Каплер приносил Светлане запрещенные книги, в том числе, роман «По ком звонит колокол» Хемингуэя. Он дал ей русский перевод, который тайно передавали среди друзей. Книга была официально запрещена. Созданный Хемингуэем портрет кровожадного комиссара-коммуниста, который возглавлял чистку троцкистов во время гражданской войны в Испании, разоблачал слишком многих.
Пара искала предлоги для встреч, которые, конечно, скрывались от отца Светланы. Сорокалетний мужчина ждал школьницу в маленьком подъезде напротив ее школы. Они гуляли по лесу, где он держал ее руку в кармане своего пальто, или по темным из-за затемнения московским улицам. Они ходили в нетопленную Третьяковскую галерею и часами бродили по пустынным залам. Они бывали на закрытых просмотрах в Доме киноактера или в министерстве кинематографии на Гнездиловской улице. Светлана смотрела мюзиклы с Джинджер Роджерс и Фредом Астером, «Молодого Линкольна» и «Белоснежку и семерых гномов». Они встречались в Большом театре и были счастливы, если им удавалось побродить по фойе во время представления.
Повсюду их сопровождал Михаил Климов, охранник Светланы. Каплеру даже нравился их постоянный компаньон, которого он иногда угощал сигаретой. Светлана чувствовала, что Климов добрый и даже жалеет ее из-за несуразной жизни. Вероятно, они были уверены, что он их не предаст. Но на самом деле Климов был в ужасе, наблюдая, как растет и крепнет эта связь. Он знал, что Сталин прослушивал телефонные разговоры своей дочери, вскрывал ее корреспонденцию, а агенты НКВД передавали ежедневный доклад о том, что она делала.
Но что такого они могли сделать? С постоянно маячащим за спиной охранником они не могли стать любовниками, и это придало особую романтику их отношениям. Она считала его самым «умным, добрым и интеллигентным человеком на свете». Для него она была прекрасной Лолитой, ребенком, перед которым он откроет целый мир. Она была так ужасающе одинока, «подавлена окружающей ее атмосферой». «Я был нужен Свете», – говорил Каплер.
Влюбленные беспечно наслаждались своими маленькими хитростями. Друзья Каплера прозвали его Люсей, и Светлана пользовалась этим именем, когда ходила к бабушке, чтобы позвонить Каплеру. Ольга была уверена, что она разговаривает с подругой.
Вскоре Каплер получил задание рассказать о партизанской войне в Белоруссии – это был один из самых опасных партизанских фронтов. Потом уехал в Сталинград писать о Сталинградской битве для газеты «Правда». 14 декабря (В «Двадцати письмах к другу» С. Аллилуева указывает другую дату – конец ноября – Прим. пер.) в ней вышла его статья «Письма лейтенанта Л. Из Сталинграда – письмо первое», подписанная «Специальный корреспондент А. Каплер». В статье в форме письма некоего лейтенанта к своей любимой, рассказывалось обо всем, что происходило тогда в Сталинграде:
Любимая, кто знает, получишь ли ты когда-нибудь это письмо? Его ждет очень непростой путь. Но все-таки надеюсь, что письмо доберется до тебя, что оно пронесет под вражеским огнем через Волгу, через степи, через вьюги и бураны в нашу прекрасную Москву мою нежность к тебе, моя дорогая.
Сегодня идет снег. В Сталинграде зима. Небо стало низким, как потолок в какой-нибудь избе. Такая серая холодная погода особенно мучительна в такие дни. Каждый думает о своих любимых. Как ты поживаешь? Ты помнишь Замоскворечье? Наши встречи в Третьяковской галерее? Как после закрытия охранник выгонял нас, звоня в звонок, а мы не могли вспомнить, около какой картины просидели целый день, потому что смотрели только друг другу в глаза? До тех пор я ничего не знал о той картине, кроме того, как прекрасно сидеть напротив нее, и я хочу поблагодарить художника за это…
Далее Каплер описывает своей возлюбленной войну. Статья читалась как сценарий фильма о героической праведной войне, в которой любовь, страдание, дружба, смерть ощущаются в миллион раз сильнее, чем в обычной жизни. Несмотря на то, что их отношения были только романтическими, в статье, как будто в фильме, оживают настоящие любовники. Каплер заканчивает ее на высокой и печальной ноте:
Уже почти вечер. Сейчас в Москве, наверное, идет снег. Из твоего окна видна зубчатая стена Кремля и небо над ней – московское небо. Твой Л.
Можно представить ярость Сталина, когда он прочитал эту статью и узнал в ее героине Светлану. Позже Каплер утверждал, что он вовсе не собирался отсылать этот текст в газету: «подвели друзья». Тем не менее, он решился написать любовное письмо дочери диктатора – неосторожность, которую просто невозможно себе представить! Марфа Пешкова вспоминала, как Светлана принесла газету в школу. Хотя она и понимала, в какой опасности теперь находится Каплер, она была глубоко тронута его словами.
Каплер возвратился из Сталинграда под Новый, 1943-й год. Они встретились, и Светлана попросила его больше не видеться и даже не звонить друг другу. Влюбленные не общались до конца января, потом не выдержали. Они разработали код: кто-то из них звонил и два раза глубоко вздыхал в трубку. Это значило: «Я здесь. Я о тебе вспоминаю».
В начале февраля Каплеру позвонил полковник Румянцев, ближайший помощник и правая рука генерала Власика, второй человек в охране Сталина. Он сказал, что им все было известно и предложил Каплеру немедленно уехать из Москвы. Каплер послал его к черту.
Весь февраль Светлана и Каплер снова ходили по театрам, по ночной Москве, гуляли в лесу, а сзади плелся охранник. В конце февраля состоялось их последнее свидание. Они пришли на квартиру Василия, где иногда собирались его друзья-летчики, неподалеку от Курского вокзала, молча целовались в пустой комнате, стараясь, чтобы их не было слышно. А в другой комнате сидел Михаил Климов и мучительно вслушивался. Восторг от прикосновений, горе скорого расставания, их прощание были мучительны для Светланы. Это было 28 февраля, в день ее рождения. Ей исполнилось семнадцать лет.
Каплер собирался уехать в Ташкент снимать фильм по своему сценарию «Она сражалась за Родину». Второго марта он поехал на собрание по поводу производства фильма. Когда он выходил из машины, к нему подошел мужчина, предъявил документы и приказал сесть обратно в машину. Мужчина сел на пассажирское сиденье, и когда Каплер спросил, куда им ехать, ответил:
– На Лубянку.
– Но по какой причине? Меня в чем-то обвиняют? Есть ли у вас ордер на мой арест?
Мужчина ничего не ответил. Каплер увидел, что за их машиной едет черный «паккард», на заднем сидении которого он увидел генерала Власика, командира личной охраны Сталина. Каплер понял, что обречен. Они приехали на Лубянскую площадь, где статуя Феликса Дзержинского, основателя ЧК, стояла напротив проклятой тюрьмы. Тяжелые ворота Лубянки с лязгом открылись. Массивное необарочное здание давно ассоциировалось с террором НКВД. При царе в нем размещалась страховая компания. С тех времен сохранились впечатляющий мраморный вход и деревянные паркетные полы. Внизу, в лабиринте подвалов, находились камеры, где держали арестованных, и камеры пыток, которые часто использовались с конца тридцатых годов.
Каплер понял, что его дело имеет особую важность, когда прибыл сам заместитель министра внутренних дел Кабулов. Никто даже не упомянул имени Светланы. Имя Сталина тоже нигде не всплывало. Каплера обвиняли в контактах с иностранцами – это было неопровержимо, он знал всех иностранных корреспондентов в Москве – и в шпионаже в пользу Англии.
Кабулов монотонно произнес: «Алексей Яковлевич Каплер, на основании статьи 58 уголовного кодекса СССР вы находитесь под арестом за антисоветскую и контрреволюционную агитацию». Никакого следствия не требовалось. Никакой защиты не предоставлялось. Тем не менее, вместо обычных десяти лет, положенных по этой статье, Каплер был приговорен всего к пяти годам лишения свободы.
Все имущество Каплера было конфисковано, был составлен перечень, который он подписал собственноручно. Ему не позволили иметь свидания и переписку ни с женой, Татьяной Златогоровой, ни, разумеется, со Светланой. Но Каплер был слишком известен, чтобы исчезнуть просто так. Война притупила страх и развязала многие языки, особенно, в армии и на фронте, и его арест стал большим скандалом. Но ни его киноэпопеи, ни письма самых смелых друзей не помогли. Все знали, что причиной его ареста была связь с дочерью вождя.
