-Хочешь есть? - неожиданно спросил он девочку, но она даже и внимания не обратила на вопрос, по-видимому, никак не предполагая, что он мог именно к ней относиться.
И снова, и притом яснее, он повторил его. Девчонку нервно передернуло, и она с величайшим изумлением молча повела на Сашку своими глазами. Молчание. Пришлось в третий раз повторить то же самое предложение.
-Есть? - недоуменно проговорила она.
-Ну, да, есть!.. Мне сдается, словно бы тебе очень хочется.
-А хоть бы и хотелось, тебе-то что? Видно было, что она подозревает намерение дразнить и издеваться. Голос ее сипел и дыхание было хриплое, короткое, перерывчатое.
-Если хочешь, так ешь вот, - сказал он и подвинул к ней свою миску, но девочка не решалась до нее дотронуться, несмотря на свое смертельное желание, и все продолжала глядеть недоверчивыми, изумленными глазами. Ей было непривычно, а потому дико и странно слушать такое предложение, делаемое не в шутку.
-Да ты это как? - спросила она, наконец, после значительного колебания, - ты как это? На смех ведешь, или взаправду?
-Чего тут на смех? Просто есть не хочется.
Девица еще раз поглядела, колеблясь, затем недоверчиво протянула руку и робко подвинула к себе порцию. Еще неуверенно сделала она первый глоток и, несмотря на сильный аппетит, приостановилась на минуту и глянула на него искоса, исподлобья, желая по верней удостовериться, нет ли тут ловушки. Так точно, с такими же приемами и почти с таким же выражением берут голодные, бездомные и запуганные собаки кусок пищи, брошенный рукой близко стоящего, незнакомого им человека. Еще два-три таких движения, два-три таких взгляда - и наконец, удостоверилась, что скверной шутки над ней выкидывать, никто не намерен. И, боже мой, с какой жадностью, с какой голодной быстротой в тот же миг принялась она пожирать эту селянку! Ему казалось, и вероятно не без основания, что она нарочно ест с такой быстротой, торопясь поскорей очистить миску, из боязни, чтобы не отняли бы вдруг от нее пищи. Было жалко и больно глядеть на это несчастное создание. Миска очень скоро оказалась пустой; но она далеко еще не насытилась.
-Хочешь еще чего-нибудь? Если хочешь, так скажи, я закажу тебе.
-Битка хочу, - отрывисто и не глядя на собеседника ответил ребенок.
Пока там готовили биток, Сашка захотел поближе рассмотреть этого дикого зверька.
-Как тебя зовут? - спросил, к новому ее удивлению, лишь бы завязать разговор.
-Зовут? - повторила она. - Крысой зовут.
-Нет, это, стало быть, тебя только дразнят Крысой, а имя... Есть же у тебя имя какое?
-Имя - имя есть.
-Какое ж?
-Да Крыса же, говорят тебе!
Очевидно, она даже не знала своего имени или, быть может, с детства забыла его.
-А мать у тебя есть? - продолжал он.
-Как это мать?.. Какая мать?
-Ну, как обыкновенно бывает. Крыса поглядела на него пристальным и совсем недоуменным взглядом. Ей казался диким и странным этот естественный вопрос, потому что доселе едва ли ей кто предлагал его.
-Может, есть... Не знаю... не слыхала, - задумчиво проговорила она после некоторого размышления. Но в то же время, показалось ему, будто в этом лице появилось что-то тихо-грустное, задумчиво-тоскливое, одним словом, что-то человеческое; как будто слово "мать", показавшееся ей сначала диким, инстинктивно хватило ее за какую-то чуткую струнку души и пробудило минутный оттенок нового сознания: словно бы ей стало жалко и больно, что она никогда не знала своей матери, не знала, что такое мать.
-А сколько тебе лет?
-Да кто ж его знает, сколько?! Разве я считала! - вырвалось у нее с нервно-досадливым раздражением. - Чего ты пристал ко мне?.. Эка, чертомелит, леший!
Вероятно, среди охватившего ее нового чувства и сознания, ее болезненно раздражил этот вопрос, естественно соединявшийся с мыслью о прожитых годах, о начале ее существования, о дне рождения и, стало быть, опять-таки о матери - и ни о том, ни о другом, ни о третьем она не имела понятия. Казалось, Крыса была бы рада, если бы что-нибудь постороннее, хоть бы новый вопрос в другом тоне, отвлекло ее от этого чувства и мысли. Вокруг худощавой шейки ее обвивалось убогое украшение - алая бархатная ленточка, которая своей свежестью сильно разнилась со всей остальной внешностью Крысы. Сашка хотел еще кое о чем спросить, но прибежал половой, и она с жадностью принялась за принесенный биток. Когда же и это яство было истреблено, девочка выждала с минутку и, поднявшись, обратилась к нему.
-Ну, идем, что ли? - вызывающим тоном предложила Крыса.
-Куда?.. Зачем? - удивился он в свою очередь. - Я никуда не пойду... Ступай, куда тебе надо.
Крыса остановилась в величайшем недоумении и поглядела на меня долгим, изумленным взором.
-Как! Так ты это, стало быть, даром кормил меня? Дурак! - как-то странно протянула она, и хотела тот час рванутся прочь, но Александр остановил, в последний момент поймав за руку. Он спешно выгреб из карманов все деньги: пара мятых ассигнаций медь и серебро, немного, однако осталось.
-Возьми себе, я ухожу...
Пошатываясь, точно пьяный, он направился к выходу, свежий ночной воздух обдал его словно холодной водой в лицо. На минуту Сашка задержался, прикидывая
куда идти, местность была совершенно незнакомая, он вышел из притона через черный ход. Но потом медленно двинулся на свет единственного далекого фонаря в конце улицы...
Луна плохо освещает путь, но говорят, что в темноте у человека обостряется слух, и вскоре он услышал за спиной осторожные шаги. Почти полтора века прошло, а люди не изменились, эта мысль даже немного рассмешила Александра, он ускорил шаг и невидимый преследователь последовал его примеру. Последние сомнения отпали, теперь все решают секунды. До освещенного места остается пятьдесят, нет уже сорок, тридцать... десять шагов. Начался отсчет, сейчас невидимка за спиной перейдет на бег, замахнется и через мгновение стальное лезвие войдет в тело Сашки. Дзинь-ь-ь-ь...
Мелодичный звук металла скользнувшего по камню дополняет короткий полу-стон, полу-всхлип и симфония завершается грубым "шмяк" рухнувшего на брусчатку тела. Сашка с недоумением разглядывает неглубокую колотую ранку на своем левом боку, что-то пошло не так, и его "домашняя заготовка" не сработала как надо? Там в будущем все получалось идеально. В эпоху разгула демократии в родном для Александра городе N возникла очень неприятная проблема с уличной преступностью. Расплодились так называемые "прикалыватели", разновидность шутников, ловко бьющих одиноких прохожих ножом в спину, так что жертва обычно, как правило, даже не успевала, увидеть нападавшего. Особенно эти деятели любили охотиться на людей в лесном массиве "Козий парк", рядом с которым он жил. Сашка тогда пробовал себя в самбо и новый тренер, креативный мужик помог ему разработать хитрый прием, "два в одном" немного от самбо, немного от бокса. Новинка показала себя прекрасно, и в результате у него накопилось с полдюжины гламурных финок, столь любимых местными рыцарями подворотен.
Там в будущем, он никогда не добивал нападавших, просто забирал оружие и уходил, но здесь лимит гуманизма уже исчерпан вместе с деньгами в пользу несчастной Крысы. Ярость давит все остальные чувства, сейчас этот гад получит и за себя и за тех в "Козьем парке" сполна.
-Куда это ты ползешь дружок? Стой! - слова как рыбы всплывают из мрачной глубины сознания, -Кладбище в другой стороне!
Рывком он переворачивает киллера-неудачника, кулак поднимается и опускается, словно молот, пока не раздается противный хруст, достаточно, реанимации и нейрохирургов в этом мире нет, не спасут.
Теперь надо взглянуть на его клинок, это что за ятаган такой, кавказский кинжал что ли? Да он целую ладонь длиннее финского ножа, вот и ответ на вопрос, почему многократно проверенный прием не сработал. Выбросив ненужный трофей, Александр отправился домой, прикидывая про себя, кому же это он помешал? Грабить человека в два часа ночи вышедшего из "Растерации" бессмысленно, ради "прикола", как в его родном городе N, здесь людей не режут, значит, кто-то сильно проигрался в тотализатор и решил с горя нанять убийцу? Все, с "войнишками" он завязывает навсегда. Вечер воспоминаний закончен, погружений на дно больше не будет. Все удовольствия в одном флаконе испробованы, прямо анекдот - все местные прелести "саке, гейши, харакири" испробованы им до конца.
