– Думаю, Мисси была бы тебе прекрасной женой. Намного лучшей, чем ты заслуживаешь, – сказал он с легким укором. – Но в совершенно других обстоятельствах. – Он кивнул головой в сторону бренди. – Тебе налить?

Джеймс рассеянно кивнул.

– И каких именно? – поинтересовался он, сознавая, что совершает ошибку, продолжая этот разговор.

– Начнем с того, что Армстронг, зная твое легкомысленное отношение к женщинам, никогда не согласится иметь тебя в качестве шурина. Но если забыть об этом, необходимое условие для брака с Мисси – соблюдение супружеской верности и способность любить.

По какой-то странной причине Джеймс почувствовал себя уязвленным. Он способен любить. Просто не в том смысле, который вкладывают в это женщины: «Пока смерть не разлучит нас». Более того, он еще не встречал джентльмена, который практиковал бы супружескую верность, – и только горстку женщин, если уж на то пошло.

– Я не собираюсь жениться на ней. Кем ты себя возомнил, светской свахой? Осмелюсь предположить, что я в состоянии выбрать себе жену, когда она мне понадобится, – произнес он саркастическим тоном.

Его отец не женился до тридцати пяти лет, и Джеймс не видел причины, почему бы не последовать его примеру. В запасе у него еще семь лет до того момента, когда придется принимать решение. После того как он все-таки женится, его жена и дети станут жить в поместье, а он будет содержать в Лондоне любовницу, соблюдая приличия. Так полагалось, и его родители служили тому идеальным примером.

– Подозреваю, что с твоими взглядами на брак ты выберешь кого-нибудь вроде леди Виктории, этой ледяной девы, – заметил Картрайт, вернувшись с бокалами в руках.

– По крайней мере от нее знаешь, чего ожидать. – Джеймс взял у него свой бокал и тут же, поднеся его к губам, сделал глоток.

Уж лучше получить бесчувственную жену с самого начала, чем обнаружить, что она охладела к тебе, произведя на свет наследника и запасного отпрыска, как это проделала его мать. Он скорее согласится, чтобы графство перешло к его младшему брату Кристоферу, чем станет, подобно отцу, вымаливать супружеские милости у собственной жены. Нет, он никогда не пожертвует чувством собственного достоинства ради иллюзии романтической любви.

– По крайней мере не придется беспокоиться, что тебе наставят рога, если женишься на леди Виктории. Уверен, она сочтет зачатие наследников весьма неприятной процедурой, – заметил со смешком Картрайт, усевшись в кресло и вытянув перед собой свои длинные ноги.

За пять сезонов леди Виктория, младшая дочь маркизы Корнуолл, отвергла столько предложений, что в клубах заключались пари относительно того, за кого маркиза заставит ее выйти замуж и когда. Другие ставили на то, что она не уступит своей матери и останется старой девой.

Джеймс считал всю эту публику злобной и жестокой. Ему лично леди Виктория нравилась, и не потому, что была красивой, а потому, что никогда не проявляла интереса к нему как к мужчине. В отличие от большинства светских дам, охотившихся на холостяков, он чувствовал, что в ее обществе можно ослабить бдительность. С ней он был в безопасности.

– По крайней мере я буду уверен, что мой наследник действительно от меня, – сухо отозвался он.

– Так ты боишься, что твоя жена попытается подсунуть тебе отпрыска другого мужчины?

– Поскольку это единственное, что мне требуется от нее, то я хочу быть уверен, что ребенок мой. – Джеймс проглотил остатки бренди и поднялся на ноги. – А теперь, если ты не против, я удалюсь в отведенную мне комнату, пока не подадут ужин.

Картрайт улыбнулся, отсалютовав ему бокалом.

– Я бы советовал тебе воспользоваться служебной лестницей, если хочешь избежать встречи с одной мисс, которая наверняка слоняется по коридорам.

Прежде чем Джеймс успел ответить, в дверях появился Армстронг, стягивая с рук перчатки короткими уверенными движениями.

– Хорошо, что ты здесь, – произнес он, устремив на Джеймса зеленые глаза. – Нам нужно поговорить о Мисси.

Боже милостивый, а теперь что?

Судя по зеленой охотничьей куртке и сапогам, виконт только что вернулся с верховой прогулки. Предположение Джеймса подтвердилось, когда тот подошел ближе, принеся с собой слабую смесь запаха лошадиного пота и свежего воздуха.

Небрежно кивнув Картрайту, Армстронг остановился у низкого столика розового дерева и бросил перчатки на его полированную поверхность. Джеймс, стоявший достаточно близко, чтобы видеть мускул, дергавшийся у него на челюсти, вопросительно выгнул бровь.

– Планы изменились, – сообщил Армстронг в своей деловитой манере.

Джеймс удивленно моргнул.

– В каком смысле?

– Относительно моей сестры. В том смысле, что ты держишься от нее подальше, пока она не найдет себе мужа.

– Ах да, блестящий план. Он имел оглушительный успех, вы не находите? – вставил Картрайт, который терпеть не мог, когда его исключали из беседы.

Джеймс и Армстронг одарили его одинаково мрачными взглядами. В ответ Картрайт пожал плечами, пытаясь придать лицу невинное выражение.

Охваченный дурными предчувствиями, Джеймс снова переключил внимание на Армстронга.

– Так что там насчет Мисси?

Мгновение виконт молча изучал его, а когда заговорил, делал это так медленно, словно обдумывал каждое слово.

– После всех этих лет вполне очевидно, что твое отсутствие почти не повлияло на ее чувства. Она, похоже, возомнила себя еще более влюбленной в тебя, чем раньше. Ты хоть понимаешь, что со своего дебюта она отвергла более двадцати брачных предложений?

Так много? Лицо Джеймса вспыхнуло, словно он и вправду был виноват. Сунув руки в карманы, он шире расставил ноги, но промолчал.

– Мама не позволит Эмили дебютировать в этом году, учитывая, что Мисси еще не пристроена. Если не предпринять что-нибудь сейчас, все три моих сестры окажутся на брачном рынке одновременно, мешая друг другу.

– Чего еще ты хочешь от меня? Что еще я могу сделать? В последний раз я видел ее на дне рождения твоей матери почти семь месяцев назад. И если ты не забыл, я приехал только по настоянию виконтессы. Может, мне переселиться во Францию?

– Кстати, у герцога есть квартира в Париже. Он никогда не позволял там жить мне, его собственной плоти и крови, но, возможно, если ты попросишь…

Джеймс пропустил мимо ушей реплику Картрайта, не найдя ничего веселого в его шутке.

Уголок рта Армстронга приподнялся в усмешке.

– Уверяю тебя, ничего столь чрезвычайного. Что я предлагаю, так это сменить стратегию на противоположную. Твое отсутствие превратило тебя в некий образ в ее сознании, затмевающий реальную жизнь, что-то вроде выдуманного романтического героя. Ей нужно увидеть тебя в светском обществе, на всех этих чертовых приемах, флиртующего с другими женщинами. Красивыми и притягательными. Она никогда не знала тебя с этой стороны.

Джеймс понимал, что он имеет в виду. Мисси никогда не видела в нем повесу. Соблазнителя. Не то чтобы за ним числилось слишком много соблазнений. Но конечно, спустя несколько месяцев, когда восторги страсти заканчивались, он мог уйти не оглядываясь.

– Возможно, тогда, – продолжил Армстронг, – она поймет, насколько вы не подходите друг другу, и, будем надеяться, увидит Гренвилла в лучшем свете. Хотя почему она ничего не делает, чтобы поощрить его, выше моего понимания. Ведь он наследник герцогства. И к тому же не калека и не старик. Большинство женщин отдали бы все на свете, чтобы оказаться на ее месте.

Боже милостивый, он так говорит о Гренвилле, что можно подумать, будто тот святой. В конце концов, тот факт, что он наследник герцогского титула, не более чем подарок судьбы и ничего не говорит о характере мужчины. И о чем, черт побери, Армстронг думает, предлагая ему провести целый сезон в непосредственной близости от Мисси? Ему и без того тяжело удерживать свои руки подальше от нее. Чертовски тяжело.

– Ты всегда питал к ней слабость, и я знаю, что ты желаешь ей счастья и благополучия не меньше, чем я. Я понимаю, что опять злоупотребляю нашей дружбой, но хочу, чтобы моя сестра вышла замуж и устроила свою жизнь к концу этого года. Хорошо, если это будет Гренвилл. – Армстронг помедлил, вздохнув. – Почему бы тебе не начать завтра на балу у моей матери?