– Но это же собака! – пролепетал хирург, отступая спиной к двери. – Я людей, извините… Вам нужен ветеринар.
– Ты че, учить меня будешь, кто нам нужен? – хмыкнул Каракуль, перегородив собой дверной проем. – Короче, за нашего песика ты получишь бабок столько, сколько загребаешь за год в своем лазарете, понял? А если будешь базарить, а не делом заниматься, я тебе глаза на затылок натяну, понял?
И Каракуль покосился с довольным видом на Кизила: мол, как шутка? Тот одобрительно заржал. Врач нахмурился и опасливо посмотрел на собаку. «Песик», в свою очередь, внимательно изучал чужака, вывалив язык величиной с лопату, а головка «песика» была с голову теленка… нет, пожалуй, больше. Из пасти торчали клыки, можно сказать, драконьи, а не собачьи. И вдруг Радж громогласно гавкнул, возмутившись бесцеремонным разглядыванием. Хирург, вздрогнув всем телом, сразу решился на возражения:
– Ребята, что хотите делайте, но без ветеринара не обойдемся. Я даже не знаю, какой наркоз дают животным. Сами посмотрите, он же меня не подпустит, разорвет.
– Верно, – дошло наконец до Каракуля. – Кизил, тащи ветеринара.
Кизил протискивался в узком дворике между старухами с кошками, детьми с крысами, дамочками с собаками. Все ждали своей очереди, видимо, ждали долго, потому разволновались, когда детина с рожей висельника беспардонно подошел к заветной двери:
– Вы куда? На прием? Очередь займите!
– Ша! – гаркнул Кизил, поморщившись и подняв руки вверх.
Оттолкнув пацана с щенком в руках, вошел в домик, похожий на сарай. Завидев неказистую девушку в белом халате, ткнул ей пальцем в грудь:
– Ты ветеринар?
– Я медсестра, – убрала она его руку.
– Что вам, молодой человек? – строго спросила тетенька в очках, писавшая что-то за столом. – Ветеринар я.
– Тогда собирайся. Собачку надо полечить.
– У меня прием… – возразила тетенька еще строже.
– А у меня времени нету, – сказал Кизил, сложил руки на груди и свирепо посмотрел на тетеньку, дескать, я против тебя ничего не имею, но… сама понимаешь.
Она, конечно, поняла. Покидала в кофр инструменты, какие-то ампулы, мази в склянках, попутно поинтересовавшись, что с собачкой. Людям во дворе объявила:
– Приема больше не будет.
– Как?! Почему?! Что за безобразие! – раскричалась публика, но Кизил и ухом не повел, прошествовал сквозь толпу, подталкивая вперед ветеринара.
– Вы же говорили – собачка, – обомлела ветеринар, увидев Раджа, – а это… это…
– Зверюга, – подсказал хирург.
– Наденьте намордник на собаку, что ли… – попросила ветеринарша.
– Хотел бы я посмотреть на того, кто наденет на Раджа намордник, – сказал Каракуль, хмыкнув. – Ему сроду намордник не надевали.
– Я не прихватила ружье, – растерялась она и обратилась к Кизилу: – Вам надо съездить и привезти. Медсестра должна быть на месте. Я боюсь к нему подойти.
– Кизил, ты дятел? – набросился на напарника Каракуль. – Ты че, не посвятил ее? Вали теперь и вези пушку с медсестрой на пару, понял?
Зато дог оказался не дятлом. Подозревая, что люди затеяли против него заговор, угрожающе рычал и передней лапой время от времени ударял по полу, предупреждая: если кто вздумает приблизиться – пожалеет. Когда Кизил привез медсестру и так называемое ружье – длинную трубку, сконструированную по типу духового ружья папуасов, – ветеринарша, заряжая его ампулой с иглой, спросила совета у хирурга:
– Может, ему двойную дозу? А?
– Ну уж не знаю, – развел тот руками, – собаки по вашей части. Но чтобы трупом лежал.
– Тогда тройную, – вздохнула она.
– Граждане врачи, погодите! – выступил Каракуль. – А после вашей тройной дозы он не того?.. Не окочурится?
– Это всего лишь обездвиживающее лекарство наркотического свойства, а не яд, – успокоила ветеринарша и протянула штуковину Каракулю. – Будьте добры, у вас, видно, есть опыт стрелять на расстоянии. Это просто, направляете на пса и резко дуете в противоположный конец.
Каракуль дунул несколько раз. Радж ощерился, показывая клыки, но лекарство подействовало быстро. Вскоре пес лежал на боку. Каракуль воскликнул:
– Готов! Прошу вас, граждане врачи, не стесняйтесь.
– Вы сначала убедитесь, что он спит, – перестраховался хирург.
– Пожалуйста, – широко улыбнулся Каракуль, подошел к собаке, погладил по шее. – Спит как сурок. А это что?
Под передними лапами дога лежал лоскут. Каракуль брезгливо взял грязный лоскут двумя пальцами и отправился на кухню, приказав врачам начать операцию.
На кухне у окна сидела, пригорюнившись, Лия – домработница Алекса. Ей двадцать пять, живет здесь же в маленькой комнате с семилетним сыном Антошкой. Завидев ее, Каракуль остановился с вытянутой вперед рукой. Что поделать, при ней в жилах Каракуля прекращается всякое движение крови.
Лия – лучший образец ассимиляции славянских и кавказских народов. Она никогда не пользовалась косметикой, однако и без того губы были красные, брови черные, цвет лица персиковый, волосы темно-каштановые, пышные, спускались до лопаток. Лия высокая, ноги у нее длинные, и грудь красивая, и сзади все как положено, короче, не скелет, обтянутый кожей. Но самое замечательное в ней – огромные черные глазищи с длинными ресницами и чувственный рот, сводившие Каракуля с ума. Его не раз подмывало дернуть за ресницы, проверить, настоящие или нет. И при такой внешности Лия была замкнутая, притягивая к себе мужчин, отвергала любые попытки сближения, ни для кого не делая исключений. Пробовал как-то Каракуль в лирическом порыве уложить ее прямо на кухне, так она надела ему на голову кастрюлю с сациви, благо, хоть не горячую! Затем убежала к Алексу, стала у стены, и ни слова. Тот: мол, в чем дело? Каракуль ворвался разъяренный, как лев, по роже и телу соус растекался. Алекс догадался обо всем, расхохотался, потом выпроводил Лию, а Каракулю лекцию прочел:
– Тебе баб мало? Какая разница – Лия или другая? Они все одинаковые. Сходи на набережную, там таких навалом и даже лучше. А Лию не трогай, раз не хочет. И запомни: на территории города она под моим покровительством. Если кто из вас причинит ей зло, мы с Раджем вам головы откусим. Верно, Радж?
– Гав! Гав! – ответил пес, словно понимал, о чем шла речь.
Больше Каракуль ее не трогал, а зудело. Нет, он не стал бы ее бить. Но реванш взял бы с удовольствием, если бы не Алекс. И кто мог подумать, что Лия решится на такое? Да он хотел осчастливить ее, заодно и себя, ведь одна же, чего ломаться? Подумаешь – не нравится он ей! Это дело наживное, понравится, когда попробует, – убеждал себя Каракуль. И продолжил настойчивые преследования, но теперь уже без наглых приставаний, а просто постоянно находился рядом, когда не надо было охранять Алекса, являясь живым напоминанием: или я, или никто.
…Лия повернула к нему печальное лицо, увидела лоскут.
– Что это? – спросила.
– Выкинуть, – очнулся Каракуль, а она отвернулась.
Бросил лоскут в мусорное ведро, потоптался. Однако не нашел, о чем с ней можно поговорить, направился к выходу. Она остановила:
– Скажи, Александр Юрьевич выживет?
Каракуль подошел к ней, но Лия все так же смотрела в окно. Ресницы слиплись, значит, плакала. Вообще-то ей было о чем беспокоиться: неизвестно, кто придет в этот дом в случае смерти Алекса, а Лии с сыном идти некуда. Розовая косынка прикрывала волосы, две пряди выбились, расползлись по длинной шее. Шея у нее – полный отпад. А талия… тоненькая-тоненькая, сроду за такую не держался. Каракуль сглотнул слюну, положил ладонь на ее плечо и сказал неуверенно:
– Он сильный мужик, здоровый… не плачь.
И погладил по шее. Лучше бы этого не делал, внутри все взбунтовалось. Лия даже не заметила, бесчувственная. Он достал из холодильника банку пива, ушел, вытирая пот со лба.
Пулю вынули, наложили повязку. Радж безмятежно храпел. Каракуль проводил хирурга в ванную, где тот вымыл руки, с любопытством рассматривая чудеса сантехники, ибо ванная Алекса – это неописуемая роскошь. Сухо поблагодарив охранника, хирург вернулся в спальню. Там ветеринарша воодушевленно долдонила о мерах предосторожности, когда надо будет привести пса на перевязку, с удовольствием раздавала небесплатные советы. Ветеринарская медсестра сидела в кресле, поджав ноги и поставив ступни носками внутрь. Каракуль, сам далеко не образец красоты, терпеть не мог некрасивых баб. Ему всегда хотелось прихлопнуть их как мух, чего таким зря небо коптить? Потому и уставился на медсестру, как на кусок дерьма на ботинке. Та надвинула юбку на колени. Каракуль рассмеялся про себя: вот дура, что она вообразила, кикимора? Тем временем хирург, вытирая тщательно и долго полотенцем руки, глядя на Раджа, поинтересовался:
