Алекса никогда не привозила своих любовников в Топику, но сейчас Кэтрин была в Нью-Йорке, в квартире старшей сестры, и здесь же находился самый красивый мужчина в мире, и он смотрел на Кэтрин, и…

Но как же она выглядит в его глазах? Кэтрин с ужасом вспомнила и о своих мокрых волосах, и домашнем свитере, и джинсах, и лишних фунтах веса, которые набрала в последнее время… Может быть, читавшееся в темно-голубых глазах Джеймса любопытство просто отражало изумление контрастом между ней и Алексой, прекрасной соблазнительной женщиной, с которой он провел страстную ночь?

«Я, видите ли, гадкий утенок, но это никоим образом не относится к Алексе, потому что на самом деле мы вовсе и не сестры».

Кэтрин, вероятно, и выкрикнула бы это признание или просто бросилась бы в досаде вон из гостиной, если бы не странные чувства, заставившие ее остаться, утонув в бездне всепоглощающей робости. Кэт не убежала, не заговорила, но каким-то образом ее пальцы сами расстегнули заколку и освободили черные локоны, которые мгновенно рассыпались и почти прикрыли ее горящие глаза. Теперь Кэтрин сидела совершенно неподвижно, несмотря на то что сердце ее бешено колотилось.

Сердце Джеймса тоже вдруг забилось учащенно. С того самого мгновения, как он встретился взглядом с удивленными синими глазами Кэт, и сердцебиение усиливалось по мере того, как Джеймс сознавал ее смущение. И свое…

Прекрасное обнаженное тело спящей Алексы, разумеется, было прикрыто, но в комнате, где они с Джеймсом занимались любовью, повсюду в беспорядке была разбросана их одежда. Джеймс никак не мог отправить юную девушку в спальню Алексы; более того, он сам чувствовал неловкость из-за того, что ему надо вернуться туда и разбудить сестру Кэтрин. Хотя в глазах Кэт ясно читалось понимание, но все же…

— Алекса спит, — выдавил наконец из себя Джеймс, мысленно дав обет никогда впредь не заниматься с Алексой любовью, если в соседней комнате будет спать Кэтрин. — Я собрался выйти за газетой, кофе и рогаликами. Пойдемте со мной, Кэтрин.

Это был мягко выраженный приказ. Но даже если бы Джеймс произнес его с вопросительной интонацией, Кэт тоже пошла бы с ним, поскольку все ее сомнения, кричащие о неприбранном виде и собственной неуклюжести, вдруг стихли и подчинились непонятному желанию просто ответить:

— Да.

Не было еще и семи часов утра, но июньское солнце уже пригревало. Временами неприятный и зловещий, город сейчас казался дружелюбным и безопасным. Летний воздух был наполнен ароматом свежеиспеченного хлеба и криками чаек.

В киоске на углу Джеймс и Кэтрин купили воскресный номер «Таймс», в ближайшей булочной — кофе и рогаликов. Джеймс, желая дать время Алексе окончательно проснуться и узнать о приезде Кэтрин до их возвращения, предложил посидеть немного у реки.

— Алекса просто с ума сойдет от счастья, узнав о том, что ты приехала, — сообщил Джеймс, усаживаясь на деревянную скамью.

— Ты так думаешь? — выпалила Кэтрин, в глазах которой вспыхнула искра надежды, тут же, впрочем, погасшая при воспоминании о том, что она вторглась в интимную жизнь Алексы и Джеймса: бесспорно, уже одно это бесцеремонное вмешательство очень рассердит сестру.

— Не думаю, а знаю точно. Теперь вы некоторое время проведете вместе — до отъезда Алексы в Вашингтон и начала твоих занятий в Джуллиарде.

— Она сказала тебе о Джуллиарде?

— О Джуллиарде и об альбоме, который ты записываешь, и о предстоящем концертном турне. Ты будешь очень занята.

Кэтрин пожала плечами и смущенно улыбнулась. Ее взгляд был прикован к пробуждающейся жизни на реке, по которой в лучах раннего солнца уже сновал целый флот небольших, ярко раскрашенных катеров и яхт.

— Ты морячка? — спросил Джеймс.

— Нет. Я никогда ни на чем не плавала.

— Значит, ты должна ею стать.

— Кажется, да. Это выглядит так умиротворенно.

— Совершенно верно.

— А ты моряк? — смело спросила Кэт, снова повернувшись к Джеймсу.

— Страстный. И когда ты будешь готова попробовать, я тебе помогу.

— О нет…

— Нет?

— А Алекса любит плавать?

— Да, хотя для подобного занятия она несколько беспокойна. Но если ты будешь рядом, проблем не возникнет. — Джеймс замолчал, увидев в глазах Кэтрин удивление, вызванное его уверенностью в том, что присутствие Кэт успокоит старшую сестру. — Кэтрин, так ты хочешь попробовать?

— Да, очень…

— Отлично! Довольно трудно будет разобраться в наших рабочих графиках, но если нам и не удастся найти время до августа, то подождем до приема, который устраивают мои родители в Мэриленде и на который ты приглашена. Запомни, уик-энд на третьей неделе, то есть девятнадцатого числа, и…

— Кэт!

— Алекса?.. — прошептала Кэтрин; затем медленно обернулась на любимый голос и поднялась навстречу бегущей сестре. — Привет!

— Привет! — Алекса обняла Кэтрин, стараясь скрыть волнение, нерешительность и беспокойство.

Что-то было не так! Темные круги под глазами Кэтрин свидетельствовали о бессонной ночи, и то, что прежде было мягкой, чувственной, очаровательной полнотой, теперь тревожило какой-то тяжестью и болезненностью. Что же могло так разрушить тихую безмятежность Кэт? Расскажет ли она об этом сестре? Алекса надеялась.

— Как же я рада, что ты здесь, Кэт!

— Я тоже. Квартира просто чудесная, и моя спальня, и рояль… Спасибо тебе.

— Не за что. — Алекса повернулась к Джеймсу и, поблагодарив его ласковой улыбкой, слегка съязвила:

— Как только я проснулась и сделала счастливое открытие, что Кэт приехала, я тут же поняла, что вы отправились смотреть на яхты. Джеймс от них без ума, — пояснила Алекса сестре.

— Она уже в курсе дела, — улыбнулся Джеймс и, обратившись к Кэтрин, добавил:

— И я надеюсь, приняла приглашение отправиться в плавание — во время приема в Инвернессе, если не получится раньше августа.

— Да. — Кэтрин невольно покраснела.

Джеймс вернулся с сестрами в дом, не спеша выпил с ними кофе и деликатно удалился. Он ведь знал, насколько важным это время было для Алексы, да и для Кэтрин, наверное, тоже. Джеймс не сводил глаз с Кэт, когда Алекса окликнула ее по имени, и видел ее мгновенное напряжение: руки сжались в кулачки — и облегчение, когда стало ясно, что старшая сестра, несомненно, рада встрече с ней.