Ее гнев разбудил мой собственный, этот глубокий бассейн гнева, который я хранила на протяжении стольких лет. Ему нравился гнев Белль, нравился его вкус, и мы пили его, пили ее до дна.

Она упала на пол.

- Нет, - прошептала она, - этого не может быть!

- Та часть Матери, которую вы взяли, хочет Аниту, - сказал Жан-Клод, - и эта часть контролирует вас обоих. Она не умерла, она живет в вас. А остальные члены Совета взяли часть ее силы?

- Да, - ответила Белль, прежде чем смогла остановиться.

- Тогда вы все отравлены ее злом.

Тогда я ощутила его страх. Мы все его ощутили.

- Вы должны были просто позволить ей умереть, - сказала я.

- Она предложила нам свою силу, как темный ветер, - произнес Падма, и он выглядел потерянным.

- Боже мой, - не удержалась я. - Она действительно поимела вас.

Тогда оба вампира уставились на меня.

- Но она хочет тебя, некромант, - они говорили в унисон. Запах жасмина был повсюду и запах дождя, пролившегося на землю тысячи лет назад. Это был запах Матери Всей Тьмы. Марми Нуар не умерла, она была во всех них.

Они посмотрели на меня и сказали, словно эхо:

- Любовник Смерти кормился бы твоим страхом, некромант. Но эти два тела не могут, а жаль. Мы хотели бы насладиться вкусом того, насколько сильно ты нас боишься.

- Ты контролируешь Падму и Белль более полно, чем остальных?

- Они самые молодые в Совете, наиболее далекие от меня во времени, - ответили оба.

- И не такие мощные, как остальные, - вставил Жан-Клод.

- Он ненавидит тебя за то, что ты уничтожила его сына, это открыло его мне. Она хочет тебя, ее гнев и сожаление открыли ее мне. Любовник Смерти ничего не чувствует к тебе, кроме того, что твоя смерть будет мудрым решением. Но он жаждет убийств и смертей, чтобы напитаться, а этот новый, более современный Совет сдерживает его. Я обещала ему смерть, смерть, какой он не видел много веков, если он будет моей лошадкой. Дракон ничего не испытывает по отношению к вам, кроме любопытства. Странник знает, что происходит, и он прячется от меня. У него одно тело, и если его уничтожить, его не станет, но моя душа заполняет многие тела сейчас. Вам придется убить их всех, чтобы уничтожить меня.

- Разделенная душа, - сказал Жан-Клод.

- Да, - согласилась она, - и даже смерть всего Совета не уничтожит меня полностью. Они посмотрели на меня и произнесли: - Спасибо тебе за убийство Отца Дня, он был единственным, кто мог противостоять мне.

- Я делала это не для того, чтобы помочь тебе, - бросила я.

- Но это помогло мне, Анита, гораздо больше, чем ты когда-либо сможешь понять.

- Ты поглотила его силу, когда он умер, - предположила я.

Оба вампира кивнули.

- Белль Морт, - позвал Жан-Клод: - Ты должна бороться с ней.

- Она не может, - ответили вампиры в один голос.

Я почувствовала, как Жан-Клод открыл ардер и вонзил его в Белль Морт. Голова Белль запрокинулась, спина согнулась, а когда она подняла глаза, они были ее человеческого карего цвета.

- Она не понимает ардер, но она понимает похоть, Жан-Клод.

Затем глаза Белль наполнились силой, более темной, чем ее собственная. Ее глаза стали подобны морю под ночным небом, и я видела эти глаза раньше, но не у Матери. Белль и Падма проговорили в унисон.

- Мы давно знаем вожделение, Анита. Помнишь, что мы сделали в Лас-Вегасе с вертиграми? Я могу поднять ардер и утопить вас всех в нем на несколько часов, пока не взойдет солнце, и моя сила будет расти с каждым щелчком стрелки часов.

Пальцы Ричарда сжали мое плечо, и я поняла, что с приходом каждого нового мужчины в комнату его отталкивали, нет, не отталкивали - отодвигали дальше от меня. Он понял, что сейчас настал момент выбора, я ощутила это, когда его мысли коснулись меня. Страх побежал через Жан-Клода как холодная вода, но я еще почти ничего не чувствовала, отталкивая свои эмоции, как поступала в условиях кризиса. Только Ричард из нас троих был спокоен. Нет, Мика, которого я чувствовала, тоже был спокоен, и Натаниэль с ним. Мика был невозмутим, потому что он почти всегда был таким, можно было только представить многие годы работы над собой, приведшие к подобному спокойствию. Он был похож на глубокое, тихое озеро, в котором растворялись все проблемы. Натаниэль был бесстрастен, потому что он искренне верил, что я его не подведу, что найду выход. Его непоколебимая вера спасала нас и раньше, но как всегда, помимо всего прочего меня это пугало, я боялась подвести его и разрушить глубокое, прочное убеждение, что я сделаю все, что нужно. И Ричард, наконец, успокоился, и его спокойствие было сродни невозмутимости Мики, созданное в результате работы, лечения, усилия. Он выстроил свое спокойствие так же, как наработал мышцы, постепенно, раз за разом.

Я второй раз в жизни почувствовала версию ардера Ричарда. Она была ближе к обладанию, но не демоническому, а чему-то вроде пока-смерть-не-разлучит-нас, к принадлежности только друг к другу и ни к кому другому. Когда-то таково было желание моего сердца, но со временем во мне поднялся ардер, мне нужно было больше помощи в моей жизни, чем мог дать один человек, так что ардер дал мне Мику и Натаниэля, и, наконец, сделал меня той, которая могла быть с Жан-Клодом.

Я потянулась к Джейсону, потому что знала, что он был еще в комнате, хотя перед моим зрением стояло видение Белль и Падмы в этой темной комнате, далеко от нас. Рука Джейсона встретилась с моей, словно он чувствовал, что мне нужно. Последний раз, когда я столкнулась с выросшим и поднявшим голову ардером Ричарда, только страх Джейсона быть поглощенным одним человеком помог мне побороть его. У меня был момент сомнения: интересно, заставила ли Джей-Джей его изменить свое мнение. Но нет. Одной из причин, почему он и Джей-Джей лучше всего подходили друг другу, чем кто-либо другой когда-либо, было то, что они не хотели моногамии, но хотели принадлежать друг другу, быть особенными, но не в стиле сожги-свои-мосты.

Но Ричард не бросил свой свадебно-вуальный ардер в меня, он прицелился в эту далекую комнату. Он прицелился в Белль Морт. За все века существования ардера, некоторые пытались поймать Белль в ловушку любви. Августин из Чикаго делал это, Жан-Клод и Ашер были ее навязчивой идеей, но никто не предлагал подобного, только Ричард. Только он мог предложить тому, кто должен был кормиться похотью, нечто вроде пятидесятой годовщины свадьбы, и заставить это звучать заманчивой идеей.

Он лежал на кровати, обвившись вокруг Жан-Клод, Ашера и меня, и направлял мысль, что вы могли бы это получить навсегда, и предложение Белль действительно значило - навсегда. Это была любовь такого рода, которую Белль не понимала, а если даже она понимала, то Марми Нуар и вовсе была потеряна.

Белль поглядела на нас своими карими глазами.

- Ричард, - сказала она, и она никогда не произносила его имя с такой теплой интонацией. Он смотрел на нее снизу вверх сквозь этот длинный коридор видения и позволил ей увидеть себя, лежащего обнаженным. И обещал он немало.

- Белль, - прошептал он в ответ. Она улыбнулась ему, но заговорила с Жан-Клодом.

- Я называла тебя глупым, но ты находишь силы там, где я нахожу только слабость. Любую силу, которой обладает Мать, она может контролировать. Она питается отрицательными эмоциями, следует за ними в ваш разум и сердце.

Падма был позади нее с мечом в руках. Глаза его горели черным огнем, вытесняя его естественный цвет, это были не его глаза. Я закричала, потянувшись к ним. Я не была уверена, кричала ли я или это был Жан-Клод. Мы кричали: - Сзади, Белль!

Мы почувствовали, как ее ардер затопил Падму. Он упал на колени, сраженный слишком большим желанием. Я наблюдала, как колеблются Гидеон и Томас. Они ненавидели Падму и теперь понимали, что его смерть может быть лучшим выходом. Но когда он приказал им помочь ему, у них не было выбора. Белль подобрала юбки и побежала. Они позволили ей сбежать, и я знала, что Падма заставит их заплатить за это позже.