Но тут Роберт, словно почувствовав ее присутствие, оглянулся и посмотрел на Алексу, и та увидела во взгляде его темных глаз такую неуверенность…
«Наигранную неуверенность, — поспешила напомнить себе Алекса, — взгляд умного мужчины восьмидесятых годов, точно рассчитанный на то, чтобы привлечь женские голоса на выборах».
Взгляд этот только раздосадовал Алексу, поскольку теперь ей уже было не отвертеться. Она решительно подошла к Макаллистеру, заботясь о том, чтобы он не потерял свое бесполезное место в очереди.
— Добрый день, Роберт.
— Добрый день, Алекса.
— Вы без Хилари?
— Да, она отправилась по магазинам. — Роберт пристально смотрел в глаза, которые, как и в офисе Джеймса, отливали блеском прекрасно-бесчувственного льда; какое-то время Роберт задумчиво молчал, после чего негромко признался:
— А я хотел посмотреть вашу игру, но складывается впечатление, что у меня это вряд ли получится.
— Да нет же, Роберт. Я весьма польщена, — соврала Алекса. — У меня нет лишнего билета, но могу усадить вас в проходе между рядами или найти местечко за сценой. Вариант, конечно, не идеальный, и я нисколько не обижусь, если вы откажетесь, но я точно знаю, что на этот спектакль билетов по брони не будет.
— Мне действительно очень хочется посмотреть вашу игру, и совершенно не важно, где я буду сидеть. Я не слишком вас обременяю?
— Нисколько.
Алекса честно призналась Джеймсу, что роль Джульетты требует неимоверного напряжения у актрис, относящихся к любви столь же цинично, как она сама. И тем не менее с самого первого спектакля ее Джульетта была просто волшебна. Все зрители были уверены в ее искренней любви к Ромео, безнадежно надеясь на счастливый конец. Но влюбленные, как всегда, умирали. Умерли они и в субботу после полудня, на глазах у Роберта Макаллистера, сидевшего на складном стуле в проходе, направо от сцены. В этот день Джульетта Алексы была как никогда убедительна. В романтической героине появилось нечто новое — вызов. Вызов бросала, естественно, только актриса, показывая высокомерному сенатору великую силу своего искусства; но вызов обрел свое гармоничное воплощение в образе Джульетты, которая сегодня боролась за свою любовь еще более мужественно и страстно.
За ярким светом юпитеров Алекса не могла разглядеть, встал ли Роберт вместе со всем залом, бешено аплодировавшим ее замечательной игре, но, вновь и вновь выходя на поклон, смутно надеялась, что он придет за кулисы и восхищенно расскажет о своих впечатлениях. Нет, Алекса не приглашала сенатора к себе в гримерную, но никто и не остановил бы его, попытайся Макаллистер пройти за сцену. Однако Роберт, по всей видимости, таких попыток не предпринимал. Не было ни замечаний, ни даже нескольких слов благодарности, торопливо нацарапанных на последней страничке программки.
Алекса знала, что Макаллистер должен был готовиться к важному официальному политическому приему, следовавшему за не менее важным приемом у губернатора. К тому же он поблагодарил ее несколько раз перед спектаклем. И все же… Роберт мог бы найти быстрый и простой способ сообщить о своем впечатлении. Тем более что сегодня Алекса была в ударе и играла особенно хорошо. Но видимо, признать это было выше сил того, кто женат на Хилари.
Расслабившись в гримерной и дожидаясь, пока спадет напряжение после спектакля, актриса без устали повторяла себе, что отсутствие знаков внимания еще ничего не говорит об отношении к ее игре Роберта Макаллистера. Вскоре она обнаружила, что сегодня просидела после спектакля гораздо дольше обычного. Что за напасть? Не нужно, не следует придавать такое значение его равнодушию, но тем не менее Алексу грызло необъяснимое беспокойство и точила обида на то, что Роберт исчез, не сказав ни слова.
Через полтора часа после того как стихли бешеные аплодисменты и театр опустел, она вышла на Бродвей, а в голове ее все еще вертелся воображаемый разговор с надменным сенатором.
Надменным сенатором… терпеливо ждавшим ее у театра и… выглядевшим вовсе не надменным.
— Привет!
— Привет!
— Я только хотел сказать вам, что вы были великолепны.
— Благодарю вас. Я понятия не имела, что вы здесь. Вам надо было пройти за кулисы. — Алекса от неожиданности забыла все заготовленные колкости.
— Да-а… что ж… я… — Роберт пожал плечами. — Мне совсем не трудно было подождать.
— Обычно я покидаю театр гораздо раньше… — пробормотала Алекса. — Но, понимаете, я была так взвинчена, так зла на вас.
И, встретив ласковый и неуверенный взгляд Роберта, переспросила себя: «На вас?»
— Мне совсем не трудно было подождать, — повторил Роберт и, улыбнувшись, добавил:
— Но сейчас мне, видимо, лучше уйти. Алекса, вы действительно были великолепны.
— Спасибо, Роберт.
Он ушел, конечно, опоздав на очень важный политический прием, а Алекса, ошеломленная, осталась наедине со своим открытием: она узнала совершенно нового сенатора Макаллистера. Никакой он не самонадеянный и не высокомерный. И без особых претензий.
Роберт — простой, замечательный, чувствующий и думающий мужчина, каким и кажется.
Луара-Вэлли, Франция
Май 1989 года
Изабелла неподвижно стояла у окна в своем замке семнадцатого века. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль, гораздо дальше открывавшегося перед ней волшебного вида на живописные реку и поля, словно Изабелла надеялась разглядеть там, в туманной дали, дом, где сегодня ее любимая дочь узнает правду о своем рождении.
До чего же поразительно: прошел уже двадцать один год! А воспоминания о тех нескольких драгоценных днях, что она провела со своей малышкой, были так живы. Изабелла все это время так часто совершала путешествие в прошлое, что по множеству причин те далекие дни сохранились в памяти, казалось, гораздо ярче и отчетливее, чем все прожитые после них годы. И вот сегодня ее маленькая девочка, ставшая взрослой, самостоятельной женщиной, наконец узнает правду о далеком прошлом. Но почувствует ли она великую любовь, которой была наполнена жизнь несчастной матери?
— Изабелла, я принес тебе чаю. — Ее размышления прервал мягкий голос Луи-Филиппа.
