— Let's fuck, mister!

— Sorry, дорогая. В моей стране за fuck с такими, как ты, положена уголовная ответственность.

— Фи, какая глупая страна! Как она называется? Никогда туда не поеду!

А еще, за день до того, как мне предстояло улетать из Манилы, я решил сходить в театр.

По филиппинским меркам театр считался роскошным. Больше всего здание напоминало деревенский дом культуры. Сюжет спектакля вертелся вокруг культа местных божеств. Даже с помощью программки я не понял, почему действующим лицам каждые десять минут с большой кровью рубили головы.

Во время антракта публика выходила курить на улицу. Я тоже вышел. В толпе мелькали юные коммивояжеры с лотками, заставленными фруктами и «Кокой».

В одном из коммивояжеров я узнал смышленого паренька, в самый первый день объяснявшего мне насчет восковых фигурок. Он тоже меня узнал:

— О! Мистер! Как успехи? Нашли подружку?

— Нет, друг мой. Не нашел.

— Что так? Вам не нравятся наши женщины?

Прежде чем ответить, я подумал. Ответ мой был честен:

— Лучше ваших женщин я не встречал нигде на свете!

На этот раз, прежде чем редактор позвонил, прошло больше двух недель. Голос у него был несчастный, извиняющийся.

— Пойми меня э-э-э… правильно. Это не моя вина, это спонсоры. У тебя отличный материал, но изменилась концепция. Экзотика больше не катит. Нужны отечественные реалии. Больше патриотизма.

— То есть материал не берете?

— Берем! Твой материал — гвоздь номера! Надо только э-э-э… немного его переделать.

Шалея и не веря в то, что слышу, я узнал, что редактор просит меня переписать последний вариант таким образом, чтобы действие происходило где-нибудь в наших краях. Рыбалка, банька, водочка… в общем, ты э-э-э… понимаешь, да?

Я бы отказался. Честное слово, я бы плюнул на $960 плюс премия и отказался. Но… поймите правильно… три варианта я уже сделал. Почему не сделать четвертый? Даже несмотря на то, что я никогда в жизни не был на рыбалке, а?

В конце концов в китайском публичном доме я тоже никогда не был.

На следующий день я отправил в Москву четвертый вариант.

Рыбалка в краю «Калевалы»

— Хочешь попробовать сампи?

— Сампи? А что это?

— Ты не знаешь? Это наше национальное блюдо. Очень вкусное.

Эро Перкилайнен смотрел прямо на меня. В его шкиперской бородке пряталась хитрая усмешка. Хитрая настолько, что я засомневался: стоит ли соглашаться?

Тем не менее я кивнул. Сампи так сампи.

Только что вытащенный из озерца лосось натужно шевелил жабрами. Эро ухватил его за спину и лихо, одним движением, надрезал кожу от хвоста до головы.

Мы с Эдиком переглянулись. Эро не торопясь содрал с рыбины кожу, натер бока чесноком, посыпал солью и протянул нам.

Лосось был все еще жив. От выпучивал глаза и хлопал жабрами. Голос у Эдика осип:

— Это что?

— Это сампи.

— А как же…

— Варить? Сампи не варят. Сампи едят прямо так.

Эдик посмотрел на меня. Я посмотрел на Эро Перкилайнена.

Красное северное солнце уплывало за вершины пихт. С озерца тянуло холодом. Передо мной сидел настоящий живой ингерманландец, потомок героев «Калевалы». Он предлагал мне угоститься живой рыбой.

Эдик замотал головой:

— Я не стану это есть!

— А я рискну. Давай сюда своего сампи.

Я протянул руку к лососю.

Идея возникла почти случайно.

Устав бродить по турфирмам, приятель Эдик, с которым мы договорились вместе проводить отпуск, откинулся в кресле и посмотрел на меня.

«Неужели нужно обязательно ехать в какой-нибудь мазафакерский Египет?» — спросил меня Эдик. «Неужели нельзя отдохнуть здесь, у нас?» — удивился он. «Нужно быть патриотичнее. Ты патриот?» — задрал он бровь.

Я кивнул, и вопрос был закрыт. После краткого обсуждения мы решили, что едем на рыбалку в Карелию.

Сборы заняли почти неделю. Мы купили «Лицензию на отлов рыб промысловых пород» — это раз. Запаслись снаряжением (финские удилища, немецкие спиннинговые катушки, рыболовные костюмы из неаприла и еще куча разного фуфла общей стоимостью в $370 — «Жак Ив Кусто отдыхает!» — сказал Эдик, пакуя рюкзак) — это два. После четырех часов езды в электричке и часа родео на охотоведском катере мы десантировались на берегу озера Сариола — это три.

Последний раз я пробовал себя в качестве рыболова в пионерском детстве. Меня это совсем не смущало. Все должно было получиться.

Почти сразу после нашего появления в поселке на горизонте нарисовался Эро Перкилайнен. То ли местный егерь, то ли браконьер, а скорее всего, и то и другое вместе.

Коттедж на двоих обошелся нам в $25. Услуги самого Эро — еще в $15. «Динамита с собой нет?» — спросил он, пересчитывая задаток. «Нет!» — замотали мы головами. «Жаль», — расстроился Эро.

Из озера Сариола торчали поросшие пихтами утесы. Вечером первого дня, попивая жиденькое «Петрозаводское» пиво и слушая, как на стене бревенчатого коттеджа тикают ходики, я чувствовал: вот оно! начинается!

Край, поделенный сегодня между Ленинградской областью и Карельской автономией, еще несколько веков назад именовался таинственно и маняще: «Земля Ингрия».

Жили здесь ингерманландцы. По-русски сказать, те же финны, но подданные не шведских королей, а московских самодержцев. В свое время сюда любил наезжать император Александр II.

Как-то в течение двенадцати дней августейший рыболов вытащил из воды 151 рыбину, самая крупная из которых весила аж 23 килограмма. После этого царь особым указом «ингерманландских чухонцев» забижать воспретил.

Рыбалка в Карелии действительно царская. Эро втолковывал нам:

— У нас водится всякая рыба. Какую захотите, такую и половим: лосося, хариуса, салаку, щуку, сига, сома. Если пойдем на лосося, нужен спиннинг. Лосось рыба глупая. Ловят ее на блесну. А если пойдем на щуку, то нужна удочка, и ловить будем на мотыля. Короче, как скажете, так и порыбачим.

Для начала мы решили попрактиковаться на форели. Эро на лодке отвез нас к небольшому, перегороженному замшелой плотинкой ручью. «Маленькую рыбу лучше отпускайте», — сказал он. «А большую складывайте в майонезную баночку», — сострил Эдик и ушел выше по ручью.