– Одну минуточку, – остановил его банкир, продолжая что-то записывать. – Сколько времени Карл провел под Нанси?

– Вы владеете "Тремя братьями" и не знаете об этом? Он раскинул там свой лагерь 22 октября. Последняя битва состоится 5 января – в День волхвов, а 7 января на льду озера Сен-Жан найдут останки последнего из Великих герцогов Запада, наполовину съеденного волками, и с черепом, разрубленным топором. Рене II Лотарингский похоронил останки Карла в монастыре Святого Георгия с подобающей пышностью.

– Они там покоятся до сих пор?

– Нет. Теперь они в Брюгге, куда перевезла их дочь Мария, и теперь она тоже покоится рядом с отцом. Но лично я об этом сожалею. Карл должен лежать в монастыре Шанмоль, неподалеку от Дижона. Этот монастырь был специально построен как усыпальница герцогов Бургундских. Я все сказал. И теперь хотел бы получить десерт.

– Если я вас правильно понял, разграбление лагеря под Грансоном не разорило Карла Смелого дотла? Когда он осаждал Муртен, у него оставалось еще немало сокровищ. А скажите, не заказал ли он себе новую триаду из драгоценных камней?

– У него были другие заботы, поверьте. В хрониках написано, что в лагере он жил в деревянном павильоне, и убранство его вызывало зависть. Даже сражаясь под Нанси, Карл совсем не был нищим. Чего стоит его оружие и золотой лев на шлеме!

– Значит, у него в сокровищнице вполне могли быть еще три рубина, которые теперь так нас заботят. А купил он их потому, что они были очень похожи на те, что у него уже были. Может, он хотел присоединить их к первым трем... Или сделать для них отдельную оправу... В качестве примера могу привести себя. Я, например, нахожу совершенно естественным желание приобрести еще три рубина, если у меня уже есть "Три брата". Не стоит делить семью.

– Вы забыли одну маленькую подробность – в оправе вместе с жемчугом и рубинами сиял бриллиант, необыкновенный как формой, так и цветом. Бриллиант и был подлинным талисманом, так считали герцог и все его окружение. Бриллиант исчез, и его так и не нашли. Так что вы можете собирать сколько угодно рубинов, они не заменят бриллиант. Свой талисман и свою удачу Карл потерял в Грансоне. И никто до сих пор не знает, куда исчез бриллиант!

– Бриллиантом мы займемся позже!

– Похоже, вас не остановить!

– Конечно, нет, если речь зашла о королевских драгоценностях. Неужели вы меня так плохо знаете?

– Кстати! Кто вам продал "Трех братьев"? Я вас никогда об этом не спрашивал.

– Мой отец купил их в Англии. Они принадлежали Генриху VIII и сияли на груди у Анны Болейн.

– А потом на этой груди вместо камней заблестели капли крови!

– Рубины перешли к ее родне. Сознаюсь, что точно не знаю, кто именно их продал. Но я хочу иметь все шесть рубинов! И поскольку моя коллекция после смерти все равно перейдет к вам, думаю, вы не увидите ничего предосудительного в моем желании купить у вас сейчас ваш камень.

Адальбер, закуривая сигару, искоса наблюдал за другом. Чуть слышное сопение Альдо вызвало на его лице улыбку. Альдо промямлил без особого восторга:

– У нас будет время поговорить об этом. И не забывайте, что кроме него есть еще два. А чтобы убедить убийцу госпожи де Гранльё продать вам рубин, негодяя нужно арестовать или хотя бы найти. Кстати, хочу вам заметить: каким бы ни было странствие по векам этого камня, кровь несчастной жертвы сделала его "красным камнем", и он уже не может служить в качестве талисмана.

Кледерман, созерцавший сверкание хрустальной люстры, взглянул на Альдо и улыбнулся.

– Разумеется, время будет. Но не мне вам рассказывать, что чем древнее драгоценность, тем больше на ней кровавых пятен. Я дорого заплатил, чтобы убедиться в этом самому. Однажды проклятый камень заворожил Дианору[25] не меньше, чем меня.

– И помня все, что было, вы собираетесь снова охотиться за рубинами? Но, прошу вас, не забывайте вот о чем: рубин мне подарили как возмещение – конечно, условное, – за гибель моего предка. Его, тяжело раненного, австрийцы все-таки поставили к стенке у здания Арсенала и прикончили выстрелами из ружей. И вы хотите получить этот камень?

– Да, потому что я не суеверен и...

– А кто совсем недавно умолял меня не прикасаться к химере Цезаря Борджа?

– Сознаюсь, что поддался панике и до сих пор не могу понять, что на меня нашло.

– Признаемся, дорогой тесть, что все мы немного суеверны, в особенности когда речь идет о наших коллекциях! Но оставим пока в покое и мой рубин, и рубин убийцы. Поговорим о третьем камне.

Суровое лицо банкира вновь засветилось улыбкой.

– Вы имеете в виду рубин госпожи Тиммерманс? Конечно, я не забыл о нем. Я даже договорился с госпожой Тиммерманс о встрече. Мы встречаемся послезавтра. И вы тоже.

– Я?! А что мне там делать?

Кледерман начал раскуривать сигару. Зажигал он ее от свечи, которые во множестве украшали стол. Наконец зажег, выпустил дым и ответил с любезной улыбкой.

– Сейчас я вам все расскажу. У меня не было другого выхода. Госпожа Тиммерманс согласилась с ним расстаться... Но только в вашем присутствии...

– В моем присутствии? Ничего не понимаю!

– Я тоже, но позвольте, я закончу...

Однако банкир позволил себе паузу, наслаждаясь долгой затяжкой любимой сигары "Пуро", а потом снова улыбнулся и добавил:

– Она хочет, чтобы вас сопровождал Адальбер.

Адальбер, витающий в облаках, поперхнулся глотком шампанского, покраснел, посинел и закашлялся так, что чуть не вывернулся наизнанку. Альдо похлопал друга по спине, заставил выпить водички и поглаживал по плечу до тех пор, пока кожа его друга не приобрела обычную окраску. Из глаз Адальбера текли слезы, и Альдо вытер их с материнской заботливостью.

– Вот уж не думал, что спровоцирую такой приступ, – удивленно вздохнул Кледерман. – У вас какие-то счеты с этой дамой? Или она вправе вас в чем-то упрекнуть? Впрочем, в последнее я не верю!

– И вы совершенно правы, – подтвердил Альдо, вновь усевшись на свое место. – Эта дама прониклась к Адальберу... я бы сказал, всепожирающей симпатией. А он? Он несколько поспешно покинул Биарриц, где у этой дамы есть собственная вилла, и с тех пор не подавал никаких признаков жизни. Зато дама стремилась во что бы то ни стало присоединиться к нему в Египте, когда он отправится туда на раскопки.

– Я давно уже не ездил в Египет, я пишу книгу.

Адальбер прокашлялся, прочистил горло и уточнил:

– Я не сбежал, как жалкий воришка, я передал ей письмо, которое должен был принести курьер с букетом, а к письму я приложил официальный вызов Лувра.

– Должен вас успокоить, она получила и письмо, и букет и сразу же обратилась в Лувр. Там ей сообщили, что вы в Египте. В общем, у нее в голове все смешалось, и она просто-напросто хочет разъяснений. Не так уж это страшно, правда? К тому же мы будем рядом с вами.

– Я еще не сказал, что готов к вам присоединиться, – холодно заметил Альдо. – Для начала хочу уточнить, будет ли при разговоре присутствовать ее дочь?

Тон Кледермана внезапно тоже стал ледяным.

– Почему это важно для вас? У вас и с ней была интрижка?

Ох, напрасно Мориц сказал "и с ней", даром ему это не пройдет! Глаза Альдо приобрели опасный зеленый цвет, и Адальбер затаил дыхание.

– Уж не думаете ли вы, – сухо произнес Альдо, – что я коллекционирую любовниц? Я, конечно, венецианец, но не числю Казанову среди своих предков!

– Простите, Альдо! Сболтнул, не подумав!

– Эту пренеприятную женщину я встретил в поезде Вена – Брюссель, и она попыталась заманить меня в западню, когда мы искали изумруд Монтесумы. Потом я расскажу вам эту историю более подробно, а пока скажу одно: я ничего не имею против матери этой дамы, потому что она помогла мне выбраться из этой ловушки, но саму эту даму я не желаю больше видеть никогда! Что касается Адальбера, то его лучше вычеркнуть из списка. Он же может, например, заболеть?