Потягиваясь, члены Совета покидали свои сиденья и шли кто в кабачок, пропустить стаканчик, кто домой.

Они совсем позабыли о том, что так и не спросили Таниса, согласен ли он вести разведчиков в Пакс Таркас. Они попросту приняли это как должное…

Танис обменялся мрачным взглядом со Стурмом и тоже вышел из пещеры. Нынче ночью был его черед стоять на страже. Хотя гномы и считали себя в полной безопасности в своей горной твердыне, Танис и Стурм настояли на том, чтобы внешние стены Южных Врат пребывали под неусыпным наблюдением. Слишком хорошо знали они, как опасно недооценивать Повелителей Драконов и терять бдительность — даже спрятавшись под землей…

И вот Танис задумчиво и невесело смотрел вдаль с наружной стены. Перед ним расстилался широкий луг, укрытый гладкой пеленой мелкого снега, похожего на белую пыль. Безветренный вечер был спокоен и тих. За спиной Таниса громоздились величественные хребты Харолисовых гор. А сами Южные Врата, по сути, представляли собой гигантскую пробку в склоне горы и являлись частью гномских оборонительных сооружений, целых триста лет противостоявших внешнему миру. Триста лет со времени Катаклизма и опустошительных Братоубийственных войн.

Врата были шестидесяти футов в ширину и девяноста — в высоту, а в толщину — не менее сорока. Их приводил в движение невероятный по мощности механизм. Считалось, что разрушить их невозможно. На всем Кринне им не было равных, кроме разве что вторых таких же, запиравших Торбардин с севера. Причем искусство древних каменщиков-гномов было таково, что запертые ворота полностью сливались со склоном горы и делались недоступны постороннему глазу.

Лишь с приходом переселенцев-людей у входа установили факелы: мужчины, женщины, дети нуждались в прогулках на свежем воздухе — с точки зрения гномов, прирожденных жителей подземелья, это была необъяснимая слабость.

Долго стоял Танис, глядя через луг на леса и не находя успокоения в их безмолвной красоте… Потом к нему вышли Стурм, Элистан и Лорана. Они оживленно беседовали, причем темой беседы был явно он, Танис, потому что при виде него все трое тотчас же неловко умолкли.

— Как ты невесел, — тихо сказала Танису Лорана, под ходя к нему вплотную. Ее рука легла на его плечо: — Ты веришь, что Рейстлин прав, Танта… Танис?

Она покраснела. Она все еще не без запинки произносила его человеческое имя. Однако она успела понять, что его эльфийское имя — Танталас — причиняло ему лишь боль.

Танис покосился на маленькую, изящную ручку и бережно накрыл ее своей. Всего несколько месяцев тому назад прикосновение этой руки только озлобило бы его и привело в смятение, заставив мучиться чувством вины и заново разрываться между любовью к женщине из племени людей и тем, что казалось ему всего лишь детской привязанностью к юной эльфийке. Но теперь… Теперь прикосновение Лораны наполнило его душу теплом и покоем, а кровь так и заиграла в жилах. Его беспокоили эти новые ощущения, и он поневоле продолжал думать о них, отвечая на ее вопрос.

— Я давно уже убедился, что с советами Рейстлина считаться нелишне, — сказал он, наперед зная, как их всех расстроят эти слова. И точно: лицо Стурма потемнело, а Элистан нахмурился. — И я думаю, — продолжал Танис, — что он прав и на сей раз. Мы выиграли сражение, но до победы в войне еще очень и очень далеко. Она по-прежнему бушует на севере, в Соламнии. Я думаю также, что нам пора сделать вывод: силы Зла бьются отнюдь не за то, чтобы завоевать всего лишь Абанасинию…

— Но это же только домыслы! — заспорил с ним Элистан. — Прошу тебя, не позволяй тьме, окутывающей юного мага, омрачать и твой разум! Возможно, он и прав — но разве это повод хоронить надежду и отказываться от борьбы? Тарсис — очень большой порт… согласно нашим сведениям, по крайней мере. Там наверняка отыщутся люди, доподлинно знающие, действительно ли война охватила весь мир, как утверждает Рейстлин. Но даже если и так — должна все-таки где-нибудь найтись для нас тихая гавань!

— Танис, послушайся Элистана, — кротко проговорила Лорана. — Он мудр. Когда наш народ покидал Квалинести, он тоже уходил не вслепую. Он знал, где обрести мирное пристанище. У моего отца был план, о котором он, правда, тогда не смел говорить…

Она осеклась, заметив, какое действие произвели ее слова. Танис неожиданно сбросил ее руку с плеча и обратил гневный взгляд на Элистана.

— Рейстлин говорит, что надежда — это не что иное, как уход от действительности, — сказал он холодно. Но потом, видя жалость и печаль на осунувшемся от забот лице Элистана, Полуэльф устало улыбнулся: — Прости, Элистан. Я просто замучился, вот и все. Не сердись на меня… Ты прав, конечно. Мы пойдем в Тарсис, и пусть нам сопутствует если не удача, так хотя бы надежда.

Элистан кивнул и повернулся, собираясь уйти:

— Ты со мной, Лорана? Я знаю, девочка моя, ты тоже выбилась из сил, но нам нужно еще столько сделать, прежде чем я смогу препоручить Совету власть на время моего отсутствия…

— Я сейчас подойду, Элистан, — Лорана залилась краской. — Я… мне надо кое о чем переговорить с Танисом.

Элистан окинул обоих понимающим взглядом, и они со Стурмом ушли в темноту за Воротами. Танис начал гасить факелы, как всегда перед закрытием Ворот. Лорана стояла у входа, и выражение ее лица становилось все холоднее — она видела, что Танис не обращает на нее внимания.

— Что с тобой? — сказала она наконец. — Уж не становишься ли ты на сторону мага, этой темной души, против Элистана — одного из мудрейших и самых замечательных людей, каких мне приходилось встречать?

— Не тебе судить Рейстлина, Лорана, — резко ответил Танис, окуная очередной факел в ведерко с водой. Факел зашипел и погас. — Не все сводится к черному и белому, как свойственно полагать вам, эльфам. Маг спасал всех нас от смерти, и притом не один раз. Я привык доверять его разуму, и, по-моему, это надежнее слепой веры!

— «Вам, эльфам»! — выкрикнула Лорана. — Как по-человечески ты рассуждаешь! А ведь в тебе самом эльфийского больше, чем ты сам думаешь, Танталас! Когда-то ты говорил, что носишь бороду не затем, чтобы скрыть свое происхождение, и я тебе верила. А теперь думаю — уж не ошиблась ли, я? Я провела среди людей достаточно времени, чтобы уяснить, как они относятся к эльфам. Однако я горжусь своим происхождением, а ты — нет! Ты стыдишься его! Почему? Из-за той женщины, которую ты любишь? Как ее звать — Китиара?

— Прекрати, Лорана! — Танис тоже сорвался на крик. Швырнув на землю факел, который держал в руках, он шагнул к эльфийке: — Уж если говорить об… отношениях, что ты скажешь про себя саму и про Элистана? Он, конечно, священник и жрец Паладайна, но при всем том он — мужчина! А я от тебя только и слышу, — тут он передразнил ее голос, — «Элистан так мудр», «спроси Элистана, он знает», «послушай Элистана, он скажет»…

— Не смей приписывать мне свои собственные грехи! — парировала Лорана. — Да, я люблю и чту Элистана, и он того стоит. Он — мудрейший и благороднейший из всех людей, которых я знаю! Он каждый день приносит себя в жертву — вся его жизнь есть служение людям… Но любовь… Я всегда любила и теперь люблю одного-единственного мужчину… хотя порою испрашиваю себя, не ошиблась ли я в нем! Помнишь, как в том ужасном месте, в Сла-Мори, ты сказал мне, что я веду себя как избалованная маленькая девочка? Так вот, с тех пор я повзрослела, Танис Полуэльф. За эти несколько месяцев я познала страдания и смерть. Я познала страх — такой страх, какого, я думала, и быть-то не может! Я научилась сражаться, я убивала врагов. И все это мучило меня так, что душа моя онемела — я уже не способна чувствовать боль. Но что хуже всего — это увидеть тебя таким, каков ты на самом деле…

— А я никогда и не претендовал на совершенство, Лорана, — сказал он тихо.

Серебряная и алая луны выплыли в небо; ни та ни другая не были полны, но светили достаточно ярко, и Танис разглядел слезы в лучистых глазах Лораны. Он потянулся обнять девушку, но она отшатнулась.

— Верно, не претендовал! — выговорила она с презрением. — Но как тебе льстит, когда другие считают тебя таковым!