Когда мы в кромешной тьме скакали вперед, торопясь нагнать свой батальон, нас обогнал вездеход командира полка. Полковник Беккер сидел впереди рядом со своим водителем, его адъютант фон Калькройт находился сзади. Я был полон решимости немедленно поставить Беккера в известность о том, что я думаю о неразберихе, царившей за линией фронта, и о связанных с этим трудностях при оказании медицинской помощи раненым. И я был уверен, что полковник будет лишь благодарен мне за эту информацию. Его первейшей заботой всегда было благополучие доверенных ему солдат, кроме того, еще по Нормандии я знал, что он ценит меня. С тех пор как он заметил, что я имел обыкновение подписывать свои донесения вместо полной фамилии Хаапе кратким обозначением Хп, он дал мне прозвище Хальтепункт (от немецкого слова Haltepunkt (H. P.) – остановочный пункт (о. п.). – Пер.). И на этот раз я был искренне рад, когда он остановил машину и с улыбкой обратился ко мне:

– Привет, Хальтепункт! Как дела?

Обычно в таких случаях доклад командиру заключался в стереотипной фразе: «Без особых происшествий!» Однако на этот раз у меня было что сказать командиру. Спешившись, я стал по стойке «смирно» и, отдав честь, ответил со всей прямотой:

– Во многих отношениях положение неудовлетворительное, герр полковник! Часто мне не сообщают, где находятся раненые и сколько их там, на сборных пунктах! Офицеры и солдаты боевых частей почти не проявляют интереса к задачам, стоящим перед санитарными подразделениями, и мало помогают нам или вовсе не оказывают никакой помощи!

Беккер нахмурился и сурово посмотрел на меня, но я уже вошел в раж:

– Раненые рассеяны на обширной территории! Из-за плохого взаимодействия с фронтовыми частями во многих случаях они не получают никакой медицинской помощи или получают ее в недостаточной мере, герр полковник!

Бросив быстрый взгляд на мой автомат и на рукав моего мундира без повязки, он рявкнул:

– Где ваша повязка с красным крестом?

– Я ее снял, герр полковник!

– Вы получили на это распоряжение вышестоящей инстанции?

– Никак нет, герр полковник!

– Немедленно доложите начальнику медико-санитарной службы дивизии, что самовольно сняли свою повязку!

Полковник откашлялся и продолжил уже не так грозно:

– В дальнейшем будьте любезны воздерживаться от критики боевых частей и сосредоточьтесь на выполнении своих прямых обязанностей! Ваша задача – оказание медицинской помощи раненым! Действия боевых частей вас не касаются! Пожалуйста, запомните это хорошенько!

Полковник хриплым голосом отдал приказ своему водителю, и вездеход тотчас сорвался с места и вскоре скрылся в темноте.

Словно побитая собака, я сидел на своем Плуте, рассерженный и униженный одновременно. Мой постоянно растущий список фронтовых премудростей пополнился еще одним правилом: «Никогда не жди помощи со стороны боевых частей!» Если они и оказывают помощь санитарным подразделениям, как это сделал Штольце, предоставив в мое распоряжение двух своих бойцов, то это следует рассматривать как счастливую случайность, и ничего больше. Как, видимо, и многие другие военные врачи, я решил в будущем полагаться только на самого себя и никогда больше не рассчитывать на чужую помощь. Это был хороший урок, который я получил вовремя. И я должен быть благодарен полковнику за это.

Справа, несколько в стороне от дороги, рядом с крестьянским домом стоял санитарный автомобиль. Я вошел в дом, чтобы посмотреть, не нужна ли моя помощь. Однако там уже находился врач из 1-го батальона, сумевший взять ситуацию под контроль.

Поскольку дорога становилась все более пустынной, мы теперь могли спокойно скакать по самой дороге, преодолевая значительные участки пути. Солдаты устраивались на ночлег в близлежащих домах и строениях, чтобы поспать хотя бы несколько часов. Рядом с дорогой я заметил большой сарай, из ворот которого сочился свет, а вокруг стояла толпа солдат. Вездеход полковника Беккера тоже был здесь. Вид полевой кухни заставил меня повернуть свою лошадь и поспешить к сараю, а почувствовав аппетитный запах супа, я осознал, насколько же был голоден.

– Ну, Хальтепункт! – радушно приветствовал меня Беккер. – Вы сегодня что-нибудь ели? – Казалось, что он уже совершенно забыл о суровом разносе, устроенном мне совсем недавно.

– Нет, герр полковник! – ответил я. Моя обида на старого вояку улетучилась в мгновение ока.

– У нас сегодня на ужин отличный гороховый суп с говядиной. Почти как дома! Присоединяйтесь к нам и отведайте!

Густой наваристый суп из огромного котла действительно оказался необыкновенно вкусным, и когда я энергично работал ложкой, то невольно вспомнил о том, что слышал о старом полковнике. Он ел всегда то же самое, что и его солдаты, причем никогда не приступал к еде, не убедившись в том, что все его бойцы накормлены.

– Запомните хорошенько, Хальтепункт: ешь больше – проживешь дольше, хорошая кормежка помогает душе крепче держаться в теле! Никогда не проходите мимо полевой кухни!

Дождавшись, пока я опустошил свою тарелку, он возбужденно продолжил:

– Знаете, насколько за сегодняшний день продвинулось вперед разведывательное подразделение нашей дивизии? До самого Мемеля![8] Мы дошли до Мемеля, Хальтепункт! Это означает, что в первый день войны мы проникли на вражескую территорию на глубину семьдесят километров. Поверьте мне, Хальтепункт, это выдающееся достижение!

Все солдаты были накормлены, и водитель Беккера принес своему полковнику тарелку супа и большую горбушку ржаного хлеба. Беккер отломил от нее кусок и протянул мне. Во время еды он продолжал говорить:

– Вы думаете только о раненых, которые находятся на сборных пунктах, разбросанных на большой территории, ведь это ваши слова, не так ли? – Он подмигнул мне из-под своих кустистых бровей. – А вот я придерживаюсь мнения, что боевые действия гораздо важнее, так как они решают судьбу всех нас! Возможно, в настоящее время мы контролируем ситуацию в тылу не так хорошо, как нам хотелось бы, но для русских положение складывается просто катастрофически! Да, Хальтепункт, говорю вам, просто катастрофически! – Откусив кусочек хлеба, он погрозил мне пальцем. – Сегодняшние бои значительно подорвали боевой дух противника и его способность сражаться. Вот увидите, завтра или послезавтра все будет выглядеть уже по-другому! Тогда мы будем неотступно следовать за ними по пятам, не отставая ни на шаг! – Полковник вытер рот носовым платком и добавил: – Да, Хальтепункт, на войне чувства и переживания одного отдельно взятого человека должны отступать на задний план. Это общеизвестное правило, которое вам, юным спринтерам, еще только предстоит усвоить!

Допив тем временем вторую чашку кофе, я поблагодарил командира за ужин, отдал честь и, вскочив на своего коня, вместе с Петерманом продолжил путь. Было уже 2:30 ночи, когда мы добрались до командного пункта нашего батальона.

– Ну вот наконец-то и вы! – обрадованно воскликнул майор Нойхофф. – Я бы уже больше не выдержал! Последние четыре часа за мной повсюду неотступно следует унтер-офицер Майер с одним из своих бойцов, который слишком широко раскрыл рот во время атаки, а теперь никак не может его закрыть. Ради бога, доктор, сделайте хоть что-нибудь!

Ко мне привели солдата с неестественно широко раскрытым ртом. Хиллеманнс и Ламмердинг, батальонный офицер-ординарец, тоже зашли в комнату, чтобы посмотреть, что же я буду делать. Я был в полной растерянности, так как никогда прежде мне не приходилось сталкиваться с подобным случаем.

Осмотр показал, что нижняя челюсть солдата действительно выскочила из суставной впадины. Его рот представлял собой огромное, зияющее отверстие на искаженном болью лице. Влажный, дрожащий язык беспрестанно двигался во рту в безуспешной попытке произнести хоть слово, чтобы что-то объяснить мне.

Призвав на помощь основы анатомии, я попытался вспомнить, что нужно делать в таком случае, и пришел к выводу, что растянутые мышцы нижней челюсти следовало дернуть вперед и вниз, чтобы сустав вернулся в правильное положение. Так, как челюсть выскочила, так же, собственно говоря, она и должна была вернуться в исходное положение. Мне казалось, что теоретически я знал, что должно произойти, но вот получится ли все задуманное на практике… оставалось только рискнуть и попробовать.