– Нет. Мы собираемся через несколько дней отослать тебя домой к твоей маме, – ответил Питер.

Сэм, кажется, не поверил ему, хотя Питер, похоже, знал, что говорит. Вот в намерениях остальных Сэм не был уверен. Он слышал, как они двигались и разговаривали в другой комнате, но никто из них ни разу не зашел к нему. Они были рады взвалить эти обязанности на Питера. Он сказал им, что охраняет их капиталовложения, и это показалось им забавной шуткой.

– Они собираются позвонить и попросить у мамы денег? – тихо спросил Сэм, и Питер кивнул.

Мальчик ему нравился гораздо больше, чем все остальные. Намного. Остальные были мерзкими типами. Они без конца говорили об убитых полицейских и о том, как приятно было убивать их. Питера тошнило от их разговоров. Во много раз приятнее было поболтать с Сэмом.

– В итоге именно так и будут развиваться события, – сказал Питер в ответ на вопрос Сэма.

Питер не сказал, когда это произойдет, потому что и сам не был в этом уверен. По плану все должно было произойти через пару дней.

– У нее нет денег, – тихо сказал Сэм, пристально глядя на Питера, словно пытаясь понять, что он за человек. Он ему почти нравился, хотя и не совсем. Как-никак он был одним из похитителей. Но он все-таки хорошо с ним обращался.

– Нет чего? – рассеянно переспросил Питер.

Он думал совсем о других вещах, например, о том, как им удрать подобру-поздорову, когда все закончится. Их планы были четко разработаны, но он тем не менее нервничал. Эта троица направлялась в Мексику, а оттуда с поддельными паспортами в Южную Америку. Питер собирался в Нью-Йорк, где был намерен попытаться встретиться со своими дочерьми. А потом он думал уехать в Бразилию. Там у него имелись друзья еще с тех времен, когда он занимался наркотиками.

– У моей мамы совсем нет денег, – тихо повторил Сэм, как будто делился с Питером секретом.

– Уверен, что у нее есть деньги, – улыбнулся Питер.

– А вот и нет. Из-за этого и мой папа убил себя. Он все потерял.

Питер сел на кровать и долго смотрел на мальчика. Интересно, понимает ли малыш, что говорит?

– Я думал, что твой папа погиб в результате несчастного случая, что он упал за борт судна.

– Он оставил маме письмо. Она сама сказала адвокату моего папы, что он убил себя.

– Откуда ты это знаешь?

Сэм на мгновение смутился, потом признался:

– Я подслушивал возле ее двери.

– Она говорила с ним о деньгах? – всполошился Питер.

– Много раз. Они говорят об этом почти каждый день. Она сказала, что от денег ничего не осталось. У них много «логов» или чего-то в этом роде. Она так и говорит: у нас нет ничего, кроме «логов», – сказал Сэм. Питер понял, о чем шла речь. Она, очевидно, говорила о долгах, а не о «логах». – Она собирается продать дом. Нам она об этом еще не сказала.

Питер кивнул, потом строго взглянул на него:

– Больше никому не говори об этом. Обещаешь?

Сэм кивнул с самым мрачным видом.

– Если она не заплатит им, они убьют меня, ведь правда? – спросил Сэм, глядя на него печальными глазами. Но Питер покачал головой.

– Я не позволю им сделать это, – прошептал он. – Я тебе обещаю. – Потом он вернулся ко всем остальным.

– Ну и ну! Ты проводишь слишком много времени с этим парнишкой, – заметил Старк.

Уотерс неодобрительно взглянул на него:

– Радуйся, что это приходится делать не тебе. Я бы тоже не хотел этим заниматься.

– Я люблю детишек, – заявил вдруг Джим Фри. – Однажды я съел одного. – Он громко расхохотался в восторге от собственной шутки.

Он всю ночь пил пиво. Ему никогда не предъявлялось обвинения в насилии над ребенком, и Питер был уверен, что он врет, тем не менее ему это не понравилось. Ему в них не нравилось все.

Питер ничего не говорил Уотерсу до следующего утра, потом, всем своим видом выражая беспокойство, спросил:

– А что, если она не заплатит?

– Заплатит. Она ведь хочет вернуть своего ребенка. Она заплатит столько, сколько мы запросим, – сказал Уотерс. По правде говоря, прошлым вечером они обсуждали возможность запросить больший выкуп, чтобы получить большую долю.

– А если не заплатит?

– А ты как думаешь? – холодно произнес Карл. – Зачем он нам нужен, если она не заплатит? Отделаемся от него и исчезнем ко всем чертям, – заявил он.

Именно этого и боялись и он, и Сэм.

Однако сделанное Сэмом прошлым вечером признание относительно финансового положения его матери заставило Питера взглянуть на ситуацию в совершенно новом свете. Ему никогда не приходило в голову, что она разорена. Хотя у него раза два возникали кое-какие сомнения, но он никогда всерьез не верил, что она банкрот. Теперь он думал по-другому. В том, как Сэм повторил подслушанный разговор, что-то подсказало Питеру, что это правда. Это также объясняло причину того, что она нигде не бывала и что в доме не было прислуги. Он ожидал, что она ведет насыщенную светскую жизнь, а узнав, что она предпочитает сидеть дома, решил, что это объясняется ее любовью к детям, хотя в действительности за этим крылось нечто большее. Он чувствовал, что подслушанный Сэмом разговор матери с адвокатом отражает действительное состояние дел. И все же в понятие «нет денег» разные люди вкладывают разный смысл. У нее, возможно, кое-что все же осталось, пусть и не так много, как было когда-то. Хотя письмо, написанное перед самоубийством, было интересной подробностью. Если это правда, то от огромного состояния Аллана Барнса, возможно, и впрямь ничего не осталось. Питер был глубоко озадачен, он целый день думал о том, что это может означать для него и остальных. И особенно для Сэма.

Они просидели еще два дня, потом наконец решили позвонить ей. Все четверо согласились, что время настало. Они воспользовались непрослеживаемым сотовым телефоном Питера, и он набрал номер. Она ответила сама с первого звонка. Голос ее звучал хрипло, а как только она услышала, кто звонит, совсем сломался. Питер говорил спокойно, молча переживая за нее. Чтобы она поняла, кто говорит, он сказал, что у него есть новости о ее сыне. Разговор слушал специалист по переговорам, и все они делали все возможное, чтобы проследить, откуда звонят.

– Один мой друг хотел бы поговорить с вами, – сказал Питер и прошел в дальнюю комнату, а Фернанда затаила дыхание и лихорадочно жестикулировала Теду. Он уже понял. Специалист по переговорам слушал разговор вместе с ней. Разговор записывался на пленку.

– Привет, мамочка, – сказал Сэм.

У нее перехватило дыхание, глаза наполнились слезами.

– С тобой все в порядке? – Она так дрожала, что едва могла говорить.

– Да, со мной все в порядке, – только и успел сказать Сэм, потому что Питер отобрал у него трубку, так как за ними наблюдал Уотерс.

Питер побоялся, что Сэм, чтобы успокоить Фернанду, скажет ей, что он хорошо к нему относится, а Питеру не хотелось, чтобы другие слышали это. Отобрав трубку у Сэма, Питер заговорил с ней. Он говорил вежливо и спокойно, чем удивил ее. После того что она видела в своем доме четыре дня назад, она ожидала, что все они выродки. Но этот, судя по всему, таким не был. Он говорил как положено образованному человеку, тон его был вежлив и, как ни странно, даже нежен.

– Автобусный билет вашего сына до дома будет стоить вам ровно сто миллионов долларов, – и глазом не моргнув сказал Питер, а остальные слушали его и кивали, выражая одобрение. Им нравился его стиль. Он говорил по-деловому, вежливо и холодно. – Начинайте считать грошики в кошельке. Мы скоро позвоним вам и скажем, каким образом вы должны их передать, – сказал он и отключился, не дав ей ответить. Он повернулся к остальным, и те взревели в знак одобрения.

– Сколько времени мы дадим ей? – спросил Питер. Он договорился с Эдисоном, что для завершения операции потребуется неделя или, самое большее, две. В то время им казалось, что давать более продолжительный срок не было необходимости. Однако после того, что сказал Сэм, Питер сомневался в том, что время, которое они дадут для сбора денег, вообще имеет какое-нибудь значение. Если у нее их нет, то такую сумму ей все равно негде взять. Даже если у Барнсов где-нибудь имеются какие-то долгосрочные вклады. Но и в этом случае она, возможно, смогла бы собрать не более одного или двух миллионов. Но судя по тому, что говорил Сэм о долгах и о самоубийстве отца, Питер не был уверен, что у нее есть даже такая сумма. К тому же даже два миллиона, разделенные на пять частей, – вещь бесполезная: игра не стоит свеч.