Уоррен приезжал на работу каждое утро, вешал шляпу на вешалку и сразу же исчезал в своем убежище, погрузившись в чтение бумаг. Через некоторое время он вставал из-за стола и просил Глэдис: «Свяжите меня с Чарли». Затем запирал дверь, садился за телефон и проводил остаток дня в телефонных разговорах, чтении и скрупулезном отборе акций и компаний, заслуживающих покупки. Время от времени он выходил из кабинета и отдавал распоряжения о покупке или продаже акций Биллу Скотту.
Фондовый рынок находился на пике, и у Скотта было немного работы. Баффет, имевший благодаря деятельности National Indemnity полные карманы денег, стал уделять больше внимания покупке компаний целиком, так как в данном случае цены меньше зависели от прихотей инвесторов. В ходе своих поисков он обнаружил, что банк Illinois National Bank & Trust, расположенный в Рокфорде и управлявшийся 71-летним Юджином Эбеггом, — один из самых прибыльных банков, который Уоррену доводилось видеть. Баффет захотел не только купить банк, но и заполучить твердого, как кремень, Эбегга в свою команду. Чем-то Эбегг напоминал Бена Роснера, не гнушавшегося пересчетом листков в пачке туалетной бумаги. Баффет поговорил с Эбеггом о нескольких нововведениях, которые хотел произвести в банке, а затем сказал: «Давайте-ка начистоту. Не люблю ходить вокруг да около. Если вы хотите продать мне банк — отлично, если нет, то мы можем остаться добрыми друзьями».
«К тому моменту Юджин уже договорился о продаже банка с кем-то еще. Однако потенциальный покупатель то ли начал критиковать принципы работы банка, то ли попросил провести аудит его работы (чего раньше никогда не делалось). Юджин был склонен доминировать в деловых отношениях, и все, что он делал, казалось крайне консервативным».
«Он мог ходить с карманами, полными денег, и при этом все равно расплачиваться чеками, что давало ему небольшую отсрочку в оплате. Он постоянно носил с собой список незанятых депозитарных ячеек в банке и мог попытаться предложить воспользоваться депозитарной ячейкой случайным собеседникам на вечеринке. (Не стоит забывать, что в то время это был второй по размеру банк в Иллинойсе.) Он лично устанавливал размер заработной платы для каждого сотрудника и платил им наличными. Начальники отделов могли даже не знать, сколько зарабатывают их собственные секретарши. Я пошел к нему на встречу, где назвал сумму на миллион долларов меньшую, чем предлагал прежний покупатель. Юджин, владевший четвертью акций банка, связался с основным акционером, которому принадлежало более половины акций, и сказал: “Ко мне пришел этот молодой человек из Омахи и предложил сделку. Я уже устал от этих ребят из компании XYZ. Если ты хочешь продать свои акции им, то тебе придется самому управлять банком, потому что я этого делать не буду”».
Разумеется, Эбегг принял условия Баффета. Общение с ним укрепило Баффета в мысли о том, что предприниматели с сильной волей и этикой предпочитают не бороться
при продаже бизнеса до последнего цента. Гораздо более важным для них становится вопрос о том, как новый владелец будет относиться к созданному ими бизнесу.
Illinois National Bank, который Баффет начал достаточно быстро называть просто «рокфордским банком», был учрежден за несколько дней до того, как Федеральное казначейство США получило эксклюзивное право печатать деньги. Баффет с изрядным удивлением узнал, что банк продолжает выпускать собственную валюту. На 10-долларовых купюрах был изображен портрет Эбегга. Баффет, чье личное состояние составляло уже свыше 26 миллионов долларов, мог купить почти все, чего хотел, но только не это. В этой гонке ему было никак не догнать Юджина Эбегга. У него были такие же привилегии по выпуску собственной валюты, что и у Федерального казначейства, и это право не переходило ни Buffett Partnership, ни Berkshire Hathaway243. Его захватила идея выпуска законных денежных средств с собственным портретом. Он начал носить в бумажнике банкноту, выпущенную рокфордским банком.
До сего времени Баффет не хотел, чтобы изображение его лица появлялось на купюрах, да и где-либо еще. В процессе управления партнерством он предпочитал оставаться в тени, насколько это было возможно. Конечно, иногда в местной прессе мелькали его фотографии или истории из его жизни, и подобное нарушение права на частную жизнь ему совершенно не нравилось244. Несмотря на это, все шестидесятые годы он прошел с плотно сжатыми губами (если не считать писем к партнерам): ему совершенно не импонировала идея, что кто-то может «проехаться на его фалдах». Он не рассказывал ни о том, какие методы инвестирования использует, ни о том, каких результатов достигает. В этом он сильно отличался от других финансовых менеджеров того времени, любивших шумиху, — она позволяла им добиться славы и известности почти мгновенно.
Даже когда возможности заявить о себе возникали прямо у него перед носом, он предпочитал ими не пользоваться. Однажды в его офис в Kiewit Plaza зашел Джон Лумис, торговец ценными бумагами. Кэрол, жена Лумиса, вела авторскую колонку по вопросам инвестирования в журнале Fortune. Как-то раз она интервьюировала финансового менеджера по имени Билл Руан, который сообщил ей, что самый толковый инвестор в США живет в Омахе. Через некоторое время ее муж прибыл в бетонный монолит на Kiewit Plaza и поднялся в офис Баффета площадью 28 квадратных метров, ничто в убранстве которого не свидетельствовало о принадлежности одному из богатейших людей города.
Баффет отвел его в ресторан гостиницы Blackstone, расположенный через дорогу от офиса, и рассказал Лумису свою историю. Лумис же рассказал ему о том, что его жена занимается журналистикой, и Баффет нашел это интересным. Он признался, что если бы не выбрал карьеру финансового менеджера, то наверняка занялся бы журналистикой2.
В скором времени после этого Уоррен и Сьюзи повстречались с Лумисами во время своего очередного визита в Нью-Йорк. «Они сняли для нас кабинет в одном ресторане, где мы вместе и пообедали», — вспоминает Баффет. Молодой финансист из Омахи с большими связями и отличной карьерой и амбициозная журналистка из журнала Fortune нашли много общего — и стремление сбросить завесу, прикрывавшую темные делишки финансовых воротил, и навязчивую манию ко всякого рода мелочам, и желание постоянно соревноваться с конкурентами. Кэрол Лумис была высокой женщиной атлетического сложения с коротко постриженными темными волосами. Она относилась к некачественной журналистике примерно так же, как Баффет — к потере денег. А кроме этого, она оказалась крайне щепетильным редактором. Они с Уорреном начали переписываться, и постепенно она ввела его в мир журналистики высокого полета. Он же стал снабжать ее интересными историями для ее колонки. «Кэрол очень быстро стала для меня таким же близким другом, как Чарли», — говорит Уоррен3. Сначала она не упоминала имени Баффета в своих публикациях.
Однако к концу 1960-х рост рынка сделал инвестиции в акции достаточно непривлекательным занятием. Преимущества, связанные с возможностью покупки компании целиком, начали перевешивать преимущества секретности при покупке акций. Таким образом, в конце 1960-х давнее любопытство Баффета к газетам и издательскому делу пересеклось с недавно пересмотренными инвестиционными целями и стремлением привлечь внимание к своим новым хобби. Все это привело к тому, что интересы Баффета изменились до неузнаваемости.
В скором времени Уоррен погрузился в черно-белый мир журналистики. На его столе постоянно лежала целая кипа газет и журналов, пытавшихся на многих страницах дать более-менее корректное объяснение данных финансовой отчетности компаний. Когда он ложился спать, ему снились газеты, которые он доставал из упаковок, сворачивал в трубочку и укладывал в сумку. Когда сон не шел, он вспоминал во всех деталях маршруты, по которым в детстве разносил газеты подписчикам4.
Состояние Баффета уже было достаточно большим для того, чтобы он мог позволить себе купить газету или журнал, а то и оба сразу. Он мечтал быть не просто инвестором, а издателем, то есть иметь достаточное влияние в обществе за счет владения каналом, через который население узнает новости. В начале 1968 года он вместе с друзьями пытался купить для развлечения газету Variety, но из этой затеи ничего не вышло5. Но одно из его новых знакомств оказалось на удивление плодотворным. Стэнфорд Липси, друг Сьюзи, который любил ходить с ней по клубам и слушать джаз, как-то раз зашел в офис Уоррена и сказал, что хочет продать группу газет под названием Omaha Sun Newspapers. Баффет немедленно заинтересовался, так как прежде уже имел виды на эту группу.
