- Хм. Логично, - усмехнулся дед. - Скажем, что ты дальний мой родственник, но не будем говорить им, что ты огненный маг. Скажем, что у тебя проблемы с кожей, из-за которых ты не можешь ходить при дневном свете.

- Нет, только не родственник, - покачал головой Ферди. - Точней - не ваш. Пусть буду родственником какого-нибудь вашего старого друга. И о коже не надо. Скажите - нелюдим. Тогда родители меня отследить не смогут. Карей вас предупредил, что у меня ночной образ жизни?

- Предупредил. Днём мешать не буду, - успокаивающе подтвердил де Винд. - Но я могу надеяться хоть на совместные ужины?

- Со мной скучно, - снова, но уже осторожно улыбнулся Ферди. - Я совершенно скучный, потому что новостей не знаю, как не знаю и мира.

- Молодой человек! Позвольте пожать вам руку! - с шутливой высокопарностью провозгласил дед. - Вы даже не представляете, как обрадовали меня!.. - И уже снова с хитрецой сказал: - Ферди, ты не представляешь, как любопытно поговорить с таким, как ты, затворником. Судя по всему, тебе я скучен не буду. Надеюсь на это, во всяком случае. И, если ты не возражаешь против моего присутствия на ужинах, думаю, нам будет о чём поговорить.

- Буду очень рад, если вы не побоитесь ужина... при тусклом свете, - напомнил Ферди. И тут же спросил: - А этот парк - он и правда такой большой, как выглядит?

- Он переходит в лес, который отличается лишь тем, что в нём нет ухоженных троп и всяких строений, наподобие беседок и статуй.

Они немного поговорили о лесе, об окрестностях, а потом дед ушёл, предупредив заранее, что пришлёт прислугу с ранним завтраком.

Нехотя вернувшись в комнаты, Ферди попробовал разобрать привезённые вещи. Но быстро забыл о попытке, потому что заинтересовался. Среди вещей, которые брат привёз для него, была небольшая, но странно пузатая сумка. Ферди открыл её и вынул... баскетбольный мяч. Огромная благодарность наполнила его: "Спасибо, Карей!" А потом, подумав, Ферди усмехнулся: или благодарить надо Алексу?

К вещам вернуться не успел: снова появился дед. Не один - слава Богу, а то Ферди боялся, что де Винд только пришлёт людей, а как общаться с ними в полутьме?.. Да ещё придётся знакомиться с прислугой один на один... Его познакомили с двумя пожилыми женщинами; обе, сначала показалось, на одно лицо - высокие, плотные, с какими-то квадратными лицами, одетые одинаково. Потом Ферди понял, что одна рыжевата, другая совсем седая. А ещё минуты спустя удивился, что их можно не различать: одна оказалась болтушкой, другая - помалкивала и скептически смотрела на всё. Но было и кое-что объединяющее обеих. Обе были из семей, несколько поколений которых работали в замке де Виндов. И, если сначала Ферди побаивался, что прислуга может разболтать, кто в замке появился, то теперь уверился: эти две женщины будут железно молчать, что в пустующем обычно крыле замка теперь появился странный жилец...

Они недолго присутствовали в его комнатах: оставили ему завтрак на передвижном столике, который пообещали убрать, если парень подкатит его к двери в коридор, помогли развесить вещи - их было мало: сбежал-то из дома в такой панике, что даже о вещах не подумал. А родители потом даже не помыслили, что для пребывания в муниципальной больнице должно пригодиться хоть что-то из сменной одежды. Спасибо - есть Карей и семья его Алексы. До сих пор Ферди самую надёжную опору чувствовал только в них.

Дед на прощание кивнул.

- Ладно, Ферди... Дин, - смешливо поправился он, покосившись на открытую дверь в коридор. - Располагайся, привыкай. Если что - у тебя телефон есть. Звони.

- Спасибо, - сказал Ферди и крепко пожал протянутую ему руку.

Дед ушёл, а Ферди нетерпеливо вышел на террасу, которая манила его с мгновения, когда он в первый раз постоял на ней немного. Только здесь, с жадным любопытством глядя на тёмные деревья, парень вдруг подумал, что не только Карей был лишён деда в своём детстве, но и он сам. Пусть дед был истинным де Виндом, но он был родным дедом и его, Ферди. А то, что мать умалчивала о нём, не считая одного-единственного посещения замка де Виндов в раннем детстве, и правда - обидно. А дед Ферди понравился. И когда-нибудь он сможет обратиться к нему на "ты".

2

До рассвета оставалось немного. Где-то с час с небольшим. Но Ферди внезапно понял, что лес его манит. Так манит пробежаться, что нет сил терпеть. С одной стороны, всё правильно. На "беговой дорожке" тренажёра перебирать ногами на поставленной скорости - это одно, а бегать по утоптанным тропам - другое. С другой стороны, не слишком ли он, Ферди, легкомыслен, если собирается вот так, сразу, пробежать по лесопарковым тропам? Да ещё и ночью... С третьей...

Он стоял перед шторой, за которой скрывалась дверь на террасу. Оглянулся на комнату, где дожидался ранний завтрак - или поздний ужин, если вспомнить его личный режим дня. Постоял ещё немного, а потом решительно надел кроссовки, натянул на голову капюшон ветровки и вышел на террасу.

Совсем немного. Совсем чуть-чуть. Только рядом.

Крыло замка будто вливалось в парковые в деревья и кусты. И Ферди для себя решил: он не просто побегает, а изучит местность, чтобы знать, какими путями удирать, случись что и если вдруг в личном запасе останется мало светового времени. Кусты обещали тень, кажется, по всей линии вокруг замкового крыла, но мало ли...

Чувствуя себя разведчиком-первооткрывателем, он осторожно сошёл по небольшой лестнице террасы и снова в нерешительности остановился. Может, просто погулять? Но внутренний азарт начинал кружить голову. Вот это всё пространство - его! И его можно изучать сколько угодно. Если вспомнить, что до недавнего времени он сидел в четырёх стенах, закрытых... Он невольно улыбнулся своему нетерпению, что заставило с досадой вспомнить о мази. Дотронувшись пальцами до лица, он вспомнил, как однажды ему сказали, что кожу надо бы всего лишь наполнить жизнью. И тогда всё будет хорошо. Но сейчас придётся намазаться опостылевшей мазью. Иначе через час придётся изображать каменную маску. Любое эмоциональное движение лица - и кожа в нескольких местах мгновенно треснет и закровоточит. Одна из причин, почему он приучил себя постоянно носить тюбик в кармане... Поглядывая на чёрные тени близкой опушки, парень принялся обрабатывать лицо смягчающей мазью.

Но легкомыслие он продолжал чувствовать, и это почему-то его радовало.

Сначала он пошёл по еле видной в лунном свете тропке медленно, приглядываясь и запоминая местность. Он знал, что долгое время ему не суждено увидеть эти места в дневном свете, но надеялся взять от жизни в замке деда всё, что ранее ему было недоступно. Особенно - свободу передвижений.

Идти по утоптанной земле, а не по привычному асфальту оказалось удобно. И неожиданно понравилось дышать ночным воздухом, словно густо настоянным на листьях и травах. Любопытно и страшновато оказалось вглядываться в необычные очертания кустов и деревьев, иногда оторопело замирая при виде неожиданно живой фигуры. Впечатление начала сказки... Или выпадения в другой век, в котором нет ни современных городов, ни техники... Есть только вековой лес.

И даже краски. Чёрные нависающие деревья. Серая тропа. Белая луна. Чёрно-синее небо, проколотое острыми, холодно-хрустальными звёздами.

Время от времени оборачиваясь, он видел перед собой длинное крыло замка. Дал себе обещание, что уходить дальше этой видимости он не будет. Но вскоре увлёкся и прошёл гораздо больше задуманного. Пробежки не получалось, но впервые лёгкая клаустрофобия, полученная им, пока сидел запертым в стенах родительского дома, рассеялась бесследно. Да и отчётливо видимая тропинка не позволяла бояться, что он вот так возьмёт - и потеряет дорогу к замку.

Вскоре тропа привела его к такому месту, что, пройди он дальше, заверни там, где она поворачивает, расширяясь, - и замка не видно. Ферди прошёл всё-таки вперёд, поглядывая то вправо и с трудом разглядев край оврага, то налево, где за громадным деревом не видно вообще ничего, потому что ствол рос из окружения густых кустов. А потом вернулся. Постоял, глядя на тропу и примериваясь к ней: сможет ли он добежать, не споткнувшись, до замка, до своей террасы? Или назад опять прогуляться?