Имоджен повернулась к Дарси.

– Не обращай на нее внимания. Из-за этой ерунды Кирали буквально лезет на нас с кулаками. Вот бедняжка!

Кирали пожала плечами.

– На мою долю бледнолицей захватчицы, которая ворует мифы аборигенов, выпало немало дрязг, однако я заслужила немного славы. И я хотя бы передаю свою мудрость вам, зеленая молодежь.

– Вы попадали в неприятности из-за своих книг? Но они же… воодушевляют! – вырвалось у Дарси. После прочтения «Дайревонга» в шестом классе Дарси написала выпускную работу о бунджалунгах.[25] – Я хочу сказать, вы словно верите во все, что пишете, и куда почтительнее обходитесь с легендами, чем я – с «Ведами».

Кирали пожала плечами.

– Милая, я ни разу не использовала древнего бога для того, чтобы от него млели подростки.

Дарси с изумлением захлопала ресницами.

– Не то чтобы я читала твою книгу… – подняла Кирали руки в знак капитуляции.

Имоджен закатила глаза.

– Кирали, когда это – твой собственный бог, все по-другому.

– Я тоже так думаю, – заметила Дарси и задумалась. Единственная статуэтка Ганеши[26] в родительском доме стояла на компьютере отца и имела магнитную подошву, а сама Дарси с тринадцати лет отказалась от семейного вегетарианства. – В любом случае, Ямараджа – не настоящий бог. Он – самый первый смертный, который обнаружил загробный мир, что дает ему особые силы. Скорее, он кто-то вроде супергероя!

Дарси сжульничала и здесь. В ранних священных книгах Ямараджа был смертным, но позднее стал божеством. Такая у «Вед» уникальность. Это не одна книга, а сотни сказаний, гимнов и мантр. В них есть и многобожие, и единый бог, и небеса с адом, и реинкарнация.

Но Ямараджа из романа Дарси оказался обычным парнем, который неожиданно обнаружил, что способен видеть призраков. Разве важно не это? Или же слова «сексапильное ведическое божество» волшебным образом все подменили?

Имоджен расплылась в улыбке.

– Он супергерой только в том случае, если есть легенда о его появлении.

– Она есть! С молниями и так далее!

– С радиоактивным пауком?

– Скорее с ослом, – выпалила Дарси. – Впрочем, «Веды» тут ни при чем. И я пренебрегла другими материалами, например, гимном, где сестра Ямараджи пытается с ним переспать.

– Для подростков – самое то! – воскликнула Имоджен.

– Такое не по мне. – Дарси посмотрела на дно бокала, где осталась лишь пена. – Как вы считаете, у меня не возникнут неприятности?

Кирали поставила собственный напиток на музыкальный автомат и обвила плечи Дарси своей тяжелой рукой.

– Ты у нас не белокожая захватчица, которая занимается грабежом.

– Это по твоей части, – проговорила Имоджен.

– Глянь-ка, кто кидает камни! – парировала Кирали. – Вряд ли твоя работа обошлась без злословия!

Имоджен вздохнула.

– Прямо сейчас моя работа обходится без всего, включая сюжет. Не могу найти подходящую мантию.

– Что еще за мантия? – спросила Дарси, испытывая облегчение от того, что разговор, наконец, ушел от темы грабежа религий. Только бы не появились вопросы, которые ее пьяный мозг не в состоянии осилить.

– Дебютный роман Имоджен рассказывает о подростке-поджигательнице, – прощебетала Кирали. – Пиромантия! И она думает, будто я – самая плохая девчонка.

– Эй, я просто приукрасила россказни о поджогах. Это гораздо лучше, чем заимствовать мифы из других культур, – Имоджен повернулась к Дарси. – Но моя первая девушка была пироманкой. Вот и моя героиня начинает, как заядлая пироманка, – она любит играть со спичками. Но потом она развивает в себе дар, гениально управляется с огнем и выясняется, что она – из древнего рода пиромантов.

– Я знала в средних классах такого ребенка, – сказала Дарси. – Никаких суперспособностей, но он постоянно поджигал бумагу в школьном туалете.

Имоджен ухмыльнулась.

– Знаем таких! Между прочим, в моей трилогии все системы магии основаны на расстройствах побуждений.[27]

– Понятно, – кивнула Дарси. Выходит, что Имоджен – ее ровесница, или, возможно, чуть старше, – уже мыслила категориями трилогий, пока Дарси видела только слабые проблески «Безымянного Пателя».

Снова Дарси кольнула мысль: «Что, если моим безумно печатающим пальцам было суждено отстучать один-единственный роман?»

– Конечно, самой первой книгой стала «Пиромантка», – продолжала Имоджен. – Увы, мой издатель невзлюбил название для второй книги.

– Разве его можно винить? – воскликнула Кирали. – «Айлуромант»!

– А что это означает? – удивилась Дарси.

– Кошки, – расхохоталась Кирали. – Способности женщины-кошки!

– Купи нам выпить, – Имоджен вытащила из заднего кармана брюк потертый кожаный бумажник и вытянула из отделения две двадцатки. Кирали их выдернула и направилась к бару, а Имоджен обратилась к Дарси: – Оно означает ясновидение при помощи кошек. Вроде чтения будущего по куриным потрохам.

Дарси округлила глаза.

– Твой герой разделывает кошек?

– Фу, нет. Айлуромания толкует будущее исходя из движений кошек и даже обращает внимание на изгибы их хвостов. – Имоджен грациозно описала в воздухе дугу, будто погладила спину спящего представителя семейства кошачьих. – Мой герой умеет слушать их урчание и узнавать всякие штуки, примерно так ты порой слышишь в разбивающихся о берег волнах отдельные слова.

Дарси проследила глазами за рукой Имоджен. На ее пальцах теснились серебряные кольца, а мизинец украшал череп с костями.

– Впечатляет.

– С магией проблем нет, но в «Парадоксе» никому не понравилось название «Айлуромант». Они хотят назвать книгу «Котомант».

– Это хуже, чем «Айлуромант», – запинаясь, произнесла Дарси – три «Гиннесса» давали о себе знать. – Но что поделаешь, у нас один и тот же издатель.

– Кто твой редактор?

– Нэн Элиот.

– И у меня тоже!

Дарси нахмурилась.

– Но как кошки стыкуются с пироманией? Домашние любимцы – не психическое расстройство.

– Ты шутишь? Мать моего героя – законченная кошатница. Он растет в доме, полном экскрементов. Его одежда пропахла мочой, с ним никто не разговаривает в школе, ими того и гляди займется социальная служба…

Дарси закивала.

– И вот тут у него и появляются удивительные способности?

– Предвидение и не только: чувство равновесия, способность пролезть куда угодно, слух. Начав с магазинных краж, он становится настоящим домушником.

– Но у котов нет вкусовых рецепторов для сладкого!

– Правда? Круто. – Имоджен выудила телефон и принялась печатать. – А еще кошки – жуткие сони, зато у них не нарушаются биоритмы во время перелета.

– А в моей книге герои видят призраков!

Имоджен склонила голову набок.

– Не думаю, что в моем мире существуют привидения. Но почему бы и нет? На этой неделе я приступаю к правке.

– Я тоже, – ответила Дарси, чувствуя, что на ее лице блуждает улыбка. Неужели ей удалось повлиять на роман Имоджен лишь тем, что она немного знала о кошках?

А вдруг тем самым она искупила вину за то, что ограбила родительскую религию в угоду озабоченным подросткам? Дарси вздохнула, задвигая эту мысль подальше.

– Но мне надо предложить мантию для третьей книги, – Имоджен пару раз скользнула пальцем по экрану телефона и зачитала вслух: «Их существуют сотни: остромантия, сферомантия, нефеломантия».[28] Единственная загвоздка в том, что все они паршивые, но, пожалуй, без затруднений не так весело.

Дарси погрузилась в размышления. Для нее подобные «затруднения» означали некие сложности, но отнюдь не веселье. Если бы она знала, как будет мучиться с персонажем, вынужденным на протяжении четырех долгих и унылых глав переваривать нападение террористов и ужасы резни в аэропорту, то придумала бы для Лиззи более спокойный путь в загробный мир.