34 марта – 4 апреля 2 года. Орден

По пути я заметила трёх маленьких крокодилов, играющих у одного из островов, и поняла, что прошлые опасения могут оказаться обоснованными и через несколько лет река, скорее всего, будет кишеть опасными рептилиями. Местная жизнь не собиралась делать нам поблажек. Неизвестный катаклизм, произошедший до нашего появления, теперь даже радовал — если бы все неприятности навалились одновременно, выжить бы точно не получилось.  Рысь добралась до плота раньше, чем плот до берега. Пообщавшись с дочерью, я наконец причалила к мосткам и вытащила на мох своё плавсредство, чтобы его не унесло ветром. Что странно, сейчас у берега стояла не только Севина лодка, но и ещё один плотик. В это время к воде спустились встречающие, и закономерный вопрос отпал сам собой: у нас гостила волгорка. Точнее, уже собиралась уходить.  — Список пришлём ближе к вечеру, — поприветствовав меня, обратилась к гостье Лиля. — Но очень важно, чтобы среди стройматериалов был бамбук или тростник. Ещё из продуктов, по возможности, сахар и воск.  — Передам, — улыбнулась женщина, закрепляя на своём плоту плотно закрытое крышкой ведро. — Но всё-таки постарайтесь рассчитать конкретную потребность и перешлите список.  Экономист кивнула, распрощалась с волгоркой и, проследив, как та отплывает от берега, повернулась ко мне:  — А нам удалось продлить срок хранения репеллента почти на неделю, — похвасталась она. — Жаль только, что мазаться всё равно не реже четырёх раз приходится. Зато за прусами всё время гоняться не надо.  — Судя по всему, активное вещество не остаётся на поверхности кожи, а впитывается в неё, — поделилась я предположением. — Наверное, поэтому вода уменьшает раздражение, но не снижает эффективность. И в этом случае от язв избавиться не получится.  — Ничего, с ними уже легче дело обстоит. Видимо, поскольку реже мажемся, да ещё и в закрытом помещении отдыхаем, меньше яда попадает.  И действительно, язвы, хотя и не прошли полностью, но стали не такими глубокими. Росс высказал предположение, что продолжая пользоваться репеллентом, залечить их будет не так просто, но даже то, что наметились положительные изменения, давало большую надежду.  Наскоро перекусив, пообщавшись с другими детьми и покормив ручных фей, я пошла смотреть, что изменилось, пока ходила в экспедицию. А поменялось многое.  Укрытие, построенное Марком и его друзьями, продолжало функционировать, но теперь на мелководье появилось ещё две хижины — небольшие, около трёх метров в диаметре, похожие на перевёрнутые кверху дном плетёные корзины, брошенные на воду. Щели между прутьями заткнули мхом, который позволял воздуху циркулировать, но не пропускал гнус. Надземного входа в эти укрытия не было — желающие отдохнуть ныряли и залезали в дома через отверстие в днище. Зато и кровососы практически не проникали в хижины. Естественно, огня в них не предполагалось, но людей спасали наличие ночного зрения, свет, попадающий через подводный вход и экран общеплеменного компьютера, при необходимости используемый в качестве фонарика.  Немалое развитие получила и «научно-исследовательская» часть Ордена, превратившись чуть ли не в настоящую походную лабораторию. Причём своими силами такого прогресса достичь бы не успели — истинно свободные приходили ещё раз, привезли материал и помогли завершить самые трудоёмкие работы. А посвящённые начали производство хранящегося репеллента и как раз сегодня впервые отправили партию защитной мази в Волгоград.  Кстати, выяснилось, что Вероника случайно заказала более сложный инкубатор, чем сама предполагала. Да, он действительно с высокой точностью позволял регулировать температуру и влажность, но в гораздо более широких пределах: влажность от пяти до ста процентов и температуру — от минус тридцати четырёх до ста пяти градусов по Цельсию. Удивившись, я поинтересовалась, как ей это удалось, на что агроном пожала плечами:  — Я заказала инкубатор, который бы годился для выведения почти всех местных яйцекладущих животных... а потом подумала и добавила, что и для проращивания семян растений. Но никак не предполагала, что в эти пределы входит заморозка и температура кипения.  — Это точно, — кивнула я. — В результате у тебя не инкубатор получился, а что-то вроде высокоточного термостата с морозильником.  Кстати, немалую роль в технологии изготовления репеллента играли уникальные свойства «инкубатора» — он позволял достаточно быстро высушить (сконцентрировать) раствор пруссовского пота. Потом полученный концентрат растирали с жиром, воском и ещё несколькими добавками до однородности, быстро нагревали до шестидесяти двух градусов в закрытой ёмкости и тут же охлаждали — и то, и другое при постоянном встряхивании, для равномерного перемешивания. Причём стоило даже немного пересушить или недосушить концентрат, перегреть, передержать, дать расслоиться, позволить смеси контакт с воздухом или недостаточно быстро её остудить, как свойства репеллента сильно ослабевали, а то и вовсе пропадали, в результате он уже не годился для использования и бракованную порцию приходилось выбрасывать.  — Хорошо, что у нас такое значительное продвижение, но плохо, что производство сильно зависит от инкубатора, — поделился Маркус. — Во-первых, это накладывает непреодолимое ограничение на объём выпуска (даже если будет достаточно материалов), а во-вторых — лишившись инкубатора, мы уже не сможем восстановить производство. Поэтому надо искать другую методику, которую бы можно было применять без использования начальных вещей. — И ещё, — с азартом блестя глазами, вставила Лиля. — Я уже всех уговорила, только ты осталась. Надо добиться, чтобы этот и последующие рецепты репеллента не ушли за пределы нашего племени... ну и, так и быть, межплеменного правительства. Пусть в первую очередь мы учёные, но этот продукт должны выпускать только посвящённые. И никак иначе.  — Именно, — кивнула Света. — У сатанистов есть тайны, которые дают им силу и влияние, волгорцы наводят контакты, и в результате оказались в выигрыше — их селение стало центром. А теперь и у нас тоже будет своя сила.  — «Думаешь, правительство согласится?», — поинтересовалась я по тайной связи.  — «Думаю, что шансы неплохие. Они и сами должны понимать причину. К тому же мы ведь не откажемся делиться репеллентом — только рецептом», — ответила Света, вздохнула и устало сгорбившись, ушла отдыхать.  Если раньше нам каким-то загадочным образом удавалось противостоять болезням, то теперь они поразили многих свободных. Врачи предполагали, что большую негативную роль сыграла кровянка: народ практически не мог есть во время тухлых дождей, из-за чего ослаб. Но, возможно, этот микроорганизм и сам по себе ослабил иммунитет — и то, что было угрозой, стало реальностью. К сожалению, новая беда не обошла стороной и Орден. Вероника, Света и Илья страдали от сердечной болезни (по симптоматике очень похожей на ту, которая когда-то поразила Вадима). Лекарств от неё так и не нашли, и единственное, что могли сделать — так это побольше отдыхать. Впрочем, у химика уже намечались положительные изменения, хотя всё равно стоило начать работать, как приступы возобновлялись. К счастью, у нас была возможность дать больным время на выздоровление. Больше половины детей, Дет, Росс и Маркус подцепили какую-то кишечную инфекцию. На некоторое время облегчить их состояние позволял растёртый древесный уголь с густым отваром красного мха, но всё равно больным приходилось бегать в туалет почти каждый час. Кстати, инженер снова возвёл это необходимое строение, но на сей раз махнул рукой даже на видимость приличий и удовлетворился самым минимумом: покрыл настилом с несколькими дырками небольшой овраг. Ни стен, ни даже плетня, только навес от дождя и пара кустов по бокам — в результате посетители находятся практически на всеобщем обозрении. Впрочем, данный факт никого не смущал: народ не обращал внимания на справляющих нужду, а те не тушевались и облегчались в своё удовольствие.  Дети, несмотря на то, что большинство из них едва преодолели годовалый возраст (чуть больше двух земных лет и девяти месяцев), уже принимали полноценное участие в жизни племени. Да и мы воспринимали их не как маленьких, а чуть ли не как подростков: не по росту или виду, а по самостоятельности и возможности поручить какое-нибудь, пусть не сложное, дело и не беспокоиться о том, будет ли оно выполнено. Полукровки уже полностью прекратили властвовать над остальными, будто потеряв интерес к этому занятию. Впрочем, не думаю, что сейчас им бы удалось управлять другими детьми. Отношения между полукровками и остальными стали более отстранёнными, даже холодными. Не в том плане, что этим детям отказывали в контакте или не считались с интересами, просто исчезла эмоциональная близость. И не по причине предвзятости — сами полукровки стали менее чувствительными и даже когда пытались изображать эмоции, это получалось плохо, слишком наигранно и не вызывало доверия, а лишь отторжение. Быстро поняв, что такое поведение больше не проходит, Дима, Лорд и Дина прекратили попытки и стали вести себя естественно, но и гораздо менее эмоционально. Они тоже принимали участие в жизни племени, были очень прилежными и аккуратными, но с каждым днём всё больше отстранялись от остальных: не участвовали в общих играх или приготовлении лакомств — и то, и другое их практически перестали интересовать. Единственное, что вызывало любопытство и сильные искренние эмоции — это решение задач и головоломок, а также получение новых знаний. И самой частой забавой полукровок стало сложение, деление и умножение в столбик. Вроде бы и рано — других детей совсем не привлекал абстрактный счёт, –- но для Димы с друзьями задание поделить два числа (а особенно — больших или чтобы получалась неправильная дробь) было наилучшей наградой за труды.  Появление межплеменного правительства позволило нам сделать очень большой шаг вперёд. Если раньше, даже после начала сотрудничества, мы контактировали и совместно работали почти исключительно над внешними проблемами (за редким исключением) и предпочитали скрывать силу и слабость своих племён из страха показать уязвимость, то теперь такая необходимость отпала. Хотя внутреннему кругу всё равно оказалось сложно привыкнуть говорить достаточно откровенно, но главный барьер удалось преодолеть, и взаимодействие между племенами вышло на новый этап. Сатанисты теперь смогли больше сил отдавать поддержанию порядка и слежке, мы — исследованиям и разработкам, а волгорцы — организации и взаимодействию с остальными свободными. В том числе, в качестве отработки они могли организовать людей на заготовку стройматериалов — и посвящённым с сатанистами уже не приходилось думать над этой проблемой.  Кстати, межплеменное правительство почти сразу же проголосовало за то, чтобы позволить нам сохранить тайну репеллента. Общее мнение высказал Вадим:  — У моего племени есть сила и возможность силового воздействия, у волгорцев — власть и авторитет. Они пользуются наибольшей популярностью и даже любовью народа за открытость и готовность помочь. У посвящённых до сих пор не было власти — теперь она появится. И это хорошо — только сдерживая друг друга, мы сможем сохранить баланс и не перекосить союз в чью-то сторону.  — Тем более, что это ваше достижение и отбирать его было бы бесчестно, — добавил волгорец.  Росс с радостью поддержал мою идею с экспериментами над феями. И даже, невзирая на возражение остальных, настоял на том, что в исследованиях рациональнее использовать семью, живущую по соседству — так будет легче наблюдать.  — Больные феи такие же ядовитые, как и здоровые, — высказала я мысль, которая уже давно засела в голове и не хотела уходить. — Но защиты от насекомых у них нет. Более того, я проверила пот ручных фей — он тоже по ядовитости не слабее, чем у здоровых. Значит, то вещество, что даёт защиту, по крайней мере, специфичную, может оказаться гораздо менее вредным, чем мы предполагали вначале.  — Логично, — кивнул Илья.  — Отсюда вывод — мы должны постараться найти фактор, который позволяет феям вырабатывать репеллент. А заодно — понять, что именно им является, и попытаться отделить зёрна от плевел... точнее — защитное вещество от яда, — добавил Росс. — Для начала, можно вскрыть одну здоровую и одну больную фею, сравнить строение и посмотреть, не поражён ли какой-то специфический орган.  — Стоп! — резко возразила я. — Сначала попробуем обойтись без убийства.  — Это из-за твоего обещания? — неодобрительно нахмурился зеленокожий.  — Не только. Если здоровых наловить не так трудно, то больных у нас только трое — и глупо было бы так ими так разбрасываться. Надо постараться сохранить экземпляры как можно более целыми, — заметила я. — Мало ли по какой случайности можем их потерять.  — Согласен, — подумав, признал мою правоту Росс. — Значит сначала ищем источник репеллента не калечащими способами.  — И налаживаем массовое производство по уже существующему рецепту, — добавила Лиля. — Я бы даже это как первоочередную задачу поставила.  — Нет, с исследованиями тянуть нельзя, — покачал головой зеленокожий. — Вдруг подопытные погибнут и мы упустим такой уникальный шанс.  Мы с Россом долго сравнивали соскобы кожи, волосы и различные выделения фей, но безрезультатно. Ручных приходилось держать в клетке, поскольку стоило дать им свободу, как феи тут же шли к диким выяснять отношения и разгоралась драка.  Йети вели себя спокойно, правил не нарушали, но порой проявляли сильное любопытство. Уже через несколько дней наблюдающий за группой Марка мужчина-йети не смог остаться в стороне и присоединился к работе. Истинные пока были слишком заняты, поэтому, несмотря на желание пообщаться, мы с Марком не виделись, но каждый день разговаривали по телефону.  Росс с Вероникой рассказали, что кровянка не просто так оккупировала лес. Это амебоидное создание не питалось ничем... за исключением чёрной пыли и её спор. Именно кровянка освободила джунгли от эпидемии гнили. А тухлые дожди — ничто иное, как те же амёбы, но уже погибшие от голода.  — Я пытался их сохранить, — поделился Росс. — Но они, заразы, и в колбе сдохли. А вот споры чёрной пыли в другой колбе остались. Так что ни в коем случае её не открывайте — вдруг споры разлетятся, чёрная пыль размножится и опять всё пожрёт.  Через несколько суток, когда Веронике стало легче и болезнь чуть отступила, я выкопала один из маленьких репеллентных кустов (благо их взошло порядка двадцати штук). При этом главной задачей было как можно меньше повредить корни, из-за чего работать пришлось долго. Хотя почти вся корневая система куста находилась буквально в нескольких сантиметрах от поверхности, один, самый толстый, основной корень уходил вниз почти на метровую глубину. Ругаясь и делая частые перерывы, я ковырялась в неподатливой, переплетённой корнями других растений, земле несколько часов, пока не достигла толстого корневища дерева. Именно тут заканчивался куст — его корень крепко сросся с деревом и, судя по всему, тянул из него соки.  — Паразит, — мы с Вероникой одновременно пришли к очевидному выводу.  — Видимо, поэтому он и не всходил — сначала искал хозяина, на котором можно укрепиться и паразитировать, — заметила агроном. — А значит, если посадить боб в ранку на корне дерева, то, скорее всего, получится вырастить серебристого лешего там, где требуется.  — Думаю, что ты права, — кивнула я. — По крайней мере, попробовать точно надо.  Вера пребывала в радужном настроении, которое не смог испортить даже прихвативший её понос. Когда изменился ландшафт и вылезли скалы, вместе с ними над поверхностью оказались и некоторые ценные минералы. Не прямо на виду, но порой под достаточно тонким (от миллиметра до сантиметра) слоем основной породы, которую удавалось подковырнуть и отломать. В том числе, в той скале, которая унесла вверх половину старого селения, оказалось месторождение золота. На одном из соседних обрывов геолог обнаружила графит и алмазы, чуть дальше — тоже графит, ещё в одной скале — некое подобие мрамора, потом опять золото...  — Что удивительно, — делилась с нами Вероника, возвращаясь из очередного поиска. — Минералы расположены совсем не так, как должны бы, и по виду месторождения скорее напоминают осадочные, чем вулканические. Даже графит и алмазы, что вовсе странно.  А ещё геолог рассказала, что ни разу не встретила застывшей лавы или чего-то подобного.  — Алмазы явно указывают, что под нами не всё спокойно, — заметила она. — Но других признаков нет.  Вероника надолго задумалась, а потом с опаской покосилась на выходящую золотую жилу.  — Вот знаете, на что это немного похоже? — сказала она. — Как если бы минералы образовались, а потом их выковыряли или вымыли из вулканической породы и переправили в другое место. Потому что они достаточно плохо сочетаются между собой.  — Но если минералы перемещали, а это вполне в силах керелей, то не может ли оказаться так, что нас посадили на искусственную, только недавно сделанную планету? — высказал идею Игорь.  — Ага, а планету сделали тяп-ляп, совсем не глядя на то, что и где должно быть, — рассмеялся Сева. — Нет, думаю, такое даже керелям было бы сотворить сложно.  — Может быть и другой вариант, — высказал предположение Маркус. — Что, если там, — физик указал вниз, — есть некие условия, при которых этот камень находится в жидком состоянии даже без усилий камнегрызов? Тогда под нами могут течь каменные реки, которые и принесли откуда-то всё то, что мы сейчас находим.  — А ещё, — резко прекратив веселиться, вздохнул инженер, — никто из нас не знает, как устроен этот мир. И какие процессы протекают под землёй. Кора-то совсем другая, вдруг и минералы образуются по какому-то иному принципу?