Тот факт, что он проголодался, похоже, ничуть не тронул Аннабелл. Полная противоположность той взволнованной девушке, которая вбежала в библиотеку. Стоя перед ним со сплетенными у талии пальцами, она выглядела олицетворением всех строгих, требовательных гувернанток, которых ему довелось встречать в детстве.

— Как вы знаете, — сказала она, — меня очень тревожит, что обучение его светлости проходит совершенно не так, как следовало бы. Я полагаю, что это объясняется качеством даваемых ему уроков. Более того, жесткое расписание, которому он, по вашему требованию, обязан следовать каждый день, вряд ли способствует развитию его способностей и интересов.

— Вздор. Единственное, что ему следует развивать, — это навыки и умения в математике, литературе и тому подобное.

Аннабелл уставилась на него со свойственной ей строгой непреклонностью.

— Я не имею в виду занятия по учебникам, а его особые, дарованные Господом таланты. Герцог имеет ярко выраженную склонность к рисованию. Вам это известно?

Из дальнего уголка памяти возник образ смеющейся матери Николаса, делавшей набросок портрета Саймона. Он медленно покачал головой:

— Нет.

Опущенные вниз уголки губ Аннабелл выразили явное неодобрение.

— Ну что ж, должна сообщить вам, что взяла на себя смелость заменить некоторые послеобеденные занятия уроками изобразительного искусства.

— Прекрасно. Если это все…

— Еще не все, — решительно заявила она. — Вам следует знать, что я была вынуждена изменить расписание его светлости, потому что каждая минута его дня была строго регламентирована. У него совсем не оставалось времени на подвижные игры. Возможно, вы не понимаете этого, но каждому ребенку необходимо свободно побегать на воздухе. Это нужно для его здоровья и благополучия.

— Я не возражаю, чтобы мальчик немного отдохнул, когда выполнит все свои уроки.

Нахмурившись, Аннабелл вскинула голову.

— Тогда почему вы составили расписание подобным образом? Оно предусматривает лишь постоянную напряженную учебу. И никакого отдыха.

Неужели это правда? Ее уверенность несколько пошатнула его убежденность в своей правоте.

— Помню, что видел это расписание несколько месяцев назад. Но его написал Бантинг. Я его не составлял.

— Однако вы его одобрили.

Саймон почувствовал, будто его допрашивают в зале суда.

— Полагаю, что так, — коротко признал он. — Но вы, должно быть, преувеличиваете. Если оно такое строгое, как вы заявляете, сомневаюсь, что я мог его утвердить.

— Тогда позвольте мне освежить вашу память. — Сунув руку в карман своего платья, Аннабелл достала сложенный листок бумаги и подошла ближе, чтобы передать его ему. — Это расписание вы видели?

Саймон развернул листок и бегло просмотрел его. К его досаде, программа оказалась и в самом деле дотошной до мелочей. Каждая минута жизни мальчика была строго расписана от восхода до заката.

У Саймона возникло смутное подозрение, что он вполне мог одобрить это расписание, совершенно не вникая в него. Первые недели после внезапной гибели Джорджа и Дианы были полны тяжелых переживаний и неотложных дел. Чтобы пережить горе, он с головой погрузился в изучение всех тонкостей управления поместьем. Его устраивало, что прислуга замка вместе с викарием в качестве наставника присматривают за его племянником.

— Это почерк Бантинга, — подтвердил он. — Но, боюсь, я не смогу определить, изменилось ли это расписание с тех пор, как я видел его прошлой зимой.

Аннабелл многозначительно приподняла бровь. Она не одобряла его нежелание знакомиться с повседневной жизнью Николаса. Что она говорила ему в тот день в его кабинете?

«Это от вас он убежал, это вас он боится. Если бы вы показали ему свою любовь и доброту, может, он бы с большей охотой посещал вас».

Саймону с трудом удавалось сохранять невозмутимость. Он не должен был мучиться чувством вины, ведь он делал все, что в его силах, учитывая обстоятельства. Он сложил листок и спрятал его во внутренний карман сюртука.

— Я распоряжусь, чтобы Бантинг пересмотрел расписание. Это все?

— Нет. Остался еще вопрос о педагогических методах викария. — Взметая юбками, она принялась ходить туда и сюда перед его троном. — Мистер Бантинг, как видно, не знает, как привлечь внимание ребенка. Его лекции крайне скучны. Вы когда-нибудь слышали хоть одну из них?

Саймон отрицательно покачал головой:

— Не вижу в этом смысла. Ну, хватит об этом. Ваше время истекло.

— Вам не положено выносить решение, не выслушав все свидетельства. — Ее взгляд скользнул мимо него. — Разве не так, Ладлоу?

Саймон забыл, что старый слуга стоял на шаг позади трона.

Старик со скрипом поклонился.

— Так и есть, мисс.

Аннабелл снова обратилась к Саймону:

— Следовательно, вы обязаны это сделать. Я хочу, чтобы вы поднялись наверх в детскую и сами послушали викария.

— Это было бы напрасной тратой моего времени. — Поражаясь ее настойчивости, Саймон нахмурился. — Я понимаю, в чем здесь дело. Вы пытаетесь избавиться от Бантинга, чтобы самой вести все занятия в классе. Скажите, почему я должен поверить, что вы будете лучшим преподавателем, чем он?

— Потому что я понимаю детей. И отлично помню, что значит расти одинокой сиротой.

При этом неожиданном заявлении Аннабелл повернулась кругом и пошла прочь. Саймон ничего не знал о ее прошлом, кроме того, что она преподавала в школе в Йоркшире. Неужели у нее совсем не было родственников? Ответ не имел значения. Она была простой гувернанткой и очень нахальной при этом.

Вместо того чтобы направиться к двери, Аннабелл начала медленно обходить библиотеку, пристально вглядываясь в книжные полки. Саймон угрюмо гадал, какую цель она преследует. Она явно выбрала неудачный момент, чтобы подыскать себе книгу для чтения. Он уже собирался сказать об этом, но плавное покачивание ее бедер отвлекло его. Он ощутил непреодолимое желание опрокинуть ее на один из библиотечных столов и подсластить ее желчно-горькие губы страстным поцелуем…

Затем он заметил, что она остановилась возле камина и пальцами ощупывает камни.

Раздраженный как ее поведением, так и собственной реакцией, он рявкнул:

— Какого дьявола вы там делаете?

— Я ищу вход. Вы сказали, что один находится здесь, в библиотеке.

Ее слова сразили его, как удар картечи. Тайные ходы. Неужели он не предупредил ее, что это семейная тайна? Очевидно, нет.

Поспешно поднявшись с кресла, Саймон широким шагом направился к ней. Поймав ее взгляд, он нахмурил брови, призывая хранить молчание. Но своенравная Аннабелл уже открыла рот, собираясь заговорить. Поэтому он скрытно от слуги обхватил ее запястье и слегка сжал для острастки.

Как он и надеялся, его действия заставили девушку подчиниться.

Саймон обернулся к Ладлоу.

— На этом закончим. Вы можете идти.

На морщинистом лице старика застыло упрямое выражение.

— Решение еще не вынесено.

— Отложим его до тех пор, пока я не выслушаю все свидетельства. А теперь оставьте нас, будьте добры. Это приказ.

— Есть, лорд Саймон. — Опираясь на свой посох и бормоча что-то себе под нос, немощный старик поплелся, волоча ноги, к двери.

Ожидание, пока он уйдет, показалось бесконечным. Пульс на запястье Аннабелл под пальцами Саймона бешено бился. Ее кожа оказалась теплой и гладкой, и его так и подмывало погладить большим пальцем нежную ладонь. Слабый соблазнительный аромат, достигший его ноздрей, пробудил в его голове мысль, не зародился ли этот запах в ложбинке между ее грудями.

Вряд ли ему удастся когда-нибудь это выяснить.

Как только Ладлоу скрылся в коридоре, Аннабелл высвободила руку из его захвата и отступила назад.

— Выходит, я сказала что-то не так?

— Только члены семьи знают о тоннелях. Я хочу, чтобы все так и оставалось. Иначе один Бог знает, что там будут вытворять слуги.

— Но вы показали их мне.

Почему он доверил ей эту тайну, Саймон сам до сих пор не мог понять.