Баффет выделил средства бывшему президенту Джимми Картеру для обеспечения работы его центра. После своего достаточно неудачного президентства Картер стал примером человека, который смотрел в будущее, а не жил воспоминаниями. Его деятельность в итоге была отмечена Нобелевской премией мира за работу по решению глобальных проблем в области здравоохранения, развития демократии и защиты прав человека. «С удовольствием приглашаю вас присоединиться к нам в Гане 6-8 февраля 2007 года, — писал Картер Баффету в своем теплом благодарственном письме. — Там вы сможете своими глазами увидеть нашу работу по борьбе с риштой»18. Хотя Баффет и считал Картера своим другом, но никто — ни Хоуи, ни Большая Сьюзи, ни даже Билл Гейтс — не могли бы заставить его сесть в самолет, чтобы полететь и посмотреть на подкожного червя556.
Он в третий раз не поехал в Африку. Некоторые вещи в жизни Уоррена оставались неизменными. Но не все.
Теперь Уоррена на всех мероприятиях, даже за пределами Омахи, официально сопровождала Астрид. Сама она практически не изменилась и оставалась такой же прямолинейной и бесхитростной, как и раньше, но мир, окружающий ее, начал расширяться с поразительной скоростью. Теперь она запросто общалась с Биллом и Мелиндой Гейтс. Осенью 2005 года они с Уорреном полетели на Таити на празднование пятидесятилетия Билла Гейтса, которое происходило на сине-белой яхте Пола Аллена под названием Octopus, одной из самых больших в мире. На яхте, принадлежащей шестому человеку в мире по размеру состояния, настоящей мечте маленького ребенка, был свой кинозал, студия звукозаписи, два вертолета, двадцатиметровый катер и небольшая подводная лодка, из которой восемь человек одновременно могли любоваться красотами океанского подводного мира. Астрид с Уорреном поселились в каюте матери Пола — большом зале с огромным стенным шкафом и библиотекой. «Боже мой, — вспоминала Астрид, — это было невероятно. Никогда до этого я так хорошо не проводила время».
Уоррен же отреагировал на поездку по-своему: «Прямо в яблочко». Вернувшись, он только и говорил о том, как здорово они поиграли в бридж19.
Через два года после смерти Сьюзи, на свой семьдесят шестой день рождения, Уоррен женился на Астрид. Тихая церемония прошла в доме Сьюзи-младшей, на ней присутствовали только члены семьи. Астрид была одета в простую бирюзовую блузку и белые брюки, Уоррен облачился в деловой костюм. Когда Уоррен надевал на палец Астрид кольцо с огромным бриллиантом, на ее глазах выступили слезы. После этого все отправились на торжественный ужин в Bonefish Grill. Затем Уоррен и Астрид полетели в Сан-Франциско на свадебную вечеринку, на которой Шэрон Осберг и Дэвид Смит вручили им официальный свадебный торт. На церемонию прибыли и Гейтсы.
Уоррен Баффет, непростой человек с простыми вкусами, отныне вел жизнь простого человека, которым всегда себе казался. У него была жена, он ездил на одной машине, жил в одном-единственном доме, который не перестраивался уже много лет, управлял одним бизнесом и проводил все больше времени с семьей557.
* 557 557
Баффет всегда говорил, что деревья не растут до небес. Но у них вырастают новые ветви.
Вопрос о преемнике Баффета уже долгие годы волновал акционеров Berkshire. Иногда Баффет шутил, что Berkshire может управляться человеком, работающим по пять часов в неделю, или вовсе бюстом Бенджамина Франклина, принадлежащим Чарли Мангеру, а то и куклой из картона. И добавлял, что будет контролировать компанию и после смерти: «У меня есть один план — после смерти управлять компанией с помощью спиритических сеансов». Однако его шутки никого не вводили в заблуждение. Иногда он говорил своим слушателям: «Вся моя душа окутана Berkshire». А сам Баффет незримо окутывал всех, кто работал в Berkshire или вкладывал в нее свои деньги. Он был по-настоящему незаменимым. Что случится с огромным капиталом компании после его ухода? Очевидно, что сразу же возник бы вопрос о выплате дивидендов или выкупе компанией своих акций. Его преемнику наверняка пришлось бы что-то менять или по крайней мере принимать решения о том, какие «ветви» Berkshire следует сохранить, а от каких избавиться. В головном офисе компании по-прежнему успешно работало легендарно мало сотрудников, и все больше акционеров начинало полагать, что потенциальные кандидаты на должность Баффета уже находятся в Berkshire. Но на самом деле это было не так. Более того, в нужный момент правление было обязано рассмотреть кандидатуры со стороны.
Как-то Баффет сказал, что был бы счастлив, если бы Berkshire продолжала служить своим акционерам и через тридцать лет после его смерти. Именно исходя из этого и строилась компания. Созданная Баффетом элегантная машина должна служить на протяжении нескольких поколений. Однако сохранение ее работоспособности могло бы стать замечательным достижением само по себе. Баффет был сердцем машины, без него в любом случае воцарился бы вакуум. Поэтому лучшее, что он мог сделать, и делал идеально, — это оставаться самим собой.
В истории никто из акционеров не грустил бы по CEO так же, как могли бы грустить по Баффету после его смерти акционеры Berkshire. Никто и никогда не думал о CEO компании как об учителе и друге так, как думают о Баффете его акционеры. Человек, заработавший миллиарды долларов, смог сблизиться с тысячами людей, установил с ними связь, которая кажется глубоко личной даже для тех, с кем он не был знаком и никогда не встречался. Но, как ни странно, несмотря на горы полученных от поклонников писем и тысячи розданных автографов, Баффет никогда в полной мере не осознавал, насколько любим и почитаем. Он волновался, когда получал письмо или давал автограф, так, как будто это происходит с ним впервые.
* 558 558
В июле 2007 года индекс Доу-Джонса установил новый рекорд и составил 14 000. А затем начал падать. Ситуация на рынке недвижимости достигла своего пика, как это бывает, когда раздувается любой грандиозный пузырь. Отчасти это случилось из-за того, что Федеральная резервная система наконец начала повышать процентные ставки, в то время как цены на дома еще какое-то время скользили вниз. Не имевшие возможности рефинансировать свои ипотечные кредиты, взятые по самым высоким в истории ставкам, владельцы домов объявляли дефолт.
В августе случился глобальный «маржин-колл»558. За восемь месяцев финансовый мир погрузился в кредитный кризис невиданных в истории размеров. Подобного не происходило со времен Великой депрессии. Такого не было даже во времена паники 1907 года, когда старый Джон Морган лично вмешался в ход торгов, чтобы предложить решение для возникшей широкомасштабной проблемы. В 2008 году должно было произойти невероятное по своим масштабам неформальное вмешательство в деятельность финансового рынка.
Кризис ускорялся и замедлялся, недели и даже месяцы сравнительного спокойствия сменялись судорогами, оставлявшими после себя бездыханные жертвы, напоминавшие разбитые раковины на пляже после шторма. Оказалось, что деривативы действительно распределяли риски — не только банки сообщали о десятках миллиардов долларов убытка. Австралийская компания, управлявшая деятельностью ряда больниц, потеряла четверть своего инвестиционного портфеля. Восемь небольших городов в Норвегии лишились миллионов на якобы безопасных ипотечных ценных бумагах. Расчеты совокупных убытков по всему миру колебались от сотен миллионов до триллиона долларов. Так же как и в случае с Long-Term Capital, игроки сделали неправильные ставки. Они были уверены, что живут в условиях рационального «эффективного» рынка, в котором любое падение цен будет остановлено хладнокровными, расчетливыми покупателями.
«Было принято считать, что все эти деривативы делают мир куда более безопасным, так как они распределяют риски. Однако проблема состояла в том, что эти бумаги никак не минимизировали риск, связанный с поведением людей в ответ на определенные стимулы. Разумеется, в подобной ситуации было куда более безопасно иметь дело с пятью банками, каждый из которых мог продолжать работу, чем с тысячами банков по всему миру, которые начинают одновременное паническое движение в одном и том же направлении».
