– Простите, молодой человек, – уставилась она на Гадала наивными, широко распахнутыми зелеными глазами, радостно улыбаясь ему. – Можно у вас спросить?

– Да, конечно, – не смог не улыбнуться ей в ответ парень, слишком чистой ему показалась ее доверчивая радость. Он заметил горькой и кривой ухмылки, перекосившей при этом лицо Магистра Книги.

– Может, вы разрешите мне вырвать у вас яички? – все с той же радостной наивностью спросила девчушка, доставая из-за спины длинные, широкие щипцы с зубьями. – Честное слово, я уже очень хорошо умею это делать! Очень медленно и больно! Я вам очень хорошо вырву!

Гадалу перехватило дыхание от подобного предложения. Он силился что-то сказать, глаза его выпучились, либо побагровело. Но он таки и не смог выдавить из себя ни слова.

– Вы думайте, мне уже пятнадцать! – снова обратилась к нему девочка, с надеждой смотря на него, в уголках ее глаз быстро набухали слезы. – Честное слово, мне уже пятнадцать… Честно! Я хорошо умею выдирать… Медленно… И член ломтиками могу нарезать… Ну-у-у, пожалуйста-а-а…

И она начала всхлипывать, растирая слезы по лицу кулачками.

– А если тебе, тварь такая, отрезать! – рявкнул в гневе справившийся с собой Гадал. – Тогда что?!

Девочка отшатнулась от него, перепугано посмотрела на его красное от злости лицо и разревелась в голос. Продолжая плакать, она задрала свое короткое платьице чуть ли не шеи и улеглась прямо на землю у ног Гадала. Задрала и широко расставила ноги, открывая почти не покрытую пушком полудетскую щелочку. Грудь у нее было довольно таки большой для ее возраста и упругой.

– Отрезайте-е-е-е… – продолжала плакать она. – Так бы сразу и сказали, что вы сами мне отрезать хотите-е-е… Зачем же обзываться-то? Только вы не сердитесь, я плакать буду-у-у… Вы глубоко режьте, пожалуйста-а-а…

И девочка заплакала уже взахлеб. Гадал, ничего не понимая, смотрел на нее и судорожно пытался вдохнуть. Но дыхание ему перехватило надежно…

– Ну что же вы, молодой человек? – обратился к нему кто-то из начинавшей собираться вокруг толпы. – Режьте же, раз потребовали! Не издевайтесь над девушкой! Она же плачет!

Растерянность парня достигла апогея, он перестал что-либо понимать вообще и только беспомощно посмотрел на Элинора широко распахнутыми глазами. Тот молча и горько улыбался.

– Видишь, что они с людьми сделали, во что их превратили?! – с яростью прошипел он на ухо Гадалу, подойдя чуть поближе. – Самое страшное то, что тебе некуда деваться, придется ее урезать. Если ты этого не сделаешь, то вызовут стражу и начнется разбирательство что, как и почему. Нам этого сейчас совсем не нужно!

– Но я не могу! – простонал парень, с еще большей растерянностью оглядываясь по сторонам. Из толпы на него посматривали неодобрительно, многие осуждающе качали головами. Девочка продолжала взахлеб рыдать, но расставленных ног не опускала.

– Придется, – снова наклонился к нему маг. – Может, удастся ее отговорить, но не здесь. Поэтому скажи людям, что у тебя нет времени, и ты урежешь ее вечером, дома. Пускай ждет тебя там.

Гадал так и поступил. Толпа разочарованно загудела и начала рассасываться. Все еще всхлипывающая девочка встала на ноги и поправила платье.

– А куда мне приходить? – спросила она, вытирая слезы.

– В башню Магистра Книги, – ответил ей вместо своего подопечного Элинор. – Вечером, когда стемнеет.

– Вы – Элинор?! – потрясенно уставилась на него девочка, тут же забыв о слезах, и он неохотно кивнул. – Ой, спасибо! Такая честь! Мне же никто из девчонок не поверит, что меня ученик самого великого Элинора урезать будет! Ой, а можно я подружек с собой приведу?

Молодой маг только раздраженно отмахнулся от нее и, оставив позади чуть ли не визжащую от радости девочку, повел ошарашенного и все еще пытающегося что-то сказать Гадала за собой. Тот только сейчас начал понимать, что все рассказанное ему старшим братом о Колгарене – правда. И от этого понимания ему становилось очень плохо. Он-то, сдуру, думал, что у них в Олтияре кошмар… Но по сравнению с тем, что творится в этом прекрасном внешне городе с гнилой сутью, Олтияр просто рай.

– Но как же это?.. – наконец смог выдавить из себя Гадал.

– Вот так они воспитывают людей… – с горечью и ненавистью процедил Магистр Книги. – Такими они их делают. Что теперь нам с такими делать? Не представляю даже! Ведь для нее урезание и выдирание так привычны, что достаточно тебе было намекнуть ей на это, и она уже спокойно готова перенести эту боль и остаться калекой… Как таких перевоспитывать, брат мой?! Как?!

– Откуда же мне знать?! – отрезал юноша. – Мне всего восемнадцать! Я рабом был! А что мне теперь делать? Мне что, действительно урезать ее? Может она не придет?

Последний вопрос был задан с такой отчаянной надеждой, что маг только покачал головой.

– Увы, – ответил он, – обязательно придет. Да еще жаждущих приобщиться к «чести» подружек притащит… А тебе придется их всех урезать, если не хочешь раньше времени вызывать подозрения у Совета Магов. Впрочем, выбирать тебе…

– Я не могу!

– Если ты намерен избегать в жизни тяжелых, отвратительных и жестоких действий, то как ты сможешь помочь нашему Учителю? Если ты пасуешь в трудную минуту?

Гадал даже подпрыгнул на месте от возмущения. Хотел что-то сказать, но вдруг понял, что Элинор полностью и абсолютно прав. Прав во всем. И что он намеренно сейчас говорит жестокие вещи. Что ж, он Гадал, сделает все, что потребуется для победы. Урезать нескольких девчонок, жаждущих этого? Хорошо, он сделает. Пусть маги сами пеняют на себя за того, кем он вынужден будет стать! Глаза юноши сделались холодными и жесткими, Элинор, увидев это, одобрительно кивнул – теперь он видел, почему еще, кроме магической силы, Владыка обратил внимание на этого парня. Мальчишка очень быстро адаптировался и обладал стальной волей. Без нее невозможно достичь того, чего хотят достичь они. Маг некоторое время полюбовался на пылающую ауру Гадала, внутренне похихикал, представив себе переполох, который поднимется в Башне, когда там увидят его подопечного. Должно быть что-то интересное.

– Я сделаю все, что необходимо, – прервал его размышления глухой голос Гадала, понявшего, что иного выхода у него сейчас просто нет. – Но ответь мне, старший брат, почему она хотела вырвать у меня? Почему она хочет, чтобы урезали ее? Почему?!

– Принято… – с горечью ответил ему молодой маг. – Приучили… Она с детства видит все это, ее с пеленок учили, что урезать и урезаться – достойно и приятно. Она даже боль готова терпеть. Они все искренне верят в то, что им вбили в головы…

– О, боги… – простонал юноша. – Ей бы любить, детей рожать, создавать что-нибудь, а она…

– Оставь, – махнул рукой Элинор. – Даже если мы победим, это поколение рабов уже не перевоспитать. Их детей – может быть. Но мы будем переделывать этот страшный мир, мы должны хотя бы попытаться это сделать. Кто знает, что у нас может получиться… Возможно, Серый Убийца и сможет хоть что-то сделать. Мы можем сейчас только одно – помогать ему. А получится ли? Не знаю. Я уже ничего не знаю… Кстати, мы пришли.

Действительно за разговором они и не заметили, как вышли на центральную площадь города, посреди которой возвышалась Серая Башня. Гадал поднял голову и увидел ее, одиноко стоявшую посреди пустого пространства. Вокруг нее строений не было, наверное, метров на триста, если не поболе. Высота Башни и ее формы, бывшие какими-то нечеловеческими, ломаными, поражали любого. Впрочем, даже живущие в ней каждый раз ежились, видя ее. Серая Башня внушала всем, даже самым сильным магам, неосознанный страх. Простые же люди боялись ее до свинячьего визга, и у человека должно было случиться что-то уж очень страшное, чтобы он решился придти в нее. Впрочем, основные управления и канцелярии Совета Магов располагались в зданиях вокруг, в самой Башне жил только сам Верховный Маг Фолерг и его немногочисленная свита. Да главная библиотека располагалась в ее подвалах. Гадал протер глаза – Серая Башня выглядела чем-то абсолютно чужеродным среди соразмерных зданий административных служб, чем-то не из этого мира. От шара на ее вершине, казалось, веяло потусторонней жутью. Юноша уже привычно сдвинул зрение в магический диапазон и вскрикнул от неожиданности, ибо такого видеть ему еще никогда не доводилось. Вместо ауры он увидел висящий в воздухе непонятного, постоянно меняющегося цвета шар, окруженный рваными, темно-багровыми клочьями.