Если б он не заикался, я бы подумал, что это очередная шутка со стороны друзей. Я наверняка ответил бы какой-нибудь гадостью, что могло подвести меня под трибунал. Но я промолчал, и он сказал: «Наше подразделение приведено в состояние боевой готовности. В котором часу вы м-м-м-можете приехать в арсенал?» Уоррен чуть не заработал сердечный приступ12. «Я сказал ему, что в три часа я женюсь и смогу подъехать около пяти». Он ответил: “Рапортуйте о п-п-п-прибытии. Мы будем п-п-п-патрулировать берега в восточной части города”. Я сказал: “Да, сэр”, — и положил трубку в крайней степени расстройства.
А через час мне позвонили снова: “Капрал Баффет?” — “Да, сэр”. — “Это генерал Вуд”13. Это был командующий 34-й дивизией, живший в Западной Небраске. Генерал Вуд сказал: “Я отменяю распоряжение капитана Мёрфи. Удачного дня”».
До самого важного события в жизни Уоррена оставалось два часа. Он заранее пришел к алтарю пресвитерианской церкви Данди. Свадьба сына конгрессмена и дочери Дока Томпсона стала по местным меркам большим событием. Ожидалось несколько сотен гостей, включая и тех, кто принадлежал к высшему обществу Омахи14.
«Док Томпсон едва не лопался от гордости. А я жутко нервничал, но потом подумал, что раз уж я не взял с собой очки, то все равно не смогу разглядеть всех этих людей». Уоррен попросил обычно неразговорчивого Стэнбека развлекать его беседой, чтобы не дать ему сосредоточиться на происходящем15.
Берти была подружкой невесты, а Дотти, сестра Сьюзи, — замужней подружкой. Когда были сделаны все фотографии, гости отправились в подвал церкви выпить безалкогольного пунша и поесть торта. Это было нормально, ведь ни Томпсоны, ни Баффеты не являлись особенными любителями вечеринок. У Сьюзи была улыбка до ушей, а Уоррен весь светился, придерживая ее за талию, будто они оба готовы были оторваться от земли. Сделав еще несколько фотографий, они переоделись и пробежали сквозь толпу приветствовавших их гостей к машине, которую Элис Баффет одолжила им на медовый месяц. Уоррен уже загрузил в машину справочники Moody’s и свои папки с документами, как Сьюзи вдруг увидела в этом зловещее предзнаменование16. Машина тронулась, и молодожены отправились в свадебное путешествие через всю страну.
«В день свадьбы мы поужинали жареной курицей в кафе “Вигвам” в городке Ваху», — вспоминает Баффет*. «Вигвам» был крошечной забегаловкой в часе езды от Омахи, с парой кабинок, декорированных в ковбойском стиле. Оттуда Уоррен и Сьюзи проехали еще тридцать миль и провели ночь в отеле «Корнхаскер» в Линкольне. «И больше я ничего об этом не расскажу», — говорит Баффет.
«На следующий день я купил свежий выпуск Omaha World-Herald и прочитал статью под названием “Гвардию остановит только любовь”17. В 1952 году случилось сильнейшее в современной эпохе наводнение. Попытка предотвратить его была подвигом, достойным Геркулеса. Все остальные парни целыми днями укрепляли берега мешками с песком и следили за уровнем воды в обществе крыс и змей. Я был единственным, кого не призвали».
Молодожены путешествовали по всему западу и юго-западу США. Уоррен прежде там не бывал, но Сьюзи неплохо знала Западное побережье. Они погостили у ее родственников, осмотрели достопримечательности, съездили к Гранд-Каньону и чудесно провели время. Баффет настаивает, что, несмотря на слухи, они не посещали компании и не интересовались возможными инвестициями. На обратном пути они заехали в Лас-Вегас, где теперь жили многие уроженцы Омахи. Эдди Баррик и Сэм Зигман, безработные букмекеры, переехали сюда незадолго до женитьбы Уоррена и выкупили часть отеля «Фламинго»18. Вскоре к ним присоединился Джеки Гоэн, инвестировавший в казино от «Фламинго» до «Барбари-Коуст». Все эти персонажи были клиентами бакалейной лавки Баффетов и дружили с Фредом Баффетом, несмотря на то что тот не был игроком. Уоррен чувствовал себя в Вегасе почти как дома. Город был полон людей, знавших его семью и напоминавших ему об ипподроме. Здесь он ничего не боялся. «Сьюзи сорвала джекпот в игровых автоматах. Ей было всего девятнадцать лет, и руководство отказывалось отдавать ей выигрыш. И тогда я сказал: “Ребята, но вы же приняли ее ставку”. И тогда они выплатили ей весь выигрыш».
Из Вегаса Баффеты отправились домой, в Омаху. Уоррен не переставал подсмеиваться над своими неудачливыми сослуживцами. «О, наш медовый месяц был прекрасен. Все три недели были прекрасны. А все это время парни из гвардии работали по уши в грязи».
51 Ваху больше всего известен миру как родина киномагната Дэррила Занука.
Часть третья
Гонки
Глава 20. «Грэхем-Ньюман»
Омаха и Нью-Йорк • 1952-1955 годы
Через несколько месяцев после свадьбы, в июле 1952 года, Сьюзи вместе с родителями и новыми родственниками отправилась в Чикаго на Конвент (съезд) Республиканской партии. Томпсоны и Баффеты ехали в Чикаго, чувствуя себя частью «республиканской армии». Как минимум с политической точки зрения они уже были одной семьей и в этом году собирались принять участие в «крестовом походе» по возвращению Белого дома республиканцам после двадцати лет агонии под властью демократов131. Дорис вместе с отцом работала в кулуарах мероприятия, а молодые и невинные Берти и Сьюзи проводили время за разглядыванием знаменитостей типа Джона Уэйна, принявшего участие в этой «гигантской вечеринке»1.
Разумеется, Уоррен остался в Омахе и по уши погрузился в работу. Конечно, политика была ему интересна, но далеко не так сильно, как деньги. Он, как и прежде, ненавидел работу по «выписыванию рецептов» и искал любые возможности для того, чтобы найти выход из не нравившегося ему положения. Его старый учитель Дэвид Додд попытался помочь ему, направив Уоррена в компанию Value Line Investment Survey (занимавшуюся консультациями по инвестированию и публикациями различных исследований), которая искала «новых людей». Эта работа достаточно хорошо оплачивалась — «не менее 7000 долларов в год»2. Однако Уоррен не планировал быть анонимным исследователем. Поэтому он продолжал попытки продать GEICO незаинтересованным клиентам, в то же самое время внимательно читая новости о партийном съезде, которые сопровождались огромными заголовками на первых полосах газет.
Впервые в истории работа съезда освещалась в телевизионных программах, и Уоррен внимательно смотрел выпуски новостей, поражаясь способности телевидения превращать события в масштабные явления и влиять на умы обывателей.
Одним из лидеров съезда был сенатор Роберт Тафт из Огайо132, известный под прозвищем «Мистер целостность». Тафт возглавлял небольшую группу в Республиканской партии, состоявшую в основном из изоляционистов Северо-Запада, которая хотела, чтобы правительство было небольшим, не влезало в вопросы бизнеса и прежде всего более агрессивно выступало против коммунизма, чем это делал Трумэн3. Тафт назначил своего друга Говарда Баффета главой своей президентской кампании в Небраске,
а также руководителем своей службы по связям с общественностью. Противовесом Тафту выступало так называемое «Восточное либеральное сообщество»133, искренне презираемое Говардом. Эта группа выдвинула своим кандидатом отставного генерала Дуайта Эйзенхауэра — сторонника умеренных взглядов, в годы Второй мировой войны являвшегося верховным главнокомандующим союзных сил в Европе, а затем ставшего первым верховным главнокомандующим сил НАТО. Эйзенхауэр, политически ловкий дипломат с великолепными лидерскими навыками, был очень популярен и воспринимался многими как герой войны. По мере приближения съезда Айк134" начал набирать очки.
То, что впоследствии стало известным как самый противоречивый съезд Республиканской партии в истории, началось в Чикаго с того, что сторонники Эйзенхауэра продавили достаточно спорное изменение в регламент, позволявшее их претендент)) выиграть выборы у других кандидатов уже при первом голосовании. Разъяренные сторонники Тафта почувствовали себя ограбленными. Однако Эйзенхауэр смог быстро с ними помириться, пообещав возглавить борьбу против «подкрадывающегося социализма», и Тафт настоял на том, чтобы его последователи подавили свой гнев и проголосовали за Эйзенхауэра во имя того, чтобы наконец заполучить Белый дом. Республиканцы объединились вокруг Эйзенхауэра и его правой руки Ричарда Никсона. Значки I Like Ike135 были видны повсюду4. Повсюду, за исключением лацкана костюма Говарда Баффета. Он поругался со всей партией, отказавшись поддерживать Эйзенхауэра5.
