Из кухни слышались приглушённые голоса:

- Тс-с-с-с-с! – шипел Сашка, тихонечко гремя посудой. – Не отвлекай умного человека! Видишь, он думает.

В голосе этого чуда в кружевах слышалось благоговение. Серый поёжился от стыда и неприятного осознания собственного несоответствия романтичному образу интеллектуала. Увы, он не гений. И сейчас он не столько думает, сколько рефлексирует в ожидании прихода готового решения из ноосферы. Он стряхнул пепел прямо на столешницу, медитативно созерцая, как лёгкие серые комочки рассыпаются на пыль и ажурные пёрышки сгоревшей бумаги. Как и все его наивные надежды. Ну, застопорит он время, перемешав миры в отдельной точке. Маловероятно, почти невозможно, но, допустим. И что дальше? Сашке он, вроде бы, нужен, это даже житейски туповатый Сергей способен был понять и заметить. Но та ли это нужность, которой так жаждет Серый? Нет ли в этом чего-то другого, незрелого, неосознанного, ошибочно принятого за влечение?

- Да ты пойми, - громогласным шёпотом заорала Машка, - это всё временно, раз и всё! Потом ты же рыдать будешь, не я! Я тебе точно говорю, это же не я придумала, в умных книгах написано было. Я тебя обманывала когда-нибудь?

Серый невольно прислушался.

- Нет, ты мне этого не припоминай! Говорила же, что надо зелёные трусы надевать, а ты «зелёное не подходит к цвету моей кожи, оно придаёт бледности нездоровый вид»… - очень похоже спародировала Машка. - Магия не терпит отклонений от ритуала, а бирюзовый ни разу не зелёный!

Сергей тихонько хмыкнул, неожиданно для себя развеселившись и растеряв часть своей красивой печали. Поискал, где бы затушить сигарету, запоздало сообразив, что здорово нашкодил на Сашкином столе, и смутившись. Поспешно ткнул бычком в подошву тапка и под вонь палёной резины щелчком пальцев запустил его в щель между столешницей и стеной. Окурок шлёпнулся под столом, отскочил от плинтуса и предательски приземлился возле ноги Серого.

- Миры только временно могут соприкасаться, это не нам с тобой решать. А потом разойдутся в стороны, и ничего тут не поделаешь. Это же высшие силы, у них свои законы, - продолжала увещевать Машка.

- Серёжа умный, он что-нибудь придумает, - упирался Сашка, но в голосе его совсем не было уверенности.

Сергей нырнул за окурком и поскакал к окну, чтобы избавиться от улики.

- Да кто такой твой Серёжа?! – чуть не закричала Машка. – Магистр?! Великий учёный?! Хмырь небритый! Санька, я ж тебя, дуру, жалею…

Бычок плавно качнулся на воздушном потоке за окном и резко ушёл вправо и вверх. Сергей недоумённо моргнул, мир покачнулся и поплыл вокруг него толчками. Неведомая сила сбила с ног и швырнула на пол, потащила по комнате. На кухне орал Сашка, переходя на ультразвук. Будто газовому баллону под давлением сорвало вентиль, и теперь его содержимое с диким свистом вырывалось наружу. Его воплям вторил бухающий в воздухе неровный пульс. Сердце Серого истерично забултыхалось, распространяя по телу тяжёлую парализующую панику.

- Нет! Я хочу! Быть! С ним! Здесь! Всегда! Я требую! Это моё! Я заслужил, мать вашу! Я! Так! Хочу!

Из уст Сашки посыпались такие выражения, в таких многоступенчатых и витиеватых конструкциях, что Сергей, отлипая от неприятно, студенисто подрагивающей стены, недоумённо заслушался, отметив, что на месте каждого из ругаемых миров сгорел бы со стыда. С трудом подобрав непослушные конечности, он рывками двинулся в сторону кухни. В непрерывно вздрагивающем и произвольно искривляющемся пространстве временами приходилось пробираться на четвереньках. Нависший горизонтально шкаф едва не врезал Серому в темечко внезапно распахнувшейся дверцей. Прыгнул ковёр, вытряхивая Сергея из своих складок, и больно шибанул по запястью встроенным в шерстяную нить куском дешёвого ламината.

Мыслей не оставалось, только одно стремление: добраться до Сашки, прикрыть, защитить, попытаться удержать его рядом, уберечь, не отдать.

Последний рывок.

Истошный визг и перекошенное лицо Машки, забравшейся с ногами на табурет.

Тепло трясущегося, как отбойный молот, Саши.

Сжать до хруста и держать. Целуя. Вымаливая у всех богов ещё минутку вместе. Успокаивая. Наглаживая Сашкино лицо носом, щеками, губами. Шепча такое, что самому стыдно. Как бы в собственных соплях не утонуть.

Мир замер, ещё разок судорожно дрогнул и прекратил свои кульбиты. Скрипнуло что-то в стенах, рухнула на пол лампа в деревянном плафоне, застучали по батарее соседи.

- Мать моя, женщина, роди меня обратно, - выдохнула Машка, вцепившись обеими руками в подол юбки и с опаской сползая с табурета.

Сашка всхлипнул, размазал по плечу Серого мокрое и беззвучно заревел.

- Ну, ты, блять, даёшь, - дрожащим голосом похвалил Сергей, осторожно поглаживая Сашину спину. – Мир матом довёл до критической точки. Это как же я с тобой жить-то буду, если ты даже с мирозданием не церемонишься?

- Счастливо? – предложил Сашка.

Серый вздохнул и ещё крепче прижал к себе хрустнувшего от такого обращения Сашу. Почему-то внутри зрела полная и абсолютная уверенность, что миры таки заклинило, да так надёжно, что теперь без мата и не раздерёшь. Сергей хмыкнул. Тихонько засмеялся. А потом и вовсе принялся хохотать, всхлипывая и хлюпая вмиг размокшим носом. Не в силах остановиться.

***

Сашка, вцепившись в невозможную футболку со Спанч Бобом, терпел сокрушительное поражение. Он сдавался. Выстроенные им жизненные принципы, раскатились бусинами с порванной нитки. Не собрать и не вспомнить даже, какие они. Серый не укладывался ни в один шаблон, он был вообще из того мира, с которым Санька прекратил любой контакт лет надцать назад… А тут свело… заклинило… Да так, что внутри начинает зреть глубокая паника только от мысли, что тот исчезнет.

Сашка, уткнувшись носом, вдыхал знакомый запах, слушал хрипловатый смех Серого и улыбался. Широкая ладонь, поглаживающая спину, острый кадык, дернувшийся под губами, сорвавшееся в неритмичный перестук сердце под Сашкиной рукой. Мой! Сашка вжимался в Серегу и прорисовывал первые неторопливые узоры робкой ласки. Погладить кончиками пальцев поясницу под безразмерной футболкой. Стянуть ненавистную тряпку. Оставить мелкой россыпью легкие поцелуи на ключицах. Прикоснуться к губам. Куснуть. Ну же! Оживай! Поймать судорожный выдох, почувствовать, как руки Серого деревянным не рассчитанным движением больно стискивают и прижимают. Начинают лихорадить по Сашкиному телу. Грубовато, жадно, правильно. Сашка оторвался от губ, быстро глотнул порцию кислорода и снова упал в личный омут. Накопленная нежность шипела недословами между губами. Любишь… хочешь… Тут же слизывалась, проглатывалась, вскипала новым шквалом и опять утихала. Руки смелее, наглее, порочнее. Продавливали кнопки позвоночника, переключая нежность в другой режим. Гулко стучало в груди сердце, посылая колкие разряды во все клеточки тела. Увеличивая напряженное желание, что тяжело зрело и пульсировало, делая Сашку жадным, бесстыжим. Как ты любишь? Как ты хочешь?