцать лет. А если ты забудешь, я приду к тебе. Если забудешь, Бог тебя накажет.

– Ладно.

– А теперь мы должны поцеловаться.

Его тело, казалось, потеряло вес. Лицо Алисон приблизилось к нему, увеличившись в размере и став похожим на маску. Из-под этой маски блестели ее глаза. Не без труда он заставил свое тело повернуться и наклонился к ней. Их губы встретились, и первым его ощущением была необычная мягкость губ Алисон. Она прижала свой рот к нему плотнее, и он почувствовал ее руки на своем затылке. Ее язык осторожно облизывал его губы.

– Вот чего боялась тетя Ринн, – прошептала она, отрываясь от него и прерывисто дыша. Потом поцеловала снова, и он почувствовал укол возбуждения.

Она, отпрянув, взглянула на его ноги, потом в лицо. За этот взгляд он бы отдал сейчас все, умер бы на месте.

– Ты купался когда-нибудь ночью? – спросила она. Он покачал головой.

– Тебе понравится, – она снова завела мотор и вырулила на дорогу.

Он снова поглядел в окошко и увидел сзади, ярдах в тридцати, фары другой машины.

– Похоже, Дуэйн едет за нами.

Она бросила быстрый взгляд в зеркало обзора:

– Не вижу.

Он поглядел снова. Фары исчезли.

– Он не посмеет. Забудь про старину Дю-эйна. Это надо же – такое имя!

Он с облегчением рассмеялся и вдруг остановился, пораженный мыслью:

– Мы же не взяли плавки! Придется возвращаться.

Алисон с улыбкой посмотрела на него.

– Ты что, без трусов?

И он снова расхохотался с облегчением.

Когда они доехали до грязной дорожки, ведущей к пруду, мальчик еще раз оглянулся, но фар не было. Алисон включила радио и пока они забирались на холм подпевала “Якети Як”, которые пели “Только не передумай”.

Она остановила машину на поляне, отделенной от пруда тонкой оградой кустов.

– О, это будет здорово! – она прибавила звук.

– ...для Джонни, Джипа и всех их друзей Лес Браун и его оркестр играют “Вернись, любовь!”. И еще для Ребы и Лавонн из Арденской молодежной лиги. Лес Браун и “Вернись, любовь!”

От места, где еще недавно стояли сараи рабочих, грязная тропа вела через кусты по каменным уступам прямо к пруду. Они с Алисон сошли вниз и встали в двух футах над черной водой. Как и обо всех прудах, об этом говорили, что у него нет дна, и мальчик мог в это поверить – черная гладь казалась незыблемой. Если ее пробить, можно падать и падать, никогда не достигая дна.

Алисон эти чувства не волновали. Она уже скинула блузку и туфли и теперь расстегивала юбку. Он осознал, что смотрит на ее тело, и что она знает, что он смотрит, и хочет, чтобы он смотрел.

– Давай, снимай это, – скомандовала она. – Ты ужасно медлительный, кузен. Если не поторопишься, я тебе помогу.

Он быстро, через голову, стянул рубашку. Алисон, в трусиках и лифчике, стояла и смотрела на него. Туфли, носки, потом штаны. Ночной ветерок пробежал по его разгоряченному телу. Она смотрела и улыбалась.

– Хочешь сделать, как мы в Калифорнии?

– Ага.

– Тогда покажи кожу.

– Как это? – хотя он уже знал.

– Смотри на меня, – она медленно опустила трусики на щиколотки и выступила из них. Потом выпрямилась и расстегнула лифчик. По радио Рэй Энтони пел что-то невероятно томное.

– Теперь ты, – сказала она, так же улыбаясь. – Увидишь, как хорошо ты себя будешь чувствовать.

Из-за камней донесся звук, заставивший его подпрыгнуть.

– Там кто-то кашлянул.

– Разве птицы кашляют? Пошли.

– Да, – Он снял трусы, и, когда он поднял глаза, она как раз входила в воду. Ее тело сверкнуло белизной над черной поверхностью пруда и исчезло, чтобы через какое-то время, показавшееся невероятно долгим, появиться вновь в самом центре пруда.

Он, спеша, подошел к краю воды и шагнул с камня вниз. Холод обжег его кожу и вспышкой сотряс нервную систему, но еще сильнее подействовала на него простая женственность ее движения, когда она, вынырнув из воды, поправила мокрые волосы. Это больше, чем все разговоры о знакомых и учителях рисования, делало ее существом с другой планеты.

Когда он вынырнул, тело уже привыкло к температуре воды. Алисон плыла прочь от него, загребая воду уверенными движениями рук. Он всегда считал себя хорошим пловцом, но теперь со стыдом понял, что она плавает лучше. Она легко обогнала его, развернулась в дальнем конце пруда – сильно и грациозно, так, что в темноте блеснули ее руки и плечи, – и поплыла назад, к нему.

Он ждал ее, рассеянно вслушиваясь в звуки музыки, доносящиеся из машины. Потом он услышал еще какой-то звук и резко вскинул голову. На берегу, возле кустов что-то белело... белая рубашка?..

Нет, что-то неподвижное, может быть, отблеск луны на камне, откуда-то послышался тихий свист. Его взгляд метнулся в ту сторону. Никого.

Алисон была уже рядом с ним, прорезая воду короткими сильными ударами, почти не волнующими поверхность. Потом она скрылась, и он почувствовал как ее руки хватают его за ноги и тянут вниз.

Там, под водой, она обняла его теперь уже за талию. Он коснулся ее рук, потом, осмелев, стал трогать ее развевающиеся волосы и голову. Она притянула его к себе плотнее, обхватив его ноги своими. Мысли его стали путаться.

Когда то, что она старалась пробудить, дотронулось до ее живота, она отпустила его и устремилась к поверхности. В последние секунды под водой он успел увидеть над собой ее безголовое тело, мифическое существо, представшее перед ним с неправдоподобной четкостью. Руки и ноги, в движении вспыхивающие, как белые звезды. Ее маленькие круглые груди. Умопомрачительные закругления колен. Он совсем потерял голову и кинулся следом за ней.