Правда, из-за этого Дебби Босанек и Деб Рей приходилось охранять его телефон и двери его кабинета буквально как сторожевым собакам. Однажды в офисе появилась перевозбужденная женщина, которая специально прилетела из Японии, чтобы добыть автограф Баффета. Она была настолько потрясена присутствием своего кумира, что рухнула на пол и стала молиться на него. Секретарям пришлось вывести ее за дверь.
Позже она написала, что доктор дал ей транквилизаторы и она надеется еще увидеть Баффета живьем. Дама присылала свои фотографии и писала письма.
«А мне нравится, когда на меня молятся», — игриво заметил Баффет. Но секретари были неумолимы, и нового приглашения эта женщина не получила502.
Глава 57. Оракул
Омаха • апрель—август 2003 года
Баффет по-настоящему расцвел в это время. Он по-прежнему блестяще балансировал между своими приоритетами. Все больше людей хотели с ним встретиться, но, считая любое обязательство делом святым и обладая врожденным умением экономить свои силы, он не поддавался обычным для востребованного человека искушениям, делал только то, что имело смысл, и только то, что ему хотелось делать. Баффет никогда не позволял другим зря занимать свое время. Если он добавлял что-то в свое расписание, то от чего-то приходилось отказываться. Он никогда не спешил, у него всегда было время и для решения проблем бизнеса, и для людей, которые были важны для него. Его друзья могли снять трубку и позвонить ему в любое время. Он мог себе это позволить потому, что его общение по телефону было искренним, но при этом коротким. К тому времени, когда ему надо было прекратить беседу, разговор каким-то естественным образом заканчивался сам собой. Люди, ставшие его друзьями, никогда не пытались нарушить этот установившийся порядок вещей. Баффет тепло общался со многими людьми, но настоящие новые друзья у него появлялись с интервалом в несколько лет.
А вот Сьюзи находила новых «друзей» с интервалом в несколько дней, в крайнем случае — недель. Кэтлин Коул составляла для нее список подарков, в котором значилась уже тысяча имен. Сьюзи называла себя «стареющей цыганкой, живущей на небесах». Коул планировала для нее путешествия и дела на месяцы вперед — поездки к внукам, посещения больных и умирающих знакомых, каникулы, встречи по делам благотворительных фондов, с Уорреном и другими членами семьи. Кэтлин паковала и распаковывала чемоданы Сьюзи, содержала три ее дома и их прислугу, подстраивала под нее расписание Netjets, резервировала гостиницы, назначала время педикюра, отвечала на телефонные звонки, раскладывала по местам «сокровища» Сьюзи, привезенные из очередной поездки по магазинам.
Сьюзи не просто была женщиной, которая не могла сказать «нет». Договориться о встрече с ней было почти невозможно. Она была кочевницей, не способной контролировать время, которое уделяла другим. Число тех, кто искал с ней общения, росло с такой поразительной быстротой, что вскоре даже самые близкие люди могли связаться со Сьюзи только через Кэтлин.
Из-за того что Сьюзи практически никогда и никому не говорила «нет», люди, искренне ее любившие, волновались за нее. «Ни у кого не может быть две или три сотни настоящих друзей», — говорил один из них. Скорость ее передвижений все время возрастала. «Все это похоже на гонку за собственным хвостом, — сказал другой друг Сьюзи. — Нельзя иметь друзей, если ты не находишься рядом с ними». «Но если, к примеру, вы заболеете, — возражала Сьюзи, — то у меня всегда найдется для вас куча времени». Некоторым казалось, что стремление помочь и угодить другим заменяло ей жизнь ради достижения собственных целей. «Она никогда не говорила о себе самой», — заметил кто-то. Метафизически мыслящий человек, пожалуй, посчитал бы знаковым, что проблемы со здоровьем начались у Сьюзи с горла и кишечника. Именно эти органы обычно ассоциируются с постоянным разъездами, пополнением коллекций и их беспрерывным переоформлением как выражением того, что составляло главный смысл ее жизни. «Ее жизнь становилась все тяжелее и тяжелее», — рассказывал один из ее знакомых. «Остановись! — хотел сказать ей другой. — Посмотри на себя со стороны, займись собой!» Но у Сьюзи было стойкое ощущение, что если она остановится, то обязательно произойдет нечто плохое.
И все же многие называли ее святой, ангелом, даже сравнивали с матерью Терезой. Она отдавала всю себя стольким людям, что со временем стала выглядеть очень хрупкой. Шерстяной платок, который защищал ее от жестокости мира, истерся и стал совсем тонким. «Но разве это не естественно для святых, — заметил кто-то из ее друзей, — отдавать себя другим, пока ничего не останется? Разве в этом она не похожа на мать Терезу?»1
Весной 2003 года Сьюзи перенесла хирургическую операцию на ноге и вынуждена была отказаться от своей любимой обуви от Manolo Blahnik2. Лежа в больнице, она писала для Кэтлин обычный «список из девятисот вещей», которые нужно сделать. Когда доктор ее выписал, она выпрыгнула из постели, и все завертелось по-прежнему. Хотя во время путешествий Сьюзи предпочитала останавливаться в пятизвездочных гостиницах, у людей было впечатление, что она спит на полу где-нибудь в хижине. Впрочем, иногда условия путешествий были тяжелыми, но Сьюзи никогда не жаловалась. К тому же ей действительно время от времени доводилось спать и на полу в хижине. При этом Сьюзи страдала от кислотного рефлюкса и была на грани язвы пищевода, ей часто приходилось спать полулежа, под углом в 45 градусов.
Уоррен так хотел провести с ней время, что согласился полететь в Африку, чтобы вместе отметить ее семидесятилетие. Хоуи за полтора года начал планировать путешествие, намеченное на позднюю весну 2003 года. «Увидеть папу в Африке было для меня все равно что лицезреть восьмое чудо света», — вспоминал он. Баффеты направлялись в Лондолози и Пинду, семизвездочные сафари-курорты в Южной Африке. Хоуи часто бывал в Африке. Матери удалось привить ему интерес к фотографированию людей, живущих на этом континенте, и диких животных. Специально для отца Хоуи организовал ежедневную доставку на курорты Wall Street Journal и New York Times. «Они приходили к нам, хотя и с трехдневным опозданием. За целых 500 долларов в день удалось обеспечить подключение Интернета, чтобы папа мог читать новости в своей комнате, — рассказывал Хоуи. — К нашему приезду в гостиницах уже были заготовлены гамбургеры и картошка фри. Это было несложно, так как эти продукты гостиницы обычно покупали и для меня, зная мои запросы»3. Баффеты собирались провести в Африке несколько недель после ежегодной поездки в Нью-Йорк, которая обычно следовала за очередным собранием акционеров.
* 503 503
Перед началом собрания, 1 апреля 2003 года, Berkshire объявила о покупке производителя мобильных домов Clayton Homes. Это решение было обычным для того времени, естественным продолжением скупки активов, обесценившихся после скандала с Enron.
Сделка с Clayton стала возможной потому, что за годы низких ставок появились банки, набитые свободными деньгами503. Они быстро убедили клиентов в том, что низкие ставки дают им возможность покупать больше за меньшие деньги. Люди, вложившие свои средства в покупку недвижимости, поняли, что она может стать для них неким подобием текущего счета. Вне зависимости от того, шла ли речь о предложении кредитных карточек, недвижимости или мобильного жилища, банки в поисках направлений вложений обратили внимание и на тех, кто, хотя и имел меньше возможностей выплатить долг по кредиту, все равно хотел любым способом осуществить свою «великую американскую мечту»504. В случае с мобильными домами банки выдали деньги производителям, а те, в свою очередь, одолжили их покупателям. В теории этот процесс работал нормально — производители домов сами несли риски, связанные с платежной дисциплиной и невозвратом кредитов.
Но потом производители, стараясь избежать риска невыплат, стали продавать свои права по кредитам. С этого момента плохие кредиты оказывались проблемой кого-то другого. Этим «кем-то другим» становился инвестор. В ходе процесса, получившего название securitization, кредиты Уолл-стрит «переупаковывались», скупались и перепродавались инвесторам в виде долговых облигаций, обеспеченных заложенной недвижимостью (collaterized debt obligation, CDO). Финансисты объединяли тысячи подобных кредитов со всей Америки, затем делили их на части, названные «траншами». Транши верхнего яруса получали деньги из фонда ипотечных платежей в первую очередь. Затем наступала очередь второго яруса, третьего и так далее.
