– Не тревожьтесь! Я знаю этот род служак, они больше лают, чем кусают. Но, конечно, ваши мальчики не вернутся домой сегодня вечером, и завтра, возможно, тоже. При этом никакая опасность им не грозит.

– От полиции, полагаю, что нет, – согласилась госпожа де Соммьер. – А что, если им удастся схватить за руку вора?

– Или воровку? – вмешалась План-Крепен. – Что за странная мания во всех преступлениях обвинять мужчин. Мы тоже прекрасно справляемся...

– В вас я не усомнился бы ни на секунду, милая моя голубушка, – серьезно отозвался комиссар, но губы его тронула улыбка. – А теперь, извините, вынужден вас покинуть. Мне незамедлительно нужно быть на набережной Орфевр, – и он подбородком указал на телефон, напоминая о только что состоявшемся разговоре. – Желаю вам доброй ночи!

– Вот это другое дело, – пробурчала в ответ Мари-Анжелин.

Между тем в Брюсселе, в особняке Тиммерманс, вновь воцарилось полнейшее спокойствие. Агата и ее нареченный отправились ужинать в ресторан, известный не только изысканной кухней, но и особой атмосферой безмятежной роскоши. Мориц Кледерман, крайне раздосадованный, если не сказать, разгневанный оборотом, который приняло дело, вылил раздражение на своих "компаньонов", заявив им, что собирается провести вечер в обществе "старого друга".

– Очень любопытно, – шепнул Альдо Адальберу, пока тесть обменивался прощальными любезностями с хозяйкой дома. – Будь мы даже в Монголии, у нас тоже появятся "старые друзья", если мы захотим от кого-то избавиться. Они появятся даже у медведя, который не вылезал из своей берлоги всю зиму.

– Ну и что? Это лично меня совсем не задевает. Другое дело, что с тех пор, как ты показал господину Кледерману проклятый рубин, он словно с цепи сорвался.

– Это мы с тобой еще обсудим. А теперь настала и наша очередь прощаться с хозяйкой.

Госпожа Тиммерманс, проводив банкира, вернулась в гостиную. Альдо и Адальбер поднялись, но она их остановила.

– Очень прошу вас, останьтесь! Мне нужно с вами поговорить.

Дежурная улыбка любезной хозяйки не сияла больше на лице Луизы Тиммерманс. Альдо встревожился.

– Всегда к вашим услугам, Луиза! Я понимаю, как вас встревожило дерзкое похищение!

– Ничуть. Если бы обстоятельства не помогли мне сегодня задержать вас у себя, мне пришлось бы навещать вас вечером в гостинице. С величайшими предосторожностями. Прошу вас, садитесь. И надеюсь, что могу попросить вас поужинать вместе со мной?

– Мы бы с радостью, но, к сожалению... – поспешно ответил Альдо. – Да и вам после шока, который вы испытали...

– Нет, я не была потрясена. А вас не удивила настойчивость, с какой я просила господина Кледермана приехать ко мне вместе с вами, Адальбер?

– Да, немного, – вынужден был признать Видаль-Пеликорн.

– Причина в искренней дружбе, какую я питаю к вам, мой друг... Князю Морозини придется извинить меня за то, что я воспользовалась его репутацией и попросила лично участвовать в нашей встрече, полагаясь на него, как на арбитра, при совершении предполагавшейся коммерческой сделки.

– Какие могут быть извинения! Если бы не ваше любезное приглашение, я сам сделал бы все возможное и невозможное, чтобы присутствовать при этой встрече. Благодарю вас от всего сердца. Но, возможно, вы хотите поговорить наедине? Я готов немедленно удалиться.

– Нет, что вы! Я очень рада, что вы здесеь, особенно после того, как произошло то, чего я ожидала...

– Вы ожидали этой кражи?

– И да, и нет. Кража подтвердила, что злые силы оказали свое пагубное воздействие. Что вы думаете о бароне фон Хагентале?

Альдо улыбнулся.

– Старинная фамилия, старинная австрийская аристократия, прекрасное воспитание в соединении со статью и обаянием. Не могу сказать, в чем оно состоит, но вижу, что покоряет. А ты что скажешь, Адальбер?

– Скажу, что мне нечего тебе возразить, но почему-то у меня сразу же зачесались кулаки. Барон преисполнен сознанием собственных достоинств, и, по мне, он осознает их даже слишком. А теперь я хотел бы узнать ваше мнение, Луиза. Что-то мне подсказывает, что вы не поддались пресловутому обаянию этого человека.

– Нет, не поддалась. Скорее, напротив. Зато Агата, с тех пор как познакомилась с ним в Спа, просто покорена им.

– Они познакомились до развода или после? Надеюсь, что барон Вальдхаус, с которым имел честь познакомиться и я, окончательно исчез с вашего и ее горизонта?

– Не совсем.

– Что это значит?

– Агата официально развелась с бароном, но он никак не смирится с этим. Вы ведь помните, как он ревнив, князь?

– Об этом трудно забыть, – улыбнулся Альдо. – Но я полагаю, что господин фон Хагенталь способен встать на защиту невесты. Думаю, что разумнее всего как можно скорее отпраздновать свадьбу. В конце концов Вальдхаус образумится, а когда женится опять...

– До новой женитьбы он способен сделать мою дочь вдовой. Но я попросила вас остаться вовсе не для того, чтобы занимать вас семейными историями. Хотя признаюсь, что была бы не слишком огорчена, если бы Вальдхаусу удалось вычеркнуть Хагенталя из списка живых.

– А я признаюсь, Луиза, что ваши слова для меня загадка.

– Сейчас все поймете. Вальдхаус холерик, он груб, неистов, но он искренне любит Агату.

– Странная любовь. Я хорошо помню, как он обращался с ней в Биаррице.

– Он не устает в этом раскаиваться. В день развода он молил ее о прощении на коленях, но она только посмеялась над ним. Она уже стала любовницей Карла-Августа и буквально на него молится.

– Одну минуточку, – прервал ее Адальбер. – Когда Агата рассталась с мужем, разве не был ее нежным другом бельгийский банкир, который ради возможности видеть ее хотя бы время от времени купил себе прелестный особняк на Хоэ-Варте в Вене?

– Да, так оно и было, но Агата поехала завершать лечение в Спа и там встретила этого австрийца. С тех пор только им и дышит. Я знаю, выглядит это странно, но такова моя дочь. Должна сказать, что Хагенталь оказал вам немалую услугу, появившись на нашей сцене.

– Услугу мне?

– Да, князь. Великолепный титул княгини казался Агате очень привлекательным. То, что вы женаты, что у вас есть дети, ее нисколько не смущало. Но с тех пор, как появился Хагенталь, все изменилось. Не знаю уж, каким любовным напитком он опоил ее, хотя и я признаю, что он не без обаяния, но теперь она принадлежит ему душой и телом, – закончила госпожа Тиммерманс со всхлипом, который постаралась скрыть кашлем.

– Откуда вы можете это знать, Луиза? – ласково спросил Адальбер, и она ответила ему с грустной улыбкой.

– Женщины, а в особенности матери, это чувствуют, а я к тому же хорошо знаю свою дочь. Поэтому я предоставлю полиции продолжать поиски, а сама постараюсь в них не вмешиваться.

– Вы не дорожите своим необыкновенным рубином? – удивился Морозини. – Впрочем, я знаю, что вы не имеете права его носить. Мысль одарить красивую женщину уникальным камнем и запретить украшаться им мне кажется нелепостью.

– И это говорите вы, коллекционер?! Неужели ваша жена носит украшения из вашей коллекции?

Альдо от души расхохотался.

– Ну уж нет, она носит только свои собственные. А меня и своего отца считает слегка помешанными, хотя и сама увлекается историей.

– Я тоже люблю историю. А если не собираюсь помогать полиции, то у меня есть на это серьезные основания. Я попросила Агату принести рубин из моей комнаты, она вернулась с пустым ларчиком, и я бы сказала, что совсем неплохо сыграла свою роль... А ведь рубин находился за декольте ее платья...

– Рубин украла Агата?! – воскликнули Альдо и Адальбер в один голос.

– Разумеется. Больше некому. Чтобы отдать любовнику, который, должна вам сказать, возражал против продажи этого камня. Он знал, что господин Кледерман швейцарец, что рубин отправится в Цюрих, и раздобыть его оттуда будет очень и очень трудно. Вот она и забрала его. Я же говорила, что Агата без ума от своего жениха. А вас, господа, я благодарю, что вы терпеливо выслушали меня и сохраните мою печальную тайну. Особенно благодарю за сохранение тайны. Вы знаете, Адальбер, я заметила, что с течением времени ваша дружба стала для меня еще дороже. Я даже представить себе не могла, до какой степени... Одним словом, мне ее очень не хватало. И когда господин Кледерман написал мне и предложил купить мой рубин за баснословную цену, я согласилась, чтобы иметь возможность пригласить к себе вас благодаря естественному присутствию при сделке князя Морозини. Я же знаю, что вы неразлучны.