России-Евразии мало русского рабства – она хочет, чтобы "белые негры" еще и беззаветно любили ее, считая "измену родине" тягчайшим из грехов. "Чувство родины", воспитанное Проектом за тысячу лет в большинстве русских – это извращенное чувство холопа или смертника, горячо любящего свое холопство или свою смерть. По словам Ф. Лишнего, "Родина-Мать – демонический фетиш прошлых и, по-видимому, грядущих войн…" Во славу ее "после Победы были воздвигнуты святилища во всех "городах-героях" с "вечным огнем", подавляющими своей величиной монументами, в которых народ мог воочию лецезреть Ту, кому все эти годы адресовались его мольбы и упования, за которую жертвовались миллионы жизней…" ("Эра России", № 18, 1996).

Родина-Мачеха.

А ведь достаточно было просто выйти за ворота… И тысячелетнее наваждение растаяло бы, как дым.

***

В победном 1945 году Эйзенштейн выпустил первую серию фильма "Иван Грозный", сопоставимого по своей знаковости только с "Александром Невским". Очередной киношедевр знаменовал резкое набухание византийской компоненты Проекта. Более того: как и ожидалось, Сталин решил восстановить византизм в качестве проектной доминанты, полностью подавив хазарскую составляющую. Особой остроты эта борьба достигла к началу 50-х годов (кампания против "космополитов", дело врачей) и закончилась поражением Сталина, к смерти которого, по некоторым данным, причастны лица из его ближайшего окружения (прежде всего евреи Берия и Каганович, а также Молотов, женатый на еврейке). К власти пришел прохазарски ориентированный Хрущев, реанимировавший коммунистический пафос первых десятилетий Совдепа (в частности, резко оживился атеизм). Однако "кукурузник" был смещен в результате верхушечного заговора. "Воцарился" Брежнев, чье правление ознаменовало начавшуюся стабилизацию Проекта, установление равновесия его компонент. При Брежневе, как известно, власть била и по "хазарским" диссидентам, и по "византистским" идеологам круга "Молодой гвардии". Церкви не крушили, но и посещение пасхальных крестных ходов молодежью не поощрялось. Тогда же окончательно прекратился массовый террор, что в действительности является весьма зловещим признаком: тысячелетний план по геноциду был выполнен, наиболее качественная часть арийского генофонда России – уничтожена, а оставшихся – худших – воспитали в духе верности евразийской "родине". Наступала фаза энтропии Проекта, его исполненности, когда остатки белого населения должны тихо раствориться в "обдорских" массах, как пятак в "царской водке".

Однако это была лишь наметившаяся тенденция, время подлинной стабилизации еще не пришло. Дело в том, что в 80-х годах ХХ века настала пора включения локального глобализма России-Евразии в планетарный глобализм формирующегося Нового мирового порядка. Это включение органично вытекает из самой сути евразийства с его провокационной идеей о "всечеловеческом единстве, на пути к которому евразийская общность является определенной эволюционной ступенью" ("Национальная демократия", №1, 1996).

Для вхождения в "мировое сообщество" потребовался демонстративный отказ от коммунистической ортодоксии, что в свою очередь повлекло за собой распад Советского Союза в 1991 году. Члены Политбюро, перекрасившись в националистов и став легальными сверх-собственниками, осели в своих вотчинах: Шеварднадзе в Грузии, Назарбаев в Казахстане, Алиев в Азербайджане, Кравчук на Украине. Россия же досталась их товарищу по партии Ельцину.

***

Распад СССР стал очередным историческим шансом для русских. Это был миг "безвременья", подобный тому, когда на табло электронных часов зияют четыре полуночных нуля. Пресловутый развал Союза с русской точки зрения представлял собой освобождение белого населения центральных регионов от колониального гнета азиатских окраин, пухших на дотациях и дававших основной прирост населения Союза, который генетически превращался в страну азиатов. Русским надо было не терять времени, воспользоваться очередной "пересменкой" и развалить РСФСР – этот усеченный вариант России-Евразии. Кажется, еще летом 91-го Ельцин в целях привлечения на свою сторону региональных элит, призвал субъекты федерации брать суверенитет в любом объеме – "сколько переварите". Более того: в одном из предвыборных выступлений "ЕБН" допустил возможность образования даже нескольких русских республик. То есть впервые за много столетий публично, пусть и в спекулятивных целях, прозвучала идея создания собственно русской государственности, т.е., по существу, идея выхода русских из Евразийского Проекта.

Однако оппозиция не оценила эту возможность и, вдохновляемая евразийской газетой "Завтра", стеной встала на защиту "единой и неделимой". Патриотическое движение, весьма раздробленное и пестрое, в целом свелось к двум своим разновидностям: советско-державной, сталинистской и православно-монархической, имперской; причем обе они находятся в идеологическом поле Проекта, а значит заведомо противны русским интересам, что и показали московские события октября 1993 года. Тогдашнее сочетание черно-желто-белых, царских знамен с красными флагами было, по сути, вполне органичным. Той осенью русские пытались воспрепятствовать вполне законному браку России-Евразии с Новым мировым порядком. В ходе московского восстания остатки активных белых людей, "защищая родину" под провокативным руководством чеченца и полуеврея (убежденных евразийцев!), в действительности героически отстаивали лишь старую модель своей Евразийской Тюрьмы, которую непотопляемая номенклатура слегка перестраивала для включения в Планетарный Тюремный Комплекс, возводимый азиатами с Уолл-Стритт. У стен Белого дома русские патриоты сражались за "великую Россию", "за СССР" – против Нового мирового порядка; т.е. за локальный, евразийский глобализм – против глобализма мирового; за "континент" – против "планеты". Но только не за собственно русские интересы, не за себя.

Лишь немногие русские идеологи (в основном, националисты-западники) осмелились замахнуться на "аксиому" великодержавия и высказать мысль, "что может быть было бы лучше построить десяток-второй маленьких русских государств…". Почему "десяток-другой"? Да потому, что русский народ уже давно не един – ни в плане территории, ни в плане сознания. Мы разбиты на региональные субэтносы. Психологически и даже физиологически, скажем, сибирские русские совсем не похожи на европейских русских. Единственное, что их объединяет – это язык и цвет кожи. Москва в сознании сибиряка занимает примерно то же место, что и Луна, а вот Екатеринбург воспринимается им как реальная столица. Франкоязычные швейцарец и бельгиец связаны меж собой гораздо теснее, чем русский калужанин с русским красноярцем, хотя последние живут в одном государстве. В настоящее время русские – это рассеянное на огромных пространствах, разобщенное белое население, лишенное даже единого самосознания. Более того: и в прошлом русские были, скорее, конгломератом субэтносов, объединенных присягой царю и формализованным православием.

Наши реальные выгоды от образования суверенных русских республик таковы: "Создание новых видов безъядерного оружия массового поражения и компактного высокоточного оружия снижает роль географического пространства и численности народонаселения той или другой страны. В экономическом плане не наличие сырья, а владение ультрасовременными технологиями определяет потенциал государства". Пример – высокоразвитая Япония, не обладающая ни достаточной сырьевой базой, ни большой территорией. Идея "великой России" – это своего рода "кукан", при помощи которого евразийская нерусь держит русских "на крючке".