- Хорошо. Я быстро.

   - Не торопись. Если надо сделать что-то, что тебе тяжело - зови меня. Я помогу.

   Токио-3. Квартира Мисато Кацураги. Синдзи

   Собралась Аянами действительно быстро. В первую очередь потому, что собирать ей было практически нечего: сменный комплект школьной формы, набор учебников и тетрадей, футляр с разбитыми очками (кажется, у отца я видел такие же) - и все. Как же она тут жила?

   Заходим в квартиру. Судя по всему, доктор Акаги уже ушла и Мисато в зале - смотрит телевизор. Это хорошо. Некоторые вопросы лучше прояснить сразу. Приглашаю Рей проходить со мной.

   - Мисато-сан...

   - Да?

   - Ты говорила, что это теперь и мой дом.

   - Конечно.

   - Значит, я могу приглашать гостей.

   - Естественно.

   - Хорошо. Аянами сегодня переночует у нас.

   - Я не возражаю, но почему вдруг?

   - А завтра я накатаю рапорт и пойду к Командующему скандалить до решительного результата.

   - Почему?

   - А ты видела, как она живет?

   - Нет.

   - Дом... У меня нет слов, которые можно произнести в вашем с Аянами обществе, и которые передали бы точное его состояние. "Трущобы" - крайне слабое и неадекватное описание. Даже лифт не работает, и девочке, только что выписанной из госпиталя, приходилось карабкаться по лестнице. Все ее вещи ты видишь перед собой. Холодильник пуст. Вся постель в крови. То есть, крайне нуждаясь в помощи, Аянами не получила ее. Так жить нельзя. - Рей пыталась что-то сказать, но я не позволил ей вклиниться в плотный поток моего возмущения. - Пока мы добирались сюда, я выяснил, что с ней никто не проводил никаких занятий ни по тактике, ни по боевой подготовке, а ведь она считается пилотом, и ее могут в любой момент отправить в бой. Что это: халатность на грани саботажа или покушение на убийство?

   - И что же ты сочтешь "решительным результатом"?

   - Я не знаю, в каком подразделении Аянами числится сейчас, но я буду требовать ее перевода в оперативный отдел, под твое командование. Так же - предоставления ей нормального жилища (желательно, поблизости от нас) и оклада денежного содержания. Формирования боевого подразделения с тяжелым вооружением и начала занятий по боевой подготовке (сначала - теоретические, а когда состояние здоровья Аянами позволит - и практические) его личного состава (то есть нас). Пока все, но за ночь наверняка еще чего-нибудь вспомню.

   - Ладно, пиши рапорт, но к Командующему с ним пойду я. Будем действовать "по инстанции".

   Там же. Рей.

   Весь вечер Синдзи и Мисато (она потребовала, чтобы я называла ее именно так), и даже ее пингвин пытались меня развлекать, но, боюсь, не слишком успешно: мне вообще трудно понять такое..., а тут я еще и оказалась полностью погружена в свои мысли. Мой мир, такой холодный, болезненный, но привычный, рушился в прах, и из руин поднималось что-то новое. Оказывается, Мисато заметила меня, и... не возненавидела. Так может быть меня действительно не за что ненавидеть? А Синдзи... Он разозлился, когда решил, что со мной плохо обращаются. Он... он заботится обо мне. Так тепло. Жаль, что завтра придется возвратиться в свою квартиру. Доктор Акаги не отпустит меня.

   Там же. Синдзи.

   Вечер прошел... неплохо. Нам всем, соединенными усилиями, удалось даже добиться от Ледяной принцессы улыбки. Правда, слабой и неуверенной, но совершенно несомненной. Когда же Мисато скомандовала отбой, и мы разошлись по комнатам, я задумался. Не может такого быть, чтобы разница в отношении ко мне и к Рей образовалась случайно. Предположение о покушении, вначале отброшенное как бредовое, стало представляться вполне правдоподобным. Но это означает, что этим занимается кто-то из самой верхушки НЕРВ. Надеюсь, это не мой отец. В любом случае, одного рапорта может оказаться недостаточно. Надо продумать запасной план. Однако, я еще ничего толком не успел придумать, когда услышал стон из комнаты, куда ушла спать Рей.

   Я вскочил. Что делать? Зайти к ней? Мне? Мальчику? В комнату девочки? Ночью? Хотя... Учитель как-то говорил, что мораль - это одежда, которую люди надевают, чтобы уменьшить отличия, привести всех к более-менее единому стандарту. Что же. Если одежда мешает действовать - долой ее.

   Я вхожу к Рей и вижу, как она мечется по постели. Ей больно. На автомате запускаю диагностику, и понимаю: с ее телом все в порядке... Ну... насколько это можно сказать о девочке, с которой только вчера сняли гипс. Значит - сон. Я не очень хороший сноходец. Для того чтобы быть хорошим - нужно несколько веков опыта. Но основам меня обучили хорошо. Тихо подхожу к Рей, ложусь рядом, беру ее за руку, и обрушиваюсь в чужой сон.

   Где-то. Рей.

   Лес. Снова тот же лес. Я часто попадаю сюда. Хотя я никогда не видела зимы, я понимаю - лес именно зимний. Деревья стоят голые. На них лежит снег, который я в действительности видела только на вершинах гор, издалека. Под ногами - лица. Плачущие. Кричащие от боли. Застывшие в ненависти. Мои лица. С небес вместо Солнца смотрит грозный лик Рицко Акаги. Ее все считают милой. Но я часто замечаю ее взгляды, обращенные на меня. Я слышу ее слова: "Кукла, проклятая кукла". Что я ей сделала? За что она меня ненавидит? Я иду. Иду, просто чтобы не стоять на месте. Здесь нет ничего, к чему бы стоило идти. Лес во всех направлениях одинаковый. Но я иду. Просто чтобы идти. Потому что стоять еще больнее, чем брести в никуда.

   Внезапно деревья раздвигаются, и я выхожу на поляну. Странно. В этом лесу раньше никогда не было никаких полян. Посреди поляны стоит статуя из черного камня, изображающая крылатого мальчишку. Руки вскинуты в защищающем жесте, кожистые крылья развернуты, и, кажется, вот-вот бросят его в воздух. Лицо... Это же Синдзи. Почему он здесь? Почему он каменный? Усаживаюсь у ног статуи и плачу, не обращая внимания на холод и боль. Синдзи...

   Холод отступает. Поднимаю голову и... не вижу холодного неба с лицом доктора Акаги. Меня закрывают от этого ненавидящего взгляда те самые кожистые крылья. Синдзи, живой, не каменный, но почему-то по-прежнему крылатый, обнимает меня. В его руках мне тепло и уютно.

   - Пойдем отсюда.

   - Куда? Здесь некуда идти.

   - Куда дорога выведет

   - Здесь нет дорог.

   - Да? А ты посмотри.

   Смотрю вниз, и... не вижу уже привычных лиц. Точнее вижу, но вместо бесконечного мельтешения собственного лица - только два: себя и Синдзи, отраженных в черном камне. Кажется, его называют обсидианом. Это действительно дорога. Откуда она здесь?

   - Только, пожалуйста, закрой глаза. Ты сильная. Очень сильная. И почему-то очень крепко держишься за этот лес. Мне стоило больших трудов провести сюда хотя бы дорогу. Но вывести тебя отсюда я смогу, только если ты закроешь глаза и доверишься мне.

   - Хорошо.

   Закрываю глаза и иду, подчиняясь направляющей меня руке.

   - Все, можешь открыть глаза. Мы пришли.

   Открываю. Мы - в небольшой комнате. Стены облицованы все тем же черным камнем, только на него нанесена тонкая и очень красивая резьба.

   - Почему так много обсидиана?

   - Нравится он мне и мне легко с ним работать.

   - Так значит... эту резьбу сделал ты?

   -... вообще-то мне учитель помогал.

   Подхожу к стене и рассматриваю ее. Никаких фигур. Линии переливаются друг в друга, пересекаются под самыми немыслимыми углами, танцуют. Зеркально отполированный камень, который должен быть таким холодным, кажется теплым и уютным. Хотя... Это заслуга не только резьбы, но и отблесков огня из камина.