Единственным исключением в гармонии, царившей в семье Баффета, была его приемная внучка Николь Баффет. В 2006 году Николь приняла участие в съемках документального фильма Джейми Джонсона и Ника Керзона под названием «Один процент» — истории о детях богачей. В фильме Николь достаточно неосмотрительно позволила себе сделать трактовку стиля жизни Уоррена Баффета. Ее появление в фильме, появившемся незадолго до пожертвования Баффета в пользу Gates Foundation, привело к тому, что Николь начали приглашать на свои передачи CNN, National Public Radio, а также шоу Опры Уинфри, посвященное социальным классам в Америке. Реакция Баффета была крайне жесткой. Он передал Николь, что не считает ее своей внучкой и готов будет дать такой же ответ вне зависимости от того, кто и в каких обстоятельствах его об этом спросит. Николь сказала Опре: «У меня возникает крайне странное ощущение — я работаю на достаточно богатую семью, при этом зная, что сама происхожу из одной из богатейших семей Америки». По ее словам, она «вполне смирилась» с тем, что не унаследует доли состояния (очевидно, не имея в виду небольшие суммы, которые Сьюзи оставила своим внукам), но при этом добавила: «Было бы здорово участвовать в создании чего-то полезного для других, особенно с учетом такой суммы денег. Но сейчас я чувствую, что полностью исключена из этого процесса». Тональность «бедного маленького ребенка» в интервью была ее второй ошибкой.
После этого она отправила Баффету письмо, в котором спрашивала, почему он отрекся от нее. В августе 2006 года он ответил ей3 пожеланиями всего наилучшего, а также дал один достойный совет. Он написал, что не стоило публично ассоциировать себя с семьей Баффетов. «Если ты будешь поступать таким образом, то это станет основной твоей отличительной чертой. Люди будут реагировать на твои слова и действия, руководствуясь этим фактом, а не тем, что сама ты представляешь собой, или тем, чего тебе удалось достичь». Также он написал: «Я никогда ни с эмоциональной, ни с юридической точки зрения не признавал тебя своей внучкой, а другие члены моей семьи не считают тебя племянницей или кузиной... Фактом является то, что твоя мать никоим образом не является моей снохой, стало быть, и ее дети не могут считаться моими внуками».
Несмотря на то что письмо было написано в достаточно спокойном тоне, Николь ударила его в самое деликатное место — в его восприятие самого себя и своей семьи. В противном случае он бы десять раз подумал, прежде чем отправлять ей это письмо, которое впоследствии больно ударило по нему самому. Возможно, Николь была неправа, но она казалась достаточно искренней. Вместо того чтобы привести к миру, это письмо с отказом в родстве вызвало очередной раунд интервью, в котором Баффет представал своего рода Эбенезером Скруджем. Газета New York Post посвятила этой истории целую полосу, озаглавив ее «Баффет говорит потомку: “Ты уволена!”»4. Общий тон статьи создавал впечатление, будто Баффет мстит Николь за участие в съемках документального фильма. Для человека, который всю жизнь работал над тем, чтобы никого от себя не оттолкнуть, в этой статье звучала убийственная ирония — однако, возможно, эта история могла бы благополучно разрешиться когда-нибудь в будущем. Смог же Баффет в конце концов договориться с Миссис Би. При наличии достаточного времени он мог бы договориться с любым человеком, желавшим, в свою очередь, договориться с ним.
* * st-
IC 2008 году акции Coca-Cola выросли на 45 процентов по сравнению со своим минимумом и теперь стоили 58 долларов. Под руководством CEO Невилла Исделла прибыли начали стабильно расти. Он смог договориться с Министерством юстиции об урегулировании расследования и согласился заплатить 200 миллионов долларов по иску, обвинявшему компанию в расовой дискриминации. Баффет покинул правление компании в феврале 2006 года. Последнее собрание акционеров Coca-Cola, на котором он присутствовал, также сопровождалось выступлениями различных активистов, однако в этот раз градус напряжения был значительно ниже и никого не пришлось силой прижимать к полу. В 2007 году Исделл объявил о своем уходе в отставку. Перед новым CEO Мухтаром Кентом была поставлена задача успешного продвижения на рынках напитков, на которых Coca-Cola отставала от конкурентов и в целом находилась на стратегически неверном пути.
«Я всегда говорил Гейтсу, что компанией Coca-Cola может управлять даже бутерброд с ветчиной. Однако пару лет назад в жизни компании наступил такой период, что, не будь у нее отлично отлаженного бизнеса, она не смогла бы выжить».
* * *
Компания General Re, проблемный ребенок Berkshire, преуспела благодаря развитию страхового рынка после 11 сентября. По итогам 2007 года она объявила о самом прибыльном результате за всю свою историю, заработав 2,2 миллиарда долларов операционной прибыли до налогообложения*. К тому моменту General Re смогла компенсировать все потери, а ее балансовый отчет стал выглядеть лучше даже по сравнению с состоянием, в котором Баффет ее купил. Вместо 14 миллиардов потока в конце 1998 года через 10 лет General Re имела 23 миллиарда потока и 12,5 миллиарда капитала. На нее работало не больше трети прежних сотрудников, а сама компания изменилась до неузнаваемости562 563. С 2001 года General Re приносила в среднем 13,4-процентный возврат на капитал. Этот показатель мог бы оказаться еще выше, как писал CEO компании Джо Брэндон в письме Баффету, если бы не «определенные печально известные вопросы»5. К ним относились 2,3 миллиарда долларов потерь, связанных со страховыми и перестраховочными полисами, проданными в предыдущие годы, а также 412 миллионов долларов судебных издержек, связанных с ликвидацией General Re Securities, подразделения компании, работавшего на рынке деривативов. Несмотря на это, General Re смогла избежать судьбы Salomon и преодолеть проклятие «Алой буквы». Баффет наконец-то смог искренне поблагодарить компанию и ее руководителей в своем письме акционерам 2007 года. В частности, он сказал, что «блестящее положение компании наконец было восстановлено» за счет «первоклассного исполнения первоклассного бизнеса»6.
Однако один крупный след бывших проблем General Re остался и тянулся за компанией до нынешних времен. Последний акт позора перед сменой руководства в 2001 году был связан со скандалом, напоминавшим скандал в Salomon, заставившим Баффета нарушить собственное правило о «недопустимости потери репутации ради фирмы». Это событие могло бы (если бы скандал набрал силу) кардинально изменить восприятие Баффетом новой законодательной среды, в которой крайняя степень раскаяния и сотрудничество с властями уже не могли помочь компании в ее общении с прокурорами. Крайняя степень раскаяния и сотрудничество теперь считались минимально допустимым стандартом — отчасти именно из-за Salomon. Все не соответствовавшее такому стилю поведения (например, попытки компании защитить себя или своих сотрудников) могло послужить чуть ли не основанием для обвинительного заключения.
General Re завязла в нормативно-правовых проблемах, когда генеральный прокурор штат Нью-Йорк Элиот Спитцер начал в 2004 году широкомасштабное расследование в области так называемых конечных страховок. Термин «конечное перестрахование» можно трактовать по-разному, однако если говорить просто, то это тип перестрахования, который клиенты используют чаще всего для финансовых или бухгалтерских целей — либо для того, чтобы укрепить свой капитал, либо для оптимизации сумм или периодов получения доходов. И хотя обычно такая схема считается законной, а порой и оправданной, конечное перестрахование было сопряжено со столь значительными злоупотреблениями, что законодатели в сфере бухгалтерского учета потратили десятилетия на то, чтобы их обуздать.
Перед началом своей карьеры на Уолл-стрит я работала в Совете по финансовым и бухгалтерским стандартам — организации, устанавливающей основные правила бухгалтерского учета в одной из команд, пытавшихся пресечь подобные злоупотребления. Мы занимались созданием правил, определяющих ведение бухгалтерских операций, связанных с конечным перестрахованием. После ухода из FASB я стала финансовым аналитиком. Работая в компании PaineWebber, я занималась акциями General Re, как раз когда она была куплена Berkshire Hathaway. Впервые я встретилась с Уорреном именно в связи с этим приобретением, а через некоторое время начала заниматься изучением акций Berkshire. До этого Уоррен не общался с аналитиками с Уолл-стрит, но для меня он сделал исключение. В интервью газете New York Times он сообщил, что ему нравилось, как я мыслю и пишу.
