Картер вздрогнул.

– Нет! – прошептал он. – Туда я больше ни за что не войду! Ничего себе подарочек! Ты меня совсем не порадовал.

– Чего-чего? Тебя – радовать? Ну да, наверное, я тебе банджо должен был купить. Динозавров на чердаке держат не для того, чтобы они всех радовали. И не для того, чтобы они ворон пугали. Или ты явился сюда за коробочками, перевязанными розовыми ленточками, чтобы мы тут вместе их открывали, хлопали друг дружку по спинке и визжали от восторга, как девчонки? Ой-ой, куда же это я задевал мои конфетницы, где доверху карамелек? Нет, дружочек, со мной беседы беседовать – это всегда чего-нибудь да стоит. Подарок и плата – всегда одно и то же. В один прекрасный день я стану свободен, уйду с чердака, ибо мне предопределено и время, и место, и небывалая битва. Быть может – битва за жизнь миров. Я многое повидал, но собеседник из меня неважнецкий. Теперь ступай, чтобы мне не пришлось гнаться за тем, кто пришел с тобой. А от него пахнет молоденькими ягнятками.

– Спасибо тебе, Йормунганд.

– О нет. Это тебе спасибо. Я с замиранием сердца ждал, когда же ты наконец удосужишься осчастливить меня своим визитом!

Колосс уселся на пол, обернулся хвостом – вроде бы собрался соснуть. Багровые глаза закрылись, на их месте сгустился мрак.

Хоуп и Картер молча спустились по лестнице, и только тогда, когда добрались до каморки под лестницей, юрист отважился подать голос.

– Вы намерены поступить так, как он вам посоветовал? Я гусиной кожей покрылся с головы до ног! Ему можно доверять?

– Поживем – увидим. Я произнесу Слово Власти здесь, в этой комнатушке, как он велел. Вероятно, вам бы лучше уйти – ради вашей безопасности.

– Я бы предпочел остаться и поприсутствовать при этом спектакле.

– Хорошо. Минутку.

Картер сосредоточился. Вспомнил Слово. Мысленно представил его себе объятым языками пламени, танцующими подобно духам вокруг букв, каждая из которых ослепительно сверкала на фоне ночного мрака. Он удержал это видение, любуясь его великолепием и впитывая смысл Слова целиком, ощущая его весомость. А смысл Слова вступал в противоречие с заявлением Йормунганда. Слово будто бы самой сутью своей утверждало: люди больше, чем пыль под ногами, на свете есть Цель, а быть может – и высшая Справедливость. Картер мог бы вот так стоять целую вечность, зачарованный Словом. Так человек, накурившийся гашиша, без конца изучает линии на руке. Но природа Слова была такова, что оно либо взывало к действию, либо должно было исчезнуть. Долго не произносить его было нельзя. Чувствуя, что либо произнесет Слово, либо станет свидетелем его исчезновения, Картер медленно разжал слипшиеся губы, прогнал слово по глотке и выпустил в мир.

– Тальгидин!

Наконец обретя свободу, оно прогремело в тесной каморке. Стены содрогнулись. Картер понял, что дико дрожит. В конце концов он с надеждой обвел стены взглядом.

Поначалу ничего не происходило. Затем на восточной стене проступил голубой светящийся прямоугольник. Картер устало шагнул туда, сел возле стены на корточки, прикоснулся к свечению кончиками пальцев. Стена светилась, но на ощупь осталась самой обыкновенной.

– Что скажете? – хрипло проговорил он.

– Я… Я ничего не вижу, – отозвался Хоуп.

Картер поднял к нему глаза, решив, что юрист пошутил, но по его лицу догадался, что тот вполне серьезен. Картер описал ему светящийся прямоугольник.

– Ничего не вижу, – повторил Хоуп. – Но Слово явно работает. Тут должна быть потайная дверь. Нужно просто отыскать механизм.

Они приступили к тщательным поискам и вскоре обнаружили над плинтусом небольшую кнопку. Картер коснулся ее, и середина светящегося прямоугольника повернулась на металлическом стержне, открыв темный проход, по которому мог пройти один человек.

Картер пошел первым, пригнувшись, чтобы не задеть макушкой низко нависающий потолок. В коридоре стоял запах плесени, половицы поскрипывали под ногами. Стены плавно изгибались влево – гладкие, только кое-где осыпалась штукатурка и обнажилась дранка.

Повернув, друзья увидели чуть впереди, слева, крошечное пятнышко света. Присмотревшись, они поняли, что перед ними – глазок, оборудованный обитыми кожей упорами для подбородка и лба. Картер заглянул в глазок и обнаружил, что смотрит в спальню мистера Хоупа – Розовую Комнату – как бы сквозь увеличительное стекло.

– Вот это новости! – воскликнул Картер. – Посмотрите-ка! Отсюда я бы мог в любое время шпионить за вами.

Хоуп прижался глазом к стеклу и усмехнулся.

– Много не увидишь, но об архитекторах в этой связи доброго слова не скажу. Мы стоим там, где над каминной полкой висит портрет. Так что, похоже, смотрим глазом вашего предка.

– Нужно пригасить лампы, тогда, может быть, еще найдем глазки вроде этого. Нельзя, чтобы кто-то заметил наш свет с той стороны.

Они прикрутили фитили ламп, так что были освещены только ближайшие половицы, пошли по проходу дальше и вскоре обнаружили еще один глазок. Заглянув в него, Картер увидел сидевшую за столом леди Мэрмер в желтом шелковом платье. Она смотрелась в зеркало. Сбоку от нее на диване сидел Даскин. Картер отчетливо расслышал его голос:

– Лучше бы ты отпустила меня, мама, защищать Дом! Мне уже шестнадцать, я не маленький!

Мэрмер негромко хмыкнула, но глаз от зеркала не отвела.

– Нельзя будущему Хозяину Эвенмера рисковать. Ведь тебя могут ранить в этом дурацком бою. Война – это для других. Ты рожден, чтобы править.

– Таких правителей, которые не возглавляют войско в бою, никто не уважает. Я видел Картера в самой гуще сражения. Не ненавидь я его так, я бы восхищался его храбростью!

– Несешь вздор, совсем, как твой папочка! Это все юношеский идеализм, который ему так и не удалось перерасти. Тебе же нужно научиться практицизму.

Даскин тряхнул головой.

– Мама, я должен научиться идти своим путем. Пусть отец был идеалистом, но он был добр и отважен.

– Тебе было всего шесть лет, когда он пропал без вести. Ты не можешь так хорошо его помнить.

– А я помню! От него исходила сила, даже если он совершал ошибки! Дай мне стать взрослым!

Голос Мэрмер зазвучал холоднее и строже.

– Что ж, хорошо. Если тебе не терпится повзрослеть, поговорим о взрослых делах. Анархисты ни за что сами не проникли бы в библиотеку, даже имея ключи, если бы кто-то не впустил их туда.

Даже через глазок Картер увидел, как выпучились глаза его сводного брата.

– Мама, не хочешь же ты сказать, что…

– Они станут той силой, что превратит тебя в Хозяина. Не думаешь же ты, что мы будем сидеть сложа руки и ждать, когда Картер заграбастает этот титул?

– Что ты наделала?! – вскричал Даскин, вскочив, на ноги. – Анархисты? Ты их сюда впустила? Как же мы теперь справимся с ними? Как ты только могла так поступить с Домом?

Мэрмер поднялась.

– Спроси лучше, как я могла поступить иначе! Ты должен стать владельцем особняка. Когда я вышла замуж за твоего отца, я была принцессой Межрии. Я-то думала, что, попав сюда, окажусь в мире высокой политики, несметных богатств, но он не хотел править так, как хотела я, он только и делал, что лепетал про то, чего хочет Дом, чего Дому нужно – как будто Дом живой! А нужно править властно! За Белым Кругом много стран, недружественных нам. Нужно заключить соглашения. А те царства, что не пожелают нам повиноваться, должны быть истреблены. Впервые мы так близки к цели. А анархисты нам помогут.

– Молчи, ни слова более! – воскликнул Даскин. Его глаза были полны слез. – Я не стану тебя слушать! Неужели мы изменили всему, о чем я знаю? Неужели Бриттл погиб из-за меня?

– Бриттл – старый дурак. А от случайностей не застрахован никто. Но я не знала о том, что он пострадает.

– Бриттл был моим другом! Не желаю тебя слушать!

Даскин исчез из поля зрения, через мгновение хлопнула дверь.

Леди Мэрмер постояла, хмуро глядя себе под ноги. А потом снова уселась за стол и стала внимательно разглядывать в зеркале свои брови.