С одной стороны, Баффету как любителю всего неожиданного эта реклама казалась крайне забавной. С другой, гены Говарда Баффета требовали, чтобы эта торговля была остановлена. Он не мог позволить, чтобы люди платили спекулянтам огромные деньги за то, чтобы оказаться на собрании акционеров. Человек, который всего двумя годами ранее кичился (по вполне ясным причинам) своим незнанием современных технологий, теперь решил открыть собственный аккаунт на eBay и торговать на нем приглашениями на мероприятие по пять долларов за пару. Моментально на его почтовый ящик начали сыпаться письма. Многие интересовались, насколько «подлинными» являются эти приглашения, отличаются ли они внешне от обычных и существует ли риск, что их владельцы будут каким-то образом отделены от «настоящих» акционеров? Такие вопросы предполагали, что подобный ход был бы совершенно неприемлемым. Никто не хотел носить на себе ярлык «чужака».

Однако эти приглашения были точно такими же, как для остальных акционеров (единственным условием была необходимость их приобретения надлежащим образом). И после этого шага Berkshire Hathaway — когда-то тихий клуб богатых партнеров, которых Баффет считал своими друзьями, — превратился в настоящий фан-клуб. Фигурально выражаясь, Баффет откинул полог тента и пригласил войти всех желающих.

* Я Я

Новенькое здание Qwest Center в Омахе возвышалось на берегу Миссури, чем-то напоминая шатер бродячего цирка. Его фасад почти зеркально копировал фасад старого здания Civic Auditorium, расположенного на другом конце города, — основной сцены предыдущих четырех встреч. Уже за несколько дней до начала мероприятия Келли Мачмор носилась по зданию с переносной рацией в руках, контролируя перемещения погрузчиков, перевозивших тюки с сеном и ящики с цветами, фонарные столбы и тонны грунта — все это должно было занять подобающее место в саду и выставочном зале. Монтажники возводили кабины и размещали в них оборудование для управления занавесами, воздушными компрессорами, расставляли по местам энциклопедии, разносили пылесосы и развешивали рамки для картин. Рабочие привинчивали таблички с названиями улиц вымышленного города Беркивилля. Улицы и переулки тянулись от демонстрационного зала мебельного магазина к магазину кухонных принадлежностей и дальше — к обувному, книжному (под названием «Книжный червь»), кондитерскому, офису продаж страховой компании и второму обувному магазину, предназначенному исключительно для женщин. На другом этаже монтажники собирали стол президиума, покрывали его белой скатертью и привинчивали микрофоны. На стене, за местами, предназначенными для Баффета и Мангера, были повешены огромные телевизионные экраны. Осветители проверяли панель, управлявшую работой светового шоу, с которого должно было начаться торжественное мероприятие. За сценой была сооружена персональная гримерка со знаком звезды, в которой Сьюзи могла бы при необходимости отдохнуть. В специальном броневике привезли пару ковбойских сапог, инкрустированных брильянтами на сумму в 250 000 долларов, — они должны были стать одним из основных экспонатов выставки компании Justin. В огромном зале установили кинопроектор с экраном и разложили кучу огромных подушек. Сотни изнуренных сотрудников Berkshire Hathaway, бесплатно работавших над подготовкой мероприятия, могли с комфортом упасть там без сил после завершения праздника.

Баффет бегал по своему офису, как подросток. К нему постоянно кто-то заходил. Чаще всего гостями в эти дни были группы студентов колледжа. Каждый день его голос становился все более хриплым — мероприятие приближалось, визитеры все прибывали и прибывали. Все вокруг упрашивали его поберечь голос для торжественного мероприятия. Он отмахивался от советов, прокашливался и продолжал беспрестанно говорить. Из Техаса поступило свыше тысячи запросов на билеты, из Калифорнии — две тысячи, еще полторы тысячи — из всех других уголков США. Группа из 75 человек арендовала чартерный рейс, чтобы прилететь на собрание из Австралии.

К пятнице голос Баффета звучал так, как будто он только что перенес сильную простуду. Но и это не заставило его замолчать. Баффет никогда не переставал говорить — никогда в своей жизни. Он не молчал, когда был маленьким мальчиком и поражал зрелостью суждений друзей своих родителей. Он не молчал, когда давал своим школьным учителям советы относительно того, какие акции стоит покупать. Он не молчал, когда вокруг него собирались приятели из студенческого братства, чтобы послушать его лекции. Он не молчал, даже когда Бен Грэхем рассказывал о рынках акций в Колумбийском университете. Он не молчал, когда рекомендовал всем подряд покупать акции GEICO. Он не замолкал с тех пор, как взял в руки кусочек мела и прочитал свою лекцию об основах инвестирования. Он говорил с тех пор, как только начал появляться на коктейльных вечеринках в Омахе или званых обедах в Нью-Йорке. Он постоянно говорил на всех собраниях акционеров — с первого до последнего. Он не уходил от вопросов — ни со стороны Конрада Тафта, мучившего его во время первого собрания акционеров Berkshire в старом офисе Сибери Стэнтона, ни со стороны групп студентов, то и дело оказывавшихся у дверей его офиса. Каждый раз, когда у Баффета появлялась возможность научить кого-либо чему-нибудь, он никогда от нее не отказывался.

В пятницу вечером он пообщался с небольшой группой участников генеральной репетиции⁵⁴¹, а затем направился на закрытый ужин, организованный Чарли Манге-ром. На следующее утро повара еще до рассвета привезли питание для прессы, работников сцены и посетителей Beehive Cafe, расположенного в свежепостроенном городе. Сотрудники, одетые в спортивные куртки и рубашки-поло или майки с шортами и большие желтые шляпы, уже сгрудились в очередь, чем-то напоминая толпу перед универсамом Macy’s наутро после Дня благодарения. Ровно в семь часов, как только двери открылись, они устремились в зал и заняли лучшие места. К 8.30 все места уже оказались занятыми. Как только в зале погас свет, все перестали говорить, будто повинуясь неслышной команде. Никто не осмеливался даже шепнуть. Не было и речи о том, чтобы опоздавшие попытались пробраться на свое место. Аудитория застыла в торжественном ожидании. Заиграла музыка, и на экране появились первые кадры.

Создание фильма-презентации для собрания отняло у Баффета кучу энергии. За работой над ним он провел всю весну, прерываясь только на поездки в Сан-Франциско и длинные телефонные обсуждения проблем компании Coca-Cola. Впервые при создании такого фильма использовались услуги голливудских продюсеров, профессиональных операторов, были приглашены даже дублеры (последнее приводило Баффета в полный экстаз). У него был свой собственный двойник! Раз за разом он просматривал фильм в своем офисе, предвкушая реакцию публики.

На экране появилось лицо нового губернатора Калифорнии. Арнольд Шварценеггер, одетый в армейскую униформу сержанта-инструктора, сидел в переполненном тренажерном зале. Фильм представлял собой пародию на ленту «Офицер и джентльмен»⁵⁴². Арнольд в роли, которую исполнял в фильме Луис Госсет-младший, подвергал двойника Баффета мучительным упражнениям в наказание за слова, сказанные в интервью Wall Street Journal во время губернаторских выборов относительно странного и несправедливого калифорнийского закона об имуществе. После выхода интервью Баффет долго сражался с журналистами Journal, слишком избирательно воспроизведшими его слова, и одержал в итоге победу в умах читателей, написав письмо редактору газеты с изложением своей точки зрения и разместив его на сайте Berkshire. С тех пор он постоянно помнил об этом инциденте, хотя и старался придать ему более легкомысленный характер.

«Ты хочешь уйти! Скажи это вслух! Скажи, что ты хочешь уйти!» — ревел Арнольд.

«Нет, сэр! Вы не заставите меня сказать это! Нет, сэр! Мне больше некуда идти!» — кричал ему в ответ персонаж Баффета. А затем начинал работать с огромными весами совершенно без напряжения, как будто сидел у себя дома и читал Journal.