Его руки бессильно разжались, Анжелика с облегчением перевела дух и уселась на корточки возле раненого. Трясущимися руками она опустила в горячую воду чистые тряпки. Настал черед присохшей к ране грязной повязки. Как можно решительнее она отодрала ее от кожи – и ахнула, не поверив своим глазам:

– И ты… ты допустил такое только потому, что сомневался во мне?! Ты был готов умереть от заражения, но не…

– Я свалял преогромного дурака, Анжелика, – горько рассмеялся Гарет. – И думаю, не в последний раз. Единственное, в чем я уверен, – ради тебя я готов пойти на все.

– Ну ладно, малый, валяй выкладывай! Что там стряслось? Тебя отшили? Девчонке показалось мало того, что ты смог предложить?

Питер замялся, нерешительно поглядывая на раздраженную физиономию старшего брата, сидевшего во главе стола. Мери хранила упорное молчание. Ей явно было не по себе. Питеру вовсе не хотелось, чтобы возникшее между их троицей несогласие переросло в настоящую вражду. Он почел за благо потихоньку убраться из столовой, но резкий окрик Брока остановил брата на полпути.

– Эй, я, кажется, задал вопрос! И надеялся, что тебе хватит хороших манер, чтобы ответить, прежде чем уйти!

– А если мне кажется, что это не твое дело? Брок медленно встал из-за стола, побагровев от гнева. Но сдержался, и в его голосе прозвучала печаль:

– Малыш, не забывай, что мы с тобой одной крови. И мне небезразлично то, что с тобой творится, и больно видеть тебя несчастным. Я уже смирился с тем. что ты привезешь девчонку с собой. – Он покосился на встревоженную жену и сокрушенно покачал лохматой головой: – Мери мне все уши прожужжала и кое в чем добилась своего. Оно и верно: дело не в том, какова кажется девчонка мне. Важно то, что увидал в ней ты. Надеюсь, что тебе по крайней мере хватило ума не звать ее замуж… – Брок упрямо качнул головой, услыхав сдавленное восклицание Мери, и продолжил: – Впрочем, что бы ты там ни решил – это твое дело. Я больше не стану на тебя давить и пытаться переубедить. – Он замолк и внимательно всмотрелся в застывшие черты младшего брата. Однако тот по-прежнему молчал, и Брок добавил: – Но ради всего святого, парень, мы целый день ждали, с чем же ты вернешься. Не заставляй нас ждать и дальше…

Питер отчаянно затряс головой. Под тонкой кожей проступил яркий румянец, а голос прозвучал непривычно глухо:

– Поздно же ты опомнился, Брок. Но коли тебе так неймется, я скажу напрямик. Я ее не видел.

– Не видел?.. – Брок ошалело уставился на брата. – Ты что же, передумал? Ведь ты…

– Передумал? – обреченно рассмеялся Питер. – Я просто вел себя как последний дурак, не поверив, что на асиенде мне сказали правду! Мне пришлось отправиться к ней домой… и самому убедиться, что она уехала…

– Уехала?!

Слова застряли у Питера в горле, и он сокрушенно кивнул. Наконец он нашел в себе силы продолжать – ив каждом слове слышалось отчаяние:

– Да, именно так. Она уехала. Я опоздал. Твой дружок, Гарет Доусон, оказался проворнее меня. Он не ждал у моря погоды. Он просто взял и увез ее с собой в Техас…

– Взял с собой… – Невольное восклицание Мери заставило Питера обратить к ней застывшее от горя лицо: – Он женился на ней?

– Нет, – качнул головой Питер, – и не похоже, что это ее волновало. Только такой дурак, как я, мог предложить ей руку и сердце.

– Питер… – В голосе Мери прозвучала такая боль, что он снова не удержался от горького смеха:

– Итак, мне преподали хороший урок. – Теперь он обращался к брату: – Брок, ты был прав с самого начала. Она ко мне равнодушна. И если уж быть честным, она ни разу не давала мне повода надеяться. Я сам все выдумал. Она сделала свой выбор, и этим человеком оказался не я. От асиенды путь неблизкий, было вдоволь времени для размышлений. И я решил, что хватит валять дурака. С этим покончено. Я выбросил ее из головы. – Питер замолк и посмотрел на растерянные лица Брока и Мери. – И я прошу вас больше не вспоминать при мне ее имени. Я хочу забыть о ее существовании, понятно?

Уже на полпути к дверям Питер услыхал бормотание Брока:

– Да, малыш… конечно…

– Анжелика! – Она мигом оказалась возле Гарета, однако его воспаленный взор был устремлен куда-то в пространство. Рассеянно щурясь, он потряс головой: – Черт побери, она сбежала! Так я и знал, что сбежит! Так я и знал…

– Гарет!.. Гарет, посмотри на меня! Я здесь, рядом. – Она взяла его руку и прижала к своей щеке. – Видишь, Гарет, я здесь.

Гарет вроде бы внял ее словам.

– Уже темно, Анжелика. Почему ты не спишь? Нам придется встать пораньше. У нас мало времени,

– Нет, Гарет. Тебе нужен отдых… должна зажить твоя рана…

– Нет… нет…

Он собрался встать, и Анжелика испугалась. Вот уже несколько часов Гарет то бредил, то впадал в забытье. Анжелика постоянно поила его травяным чаем, однако это не помогало. Краткое облегчение, дарованное купанием, давно миновало, лихорадка медленно, но верно брала свое.

Анжелика не знала иного способа облегчить его страдания и упорно раз за разом заваривала новую порцию трав, как только пустел котелок. При этом она постоянно меняла горячие компрессы на ране. Благодаря им воспаление немного уменьшилось – но зато возобновилось кровотечение.

Стараясь не поддаваться панике, Анжелика судорожно припоминала наставления падре Мануэля, лечившего Карлоса, однако в голову не приходило ничего нового. Если бы только здесь был сам священник – такой спокойный и уверенный, с его врожденным талантом целителя! Однако в этой глуши не от кого ждать помощи, все зависит только от нее самой. Гарет был абсолютно беспомощен.

Он все еще старался подняться на ноги, и Анжелика в отчаянии повторяла:

– Гарет, сейчас ночь. Нам надо выспаться. Если ты не отдохнешь, то никогда не поправишься! Ложись и отдыхай… вот так… – Она заставила его опуститься обратно на одеяло и улеглась рядом.

Доусон повернулся к ней, и Анжелика заставила себя улыбнуться. Он с тревогой заглянул ей в глаза:

– Анжелика, этот ублюдок Эстебан стал бы тебя мучить. Он больше ни на что не способен. А я никогда не причиню тебе боль… – Его речь прервалась громким стоном. Все его сильное тело напряглось от боли, и ей снова стало страшно. Однако Гарет справился и еле слышно продолжил, ласково гладя ее волосы: – Тебе будет хорошо со мной, милая. Я буду заботиться о тебе и постараюсь быть с тобой нежным – Но в следующий миг его лихорадочным рассудком овладела новая мысль, и он яростно воскликнул – К черту твои слова! Ты завел себе любовницу и не расстался с ней, как ни уговаривала тебя мама! И она возненавидела тебя! И сумела остаться с тобой навсегда! – Внезапно Гарет расхохотался – Большой Джон Доусон! Его единственный сын – точная копия матери! Он так и не смирился с этим – с моими темными волосами и черными глазами, ведь он сам – светлоглазый блондин! – Проведя рукой Анжелики по своей колючей щеке, он пояснил – Это – лицо Карсонов, родни по материнской линии. Все как один уроды

– Но ты вовсе не урод, – возразила Анжелика и тут же прикусила язык, вспомнив, как в первый раз увидела это грубое лицо, искаженное надменной гримасой. Зато какая открытая и добрая у него улыбка! Как бы Анжелика обрадовалась, увидев ее сейчас!

Но Гарет хмурился все больше

– А ты, милая, ты ведь похожа на своего отца? Это точно, потому что у вас с мамой нет ничего общего. И ходит он где-то по свету, и понятия не имеет о том, что его дочь лежит сейчас вот здесь, в моих объятиях. А он никогда так и не узнает Не восхитится твоей красотой

Его бессвязные речи невольно задели старую рану. Ведь будь на то ее воля, Анжелика предпочла бы грубоватые черты своей матери и ходила бы по деревне с гордостью, а не чувствовала бы себя среди местных белой вороной. Нет, в се сердце не было ничего, кроме ненависти к незнакомцу, наградившему дочь лицом и телом, неизменно будившими в мужчинах похоть. Неожиданно почувствовав себя униженной, Анжелика резко спросила: