— Ты скажешь Келси, что позвал меня на свидание? — с вызовом спросила я.

— Никого не касается, чем мы с тобой будем заниматься, — его голос был похож на тихое рычание. Я заправила волосы за уши и долго смотрела на него.

— Нет, спасибо, — я повернулась на пятках и направилась в сторону класса английской литературы.

— Погоди! — ему пришлось пробежаться за мной по коридору, и могу с уверенностью сказать, что ему это совсем не понравилось. Не думаю, что Саксон когда-либо за кем-то гнался. — Мы можем просто тусоваться вместе, да? Как друзья? — на последнем слове он стиснул зубы.

— Зачем? — спросила я. — Ты не кажешься очень дружелюбным.

— Я могу быть дружелюбным, когда захочу. — Он досадливо провел рукой по волосам, как будто я раздражала его. Мы стояли около моего шкафчика, он опирался на него рукой.

–— Мне нужно пройти, — я указала на его руку.

— Согласись на дружескую встречу, — он понизил голос до шепота. — Я не мог перестать думать о тебе вчера вечером.

Сердце подскочило к горлу. Я не хотела признавать, что тоже думала о нем, хотя было бы забавным рассказать, что я думала как о нем, так и о другом парне.

— Может, найдешь себе хобби? — предложила я, расширяя глаза. — Собирать модели самолетов? Кататься на скейте? Может, музыка? Ты мог бы научиться играть на гитаре.

— Шутница, — пробурчал он. — Мне нужно перестать думать о тебе.

Я знала, что в этот момент Саксон чувствовал нечто большее, чем хотел, или чем готов быть признать. Ему не нравились эти чувства ко мне, так что он хотел от них избавиться. И он мог испортить все, что было мне дорого. Я не собиралась позволить ему использовать меня как развлечение, а потом бросить, когда ему надоест.

— Фигово для тебя. Я не доступна и не заинтересована. Так что иди донимать кого-нибудь еще, — даже когда я говорила это, часть меня хотела, чтобы он схватил меня и поцеловал прямо здесь. Он выглядел одновременно рассерженным и жаждущим, и мне это нравилось.

— Хорошо, — снова заговорил он тихо. — Но я не дурак, Бренна. Это взаимно. Я знаю — ты что-то чувствуешь ко мне. Скоро мы будем вместе. Если ты слишком труслива, чтобы признать это, то это твои проблемы.

Он ушел так, словно был единоличным властелином этого коридора, а я зашла в класс настолько злая, что чувствовала, как пылает лицо. Что он о себе возомнил? Очевидно, что он — Божий дар для женщин. Никогда не встречала кого-нибудь столь надменного и самовлюбленного. Я стремительно вошла в класс и упала на свое место. Мистер Доуэс уже заполнял доску надписями о жизни и карьере Голдинга. Я достала свою синюю тетрадь и папку (для английской литературы все было синим, и да, я знаю, что цветовая кодировка — полный идиотизм), когда повернулся Девон Коннер.

— Ты ходишь в техникум? — он моргнул, как будто что-то попало ему в глаз.

— Да, — прошипела я. — А что?

— Ну, здесь изучают продвинутый уровень английской литературы, — сказал он, как ни в чем не бывало. — Я не знал, что технари могут посещать такие предметы.

У него был большой нос. У меня появилась мысль, что это прекрасная цель для кулака.

— Слушай, придурок, может тебе стоит отвернуться и сделать эти чертовы пометки, пока они тебя не послали в техникум к другим грязным подонкам, вроде меня?

— Я просто спросил, — заныл Девон.

— Чертовски глупый вопрос, — пробормотала я.

— Какие-то проблемы, мистер Коннер? Мисс Бликсен? — спросил мистер Доуэс.

— Нет. — Я подняла на него свой лучший ангельский взгляд. – Девон не видит доску. Он просил переписать мои записи после урока.

Я была так доброжелательна, что могла бы растопить лед.

Мистер Доуэн кивнул.

— Мистер Коннер, повернитесь и сосредоточьтесь. Мисс Бликсен — не ваш персональный стенографист. Если Вам нужно пересесть, принесите справку от окулиста, — прогремел он. Я усмехнулась, когда мистер Доуэс отвернулся.

— Блин, да я же просто спросил, — по-детски надулся Девон.

Ну да.

Остаток дня прошел также паршиво. На ГУА мне пришлось сидеть рядом с Саксоном и работать над ошибками в нашей таблице. Он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь, и это очень сильно меня раздражало.

— Мы же должны быть партнерами. — Я в бешенстве строчила по листу, как вдруг у меня высохли чернила.

— Не каждое партнерство подразумевает равенство, — он подло улыбнулся, вырвал ручку из моей руки, облизал кончик и протянул мне. — Думаю, у нас не взаимовыгодные отношения.

— То есть, ты не маленькая птичка, питающаяся мясом из моей крокодильей пасти, а большой жирный глист, медленно убивающий меня? — выплюнула я, очень раздраженная тем, что чернила плавно растеклись по бумаге.

— Ты уже изучаешь биологию?

— Мы с мамой занимались по домашней школьной программе, когда были в Дании. Нам очень понравился раздел науки о Земле, так что мы занялись биологией после его окончания.

Я специально говорила монотонным голосом.

— Так ты чокнутая, которая круглосуточно работает над научными гипотезами? — он дернул ногой, задев стол, и предложение, которое я писала, поплыло к низу страницы. Я уставилась на него.

— Вообще–то, если отсечь всю эту хрень с записями и необходимость иметь дело с двадцатью пятью другими обезьянами, то на урок, длящийся сорок пять минут, требуется совсем немного времени, — я против воли повышала голос. — Например, таблица по ГУА, на заполнение которой мне бы потребовалось полчаса, заполняется в три раза дольше, когда напарник каждые несколько минут донимает тебя идиотскими вопросами.

Он схватил со стола свой лист, вытянул ручку из кармана и кивнул мне.

— Готова? – спросил он.

— К чему?

— Ты делаешь с четвертой по шестую страницы. Я — с седьмой по девятую, — он поднял брови, глядя на меня. — Готова? — повторил он.

Я ничего не могла с этим поделать: мне нравились темные всполохи в его глазах. И я бы солгала, если бы сказала, что мне не нравится то, как сквозь его футболку с изображением Black Lips[10] прорисовываются мышцы. Я позволила себе маленькую слабость: просто не могла перестать пялиться на его серые рабочие штаны, сквозь дырки в которых просматривались его смуглые, покрытые волосами ноги. В отличие от моих гладких белых ног, они выглядели так по-мужски.

— Я буду готова, как только ты тоже будешь готов, — я выжидающе подняла ручку.

— Страница семь, тридцать первый вопрос. Пиши: «Судебная система позволяет правительству штата решать для себя, должны ли избирательные лица...», — его голос продолжал жужжать. Он ответил на каждый вопрос, не останавливаясь и не заглядывая в книгу, чтобы проверить. И я готова была поспорить на собственную жизнь, что его ответы были абсолютно правильными. Особенно отвратительно было осознавать, что я была запредельно счастлива, слушая голос Саксона, диктующего мне ответы по ГУА весь урок.

Что со мной не так?

— Готово, — он пролистал свою наполовину заполненную таблицу на столе.

Руку свело судорогой. Я потрясла ею.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Ты сделала остальную работу, — я знала, он хотел быть справедливым.

— Ага, бьюсь об заклад, тебе это очень помогло, — мой голос был пропитан сарказмом. — Я имею в виду: сомнительно, что кто-то, имеющий фотографическую память, действительно нуждается в помощи ученика младшего класса для изучения вопросов, необходимых для запоминания.

— Так может это ты — большой и толстый ленточный червь? — он надулся, и я улыбнулась, несмотря на свое решение не делать этого.

— Назови меня паразитом, и мы квиты.

Он потрепал меня за рукав.

— Мне нравится твоя футболка.

Он смотрел на нее около минуты. Я закатила глаза, уверенная, что он рассматривал то, что находится под футболкой, но могла ли я возмущаться? Я все утро на него пялилась.

— Спасибо. Я сама ее сделала.

У меня ушла неделя на то, чтобы перевести фотографию моей мамы, танцующей на дне рождения Торстена на ткань. Мне кажется, она в тот день переборщила с водкой в пунше, и это стало причиной появления этой безумной фотографии. С помощью цифровой программы на компьютере Торстена, я сделала изображение выцветшим, заполнила его красными и черными волнами, вокруг сделала розовый ореол, затем напечатала ее и с помощью утюга перенесла на черную футболку. Завершающим штрихом было то, что поверх изображения я разбрызгала зубной щеткой белую краску. Мама лопнула со смеху, когда увидела: