— А ты? Если я соглашусь, что будет с тобой?

— Найду себе новую больницу, мы уже говорили с тобой об этом, — просто ответил Стив, и Мередит снова поразилась его спокойствию и выдержке.

— А если ты не приживешься на новом месте?

Правда, Кэл уверял, что качество жизни в Калифорнии лучше, чем на востоке страны. Но что бы там ни говорили, по сравнению с Нью-Йорком Сан-Франциско — провинция. Оба они привыкли к Нью-Йорку, где прошла вся их жизнь. Стив любит свой город, может быть, даже больше Мередит; сумеет ли он привыкнуть к новому месту?

— Чем попусту гадать, лучше мне приехать и взглянуть на Калифорнию своими глазами, — резонно ответил Стив. — Завтра после работы я прилечу, загляну в пару-тройку местных больниц — после этого и будем разговаривать. Может быть, мне удастся освободить и понедельник — тогда у нас будет четыре дня в распоряжении. Согласись, при моей работе — срок немалый.

Милый, я тебя люблю! — прошептала Мередит, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. — Стив, если ты приедешь, это… это…

— Отлично, значит, договорились. Кроме всего прочего, должен же я своими глазами взглянуть на этого Доу и убедиться, что он не такой уж красавчик, как ты рассказывала! Твои слова насчет Гэри Купера все еще не дают мне покоя.

Стив, конечно, шутил, но Мередит услышала в его голосе серьезные нотки. О чем ему волноваться? Она не променяет Стива и на сотню Кэлленов! Нет на свете такой силы, которая могла бы их разлучить!

— Красоту Кэла Доу я в расчет не беру, — ответила она. — Меня интересуют только его деловые достоинства. А достоинств у него в избытке. Вот увидишь, не пройдет и пары лет, как мы увеличим объем производства втрое, а прибыль…

— «Мы»? Похоже, для себя ты уже все решила, Мерри! И все же не говори «да», пока не будешь твердо уверена. Я прилечу завтра вечером. Давай договоримся, где нам встретиться.

— Дай мне знать, когда прилетаешь, и я встречу тебя в аэропорту. И, Стив…

Мередит запнулась, не зная, как высказать то, чем переполнено ее сердце. Кажется, никогда она не любила Стива сильнее, чем теперь! Любила в нем ум, доброе сердце, порядочность, потрясающее чувство юмора; любила его лучшее в мире тело, волнующую мужскую красоту и сексуальность… Но более всего восхищалась его великодушием.

— Спасибо, любимый, — произнесла она наконец. — Не могу выразить, что ты для меня делаешь.

— Не только для тебя, малыш. Что, если нам обоим переезд принесет счастье? Может быть, на новом месте мы решимся наконец завести ребенка? Знаешь, я думал и об этом.

Мередит промолчала, и Стив понял, что сейчас не стоит настаивать на ответе. Ей и без этого есть о чем поразмыслить.

После разговора Мередит неподвижно сидела в кресле, погрузившись в глубокую задумчивость. Ее переполняли незнакомые прежде ощущения: казалось, какая-то неодолимая сила подхватила ее и несет прочь от всего, что было ей мило и привычно, вперед, к неизвестному будущему — блестящему и заманчивому, но немного пугающему.

Весь четверг Мередит провела с Кэлом. В этот день он знакомил ее со служащими, занимающими на предприятии ключевые посты. Беседы с ними были для Мередит не только интересны, но и полезны: теперь она представляла себе механизм работы во всех деталях.

После обеда она позвонила к себе на работу. Там не произошло ничего, что требовало бы ее вмешательства. Мередит сказала, что улетает на несколько дней по семейному делу; они и не подозревали, что в мыслях она уже именует фирму с Уолл-стрит своей «прежней работой».

— Не хочешь ли сегодня поужинать со мной и с детьми? — спросил Кал вечером, когда они собрались уходить.

Все уже разошлись; они остались одни в здании. Мередит уже заметила, что в Калифорнии, в отличие от Нью-Йорка, служащие не засиживаются на работе долго. Трудоголики с Восточного побережья сплошь и рядом работают до девяти-десяти часов, а то и до глубокой ночи; здесь же кабинеты пустеют уже вскоре после пяти. Кэл прав, калифорнийцы живут в ином ритме. Они больше внимания уделяют здоровью, личной жизни, развлечениям. Жители Нью-Йорка работают до изнеможения, а вернувшись наконец домой, бессильные валятся в постель или, в лучшем случае, плюхаются в кресло перед телевизором. Калифорнийцы же засветло уходят с работы и отправляются играть в теннис или поработать в саду. Поэтому и выглядят и держатся они иначе. Среди калифорнийцев редко встретишь человека бледного, изможденного, осунувшегося; все они подтянуты, мускулисты и загорелы, все ходят, гордо расправив плечи и смело глядя вперед. А ньюйоркцы выглядят озабоченными.

— Это было бы чудесно, но в девять прилетает Стив, и я должна его встретить, — объяснила Мередит.

— Тогда поужинаем пораньше. А потом я отвезу тебя в аэропорт.

— Это не обязательно. Я возьму такси, а потом мы с ним поедем в отель и поговорим обо всем.

Кэл уже назначил для Стива на завтрашний день встречи в Главном госпитале Сан-Франциско и в Окленде. Кроме того, Мередит знала, что Стив уже созвонился со своими стэнфордскими друзьями. Так что в пятницу он будет занят; если они хотят поговорить по душам, это надо сделать сегодня.

Самой Мередит завтра тоже скучать не придется: Кэл обещал познакомить ее с важными клиентами. Сегодня они слышали новости с биржи: количество проданных акций неуклонно росло. «Все складывается как нельзя лучше, наверное, сама судьба на нашей стороне», — думала Мередит.

— Соглашайся, Мередит. Устроим пикник на заднем дворе. Я сам поджарю гамбургеры и хот-доги на всех.

Вот что еще удивляло и привлекало Мередит в Кэле — полное отсутствие снобизма, обычной черты богатых и удачливых. Неделю назад он ужинал в элитном лондонском клубе, а сегодня готов своими руками жарить на заднем дворе хот-доги и гамбургеры. Нет, такое зрелище она не в силах пропустить!

— Хорошо, Кэл, — согласилась она, — если только дети не будут возражать.

Она до сих пор не могла забыть, как встретили ее дети Кэллена в прошлый раз!

— Все будет хорошо, — успокоил ее Кэл. Действительно, в основном все прошло нормально.

Энди первым поздоровался с Мередит и торжественно, «по-взрослому» пожал ей руку. Оказывается, он запомнил, что муж у нее — доктор. Джули держалась суховато, но вежливо. Даже спросила, как прошел полет, и сообщила, что отец привез ей из Парижа «обалденный свитер». Мередит не стала рассказывать, что помогала Кэлу выбрать подарок для дочери, хоть в глубине души и была очень рада, что Джули ее выбор пришелся по вкусу.

Одна Мэри Эллен не желала менять гнев на милость. Увидев, как Кэл помогает Мередит выйти из машины, она вспыхнула и бросилась в дом. За ужином сидела мрачнее тучи. Когда Мередит упомянула, что встретилась в Лондоне с ее матерью, Мэри Эллен бросила на нее подозрительный взгляд исподлобья, а несколько минут спустя буркнула, что у нее много уроков, и скрылась у себя в комнате.

— Они с матерью не слишком ладят, — объяснил Кэл, когда дети встали из-за стола и разошлись по своим делам. Симпатичная пожилая экономка (Кэл рассказывал, что эта женщина — настоящий подарок) убрала со стола и подала кофе. — Мне кажется, Шарлотте неприятно сознавать, что у нее такая взрослая дочь — это напоминает ей о собственном возрасте. Свою досаду она вымещает на Мэри Эллен, а та уверена, что мать ее терпеть не может. Она тяжелее всех переживала уход матери — ведь ей тогда было уже шесть, а в этом возрасте дети понимают больше, чем мы думаем.

Мередит молчала: ей было жаль эту угрюмую девочку, обреченную жить с чувством собственной неполноценности и обидой на весь свет. Что может быть тяжелее, чем сознавать, что самый близкий человек — родная мать — видит в тебе лишь досадную обузу? Вот еще одна жертва бессердечия и безответственности Шарлотты, думала Мередит. Еще одна незаживающая рана, еще одна искалеченная судьба.

Когда подошло время ехать в аэропорт, Кэл снова предложил ее подвезти, но Мередит наотрез отказалась, и он не стал настаивать. Кэл понимал: первый вечер им со Стивом лучше провести наедине.