В воспоминаниях А. Стрешнева о московской Пасхе 1942 года приведены характерные слова из праздничной пастырской проповеди: "…воинства не допустят германскую тьму в нашу светлую жизнь (выделено мной – А.Ш.)… с нами вместе и Невский, и Владимир, и Сергий". Сергианскому священнику вторит и сам автор: "…тьма рвется к нам на вражеских крыльях" ("Москва военная", М., 1995). Итак, "тьма" – это свастика, древнеарийский знак солнца, а "светлая жизнь" – это тюрьма Евразии, "родина-уродина", "Советская Иудея", чья кровавая звезда, очевидно, и есть источник "света" для РПЦ. Именно в ходе Войны официозное православие византийско-московитского толка, которое веками, паразитируя на русском народе, обслуживает Проект, открыто заявило о себе как о подлом расовом враге белых людей и прежде всего – русских. Ибо для РПЦ (имеющей наглость именовать себя "русской") тьма то, что для нас – СВЕТ. И свет то, что для нас – ТЬМА.
***
Понукаемые объединенным коммуно-церковным агитпропом, "совраски" (советские русские) стали-таки основной
рабочей скотиной "великой победы". Очевидно, этого не ожидали главари Совдепа, в 41-42 г.г. почти убежденные в том, что русские не упустят шанс рассчитаться с ними "вчистую". Знаменитый сталинский тост за здоровье русского народа (май 1945-го) как раз и продиктован радостным удивлением "хозяина" по поводу проявившейся массовой готовности "белых негров" защищать свою вековую каторгу от освободителей. Этот тост, часто смакуемый нашими патриотами, в действительности является достаточно явным издевательством над русским "быдлом", упустившим стопроцентную Возможность Освобождения. Вслушайтесь: "…Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это (вот дубина! – А.Ш.), ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, – над фашизмом.
Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!
За здоровье русского народа!" ("Неизвестный Сталин", М., 1994).
Сталин вполне откровенно говорит, что война против Гитлера русским была не нужна. Эта война была нужна "правительству", "родине", чьи интересы не протяжении вот уже многих веков противоположны интересам русских. Другое (русское, надо понимать) правительство, ясно говорит Сталин, "заключило бы мир с Германией" и обеспечило бы русским покой. Но нам покой давно уж "только снится". Евразийскому Кремлю было жизненно важно уничтожить своего расового антагониста – Третий Рейх, и комиссары, умело эксплуатируя вековые патриотические штампы, сумели-таки натравить изрядную часть русских рабов на немцев-освободителей. "Спасибо им, рабам, за доверие, оказанное рабовладельцам! За здоровье добрых русских рабов!" Тем более, что его немного осталось…
Хозяйское похваливание наиболее бесправных белых людей Евразии – русских – началось еще во время Войны. "Големы" на советских плакатах с той поры и вплоть до распада СССР имели подчеркнуто "русацкое" обличье. В победном тосте Сталин глумливо объявил русских, лишенных всякой, даже формальной, правовой субъектности, "руководящей силой Советского Союза среди всех народов нашей страны". Но еще раньше, в 1944 году, появился новый советский гимн, во второй строке которого говорилось о некой "великой Руси", "навеки" сплотившей "Союз нерушимый республик свободных". Русские патриоты, истекающие умильными соплями от чувств благодарности к "отцу родному", не видят азиатского лукавства, скрытого в этих "величавых" словах. Ведь что такое "великая Русь"? Поэтический образ, не более. Никакого правового смысла в этом понятии нет. Никакой Руси в юридическом плане не существует. "Великая Русь" в сталинском гимне подобна земщине времен Ивана Грозного (кстати, все более популярного в ту эпоху). Однако опричные "республики свободные", "сплоченные" "великой Русью" и, так сказать, обрамляющие ее, являются, в отличие от "сплотившей" их "Руси", правовыми субъектами, пусть и формальными на том этапе Проекта. Таким образом, сталинский гимн стал емким символом Проекта, сердцевиной которого, подобной дьявольскому Ничто, является вековое русское бесправие. "Республики свободные" (как раньше азиатские "колонии" России) – это "бублик", присыпанный идеологическим "маком" (вчера – имперским, теперь – советским), тогда как "дырка от бублика" (пустота, фикция) – это пресловутая "великая Русь". Меньшиков когда-то писал, что "рамка" колоний поглощает "картину" метрополии – в советскую эпоху мы видим хищную, разжиревшую "околицу", выжравшую центр и превратившую его в "дырку". Так "бублик" (Россия-Евразия), собственно, и получился, "сложился исторически".
Д. Галковский рисует следующую картину: "СССР разделился на "метрополию" – Закавказье и Среднюю Азию и на "колонию" – Россию, Украину и Белоруссию (украинцам и белорусам все же "кинули" подобие государственности, которая дает им, особенно первым, шансы на выход их Проекта и возвращение в Европу, о чем мы еще скажем; русские же были и остаются лишенными даже квазигосударства – А.Ш.)…" Уже к 1941 году "уровень жизни населения новой метрополии в целом превосходил уровень колонии, совершенно разрушенной "коллективизацией". В дальнейшем народы новой метрополии обогнали население колонии и в культурном отношении. По данным переписи 1979 г., в РСФСР на 1000 человек "условно взрослых" (старше 10 лет) приходится 71 человек с высшим образованием, а в Грузии – 103 человека. Тбилиси вообще возглавлял список интеллектуальных центров СССР. Там количество лиц с высшим образованием достигало 227 на тысячу. Тогда как, например, бывшая столица Российской империи со своими 159 занимала почетное седьмое место. Следует еще учесть, что подавляющая часть грузинской интеллигенции состояла из лиц коренной национальности, а русская община Грузии в основном работала на промышленных предприятиях, в лучшем случае составляя кадры младших инженеров и техников. Соответственно грузинская община РСФСР занимала привилегированнейшее положение в высшей партноменклатуре и так называемой "творческой интеллигенции". Необходимо также учитывать, что при сравнении не просто лиц с высшим образованием, а лиц, имеющих ученые степени, преобладание Закавказья и Средней Азии будет чуть ли не подавляющим. И это при том, что до революции азиаты уступали русским в культурном отношении на много порядков.
Конечно, 95% советской азиатской интеллигенции было чисто фиктивно – в Средней Азии многие доктора наук просто не умели читать и писать. Не производя ничего, они, естественно, предпочитали уклоняться в более безопасные, престижные и расплывчатые области гуманитарного знания, получая средства к существованию за счет усиления эксплуатации колонии, которая к 70-м годам перешла от простого застоя к уже явной деградации, вынудившей колониальную администрацию усилить туземную пропаганду ("метрополия" заботится о братской колонии, помогает освоению нечерноземной зоны РСФСР, посылая туда "колонистов", и т.д.).
И наконец, колония была насильственно разбита на три республики, а сама Россия поделена еще на две половины – многочисленные национальные образования (в подавляющем большинстве случаев фиктивные (до поры – А.Ш.)) и безнациональные русские области, не имеющие даже формального представительства в верховных органах власти (та самая "великая Русь" из сталинского гимна – А.Ш.). Показательно, что руководителем такого государства стал именно "специалист по нацвопросу" (как известно, в ленинском правительстве Сталин занимал пост наркома по делам национальностей – А.Ш.).
