— Для тех, кто не знает, моя фамилия — Санотони. Кто у нас новенький? — учитель бросил взгляд в журнал, потом глазами нашел меня. — Бликсен? Как северный олень? — вместе с ним захихикали ученики. Я прочистила горло.

— Как датская писательница, более известная под именем Исак Динесен.

— Мне нравится, — мистер Санотони указал на меня своей линейкой и издал странный звук, что-то среднее между лаем и воем, по всей видимости, олицетворяющий смех. Все присоединились к нему, кроме Саксона.

Санотони достал и положил на стол карту Соединенных Штатов.

— Мы разделимся на партии и устроим небольшой кокус[7], — распорядился он. — Давайте изобразим трехпартийную систему в честь чудаков, которые верят, что это когда-нибудь может сработать, — он снова засмеялся-залаял, быстро пересчитал нас и протянул брошюры, дав указание начать работать. В тетрадях, которые он нам раздал, мы должны были ответить на вопросы для вступления в партию. Миниатюрная девушка посмотрела на Саксона, потом на меня, закатила глаза и направилась ко мне, вздыхая и пыхтя.

Саксон неторопливо подошел к нам, бросил тетрадь на стол и упал на стул с ленивой улыбкой, предназначенной исключительно мне.

Эта улыбка почему-то напомнила мне хищников, и я вздрогнула. Воспоминание об излишней драматичности Мэг Якови начисто стерлось из моей памяти.

— Меня зовут Бренна Бликсен, — сказала я немного неуверенно из-за того, что Санотони высмеял мое имя. Кто-то из нас должен был завязать знакомство, и, судя по сексуальному взгляду Саксона и нарочито угрюмому виду девушки, это предстояло сделать мне.

— Я — Линн Орр,— огрызнулась темноволосая, пронзая меня взглядом. — А это — Саксон Маклин. Саксон, не хочешь позаниматься в этом семестре?

— Линн, почему я должен заморачиваться, если ты знаешь ответы? — он растягивал слова, как горячую карамель. Он перенаправил свою ленивую улыбку Линн и заулыбался шире, когда она зарычала в ответ:

— Какой же ты придурок. Даже представить не могу, почему ты попал в этот класс! — у нее было очень недовольное лицо, когда она раскрыла свою тетрадь.

Опустив длинные руки, Саксон пододвинулся к ней ближе и неспешно проговорил, не скрывая торжества:

— Ну, уж точно не благодаря тому, что моя мамочка — большой толстый мэр. Ведь ты здесь именно поэтому?

— Пошел ты, неудачник, — прошипела она, вцепившись руками в края книги и скалясь.

— Гм, думаю ответы на вопросы с первого по третий на странице восемнадцать, — повысила я голос. — На странице восемнадцать есть про регистрационные требования. Здесь, — я ткнула указательным пальцем в страницу, надеясь отвлечь их от планов наброситься и перегрызть друг другу глотки.

— Ты права, — Линн усмехнулась мне, но взгляд ее был прикован к Саксону. Тот скрестил руки и ссутулился, демонстрируя выступающие бицепсы. Явно наслаждаясь, видя кипящую от ярости Линн.

— Не хочешь записать это, Саксон?

Он послал ей улыбку, пожав плечами.

— Почему бы нам всем не заняться своим делом, не отвлекаясь ни на что другое? — в отчаянии предложила я.

— Ага, гений, а если у нас будет групповая оценка? — Линн выплеснула на меня свою злобу. — Ты хочешь, чтобы твой средний балл резко снизился благодаря этому идиоту?

Не ожидая ее открытой враждебности, я только моргнула в ответ.

— Ну, если оценка будет групповой, то будет оценен только один листок, — отметила я. — Так давайте его и сделаем.

— Чушь собачья, — пробормотала Линн и начала записывать свои ответы, неистово водя ручкой.

Саксон подмигнул мне и придвинул свой стул так, что наши плечи соприкоснулись. От него пахло одеколоном. Я миллион раз чувствовала запах одеколона от парней, но аромат, исходивший от него, заставлял меня хотеть уткнуться головой в его грудь и вдыхать, пока мои легкие не заполнятся им. Ручка задрожала в пальцах. Саксон склонился над моей открытой книгой, словно просто проверял страницы. Его горячая рука прижалась к моей, щека почти касалась моего лица.

— Ты приехала на велосипеде, — его голос был настолько тихим, что Линн даже не взглянула на нас.

Он заметил, что я приехала на велосипеде? Как? Когда? Почему я не заметила его утром? У меня закружилась голова. Сказать. Мне нужно что-то сказать.

— Ага, — наконец-то выдавила я, — я приехала сюда на велосипеде.

— Ты не сможешь ездить на нем долго. Зимы в Нью-Джерси долгие и холодные. И выпадает очень много снега, — его голос резонировал где-то в моем животе. Он казался большим мурлычущим лесным котом.

Ох, о чем я думаю? Я что, Маугли? Необходимо было сосредоточиться на том, чтобы не завалить задание, а не на приятно пахнущем мурлычущем лесном парне. Я откинула назад челку, села ровнее и решила выполнять свою работу, дыша ртом. Нельзя было думать об этом парне, заставляющем глухо стучать мое сердце.

— Знаю. Я прожила в Нью-Джерси большую часть своей жизни. Слушай, я уже выслушала эту лекцию сегодня утром от мамы. Но я не поняла, какой процент держателей бенефиции побеждает на северо-востоке в течение пяти лет. Может, это обсудим? — я посмотрела на него взглядом, выражающим исключительно рабочий интерес, молясь, чтобы он не догадался, как сильно я хочу целый день вдыхать его аромат и смотреть на губы.

Глаза Саксона заискрились, хотя большую часть времени радужка была неотделима от зрачков. Он наклонился ко мне еще ближе, облизал губы и прошептал:

— На странице двадцать один, внизу.

Мне потребовалась минута, чтобы освободиться от его гипнотизирующего взгляда. Я в отчаянии смотрела на страницу двадцать один, видела цифру, но не осознавала ее. Мне вдруг стало жарко, очень жарко, меня просто лихорадило.

— Спасибо, — только и сумела пробормотать я, записывая ответ. — Не хочешь заполнить свою таблицу? — предложила я, надеясь, что он перестанет на меня смотреть.

— Ну уж нет, спасибо, — его глаза даже не шелохнулись, золотистые блики играли на радужке. — У меня фотографическая память, — его улыбка стала самодовольной.

Я прищурилась и склонила голову.

— Серьезно? — протянула я. — И как именно это происходит?

Клянусь, когда он улыбнулся мне, его зубы сверкнули, как клыки огромного злобного волка.

— Я смотрю на страницу, — он провел пальцем по странице в моей книге, — в течение двадцати секунд. И вся информация уже здесь, — он коснулся головы, — и никогда оттуда не исчезнет. Вообще никогда.

— Везунчик, — прохрипела я, заставляя исчезнуть из моих мыслей образ Саксона, проводящего пальцем по мне. Что сегодня творится с моей головой?

Парень покачал головой.

— Это проклятье, — я нахмурилась, и он пожал плечами. — Такое ощущение, что мой мозг никогда не выключается.

Я подняла одну бровь, все еще сомневаясь, и он выхватил книгу из моих рук. Проведя глазами вверх-вниз по странице, захлопнул книгу.

— Шансы держателя бенефиции на успех увеличиваются благодаря трем важным факторам. Первый...

Саксон продолжал неторопливо и спокойно говорить. Забрав книгу, я открыла ее и стала листать, ища нужную страницу. Когда я ее нашла, то обнаружила, что он повторял слово в слово. Всю страницу. Он остановился на середине предложения, потому что страница закончилась. Я покачала головой.

— Теперь эта страница навсегда в твоей голове? — я перевела взгляд с его прекрасного лица на черно-белую распечатку.

— Ну да, — он недовольно скривился.

— И, если мы в семьдесят лет встретимся в доме престарелых, и я попрошу: «Саксон, расскажи мне двадцать первую страницу нашей книги о политике», ты сможешь это сделать?

Он рассмеялся над моим старческим голосом и кивнул:

— Конечно, смогу.

— Думаю, я не стану уделять этому много внимания. На твоем месте, мне бы хотелось разговаривать о чем-то еще, кроме феноменальной памяти, — я провела пальцем по той же линии, по которой путешествовал его палец по этой странице.

Он смотрел на меня, как на алгебраическое уравнение для переменной x, не имеющее решения.