Но в этом «если бы» только вера в совесть людей, не больше… Остается фактом, что милицейские посты на дорогах бандитов прохлопали. Даже в 150 километрах от войны (по меркам автотранспортным — в двух часах от нее) демонстрировали спокойствие, достойное лучших времен. Все-таки еще с 9 января того же года, по данным разведки, Буденновск фигурировал в списке городов, на который могло быть совершено нападение.

Конечно, был он не первым и далеко не главным среди других, упоминавшихся дудаевцами в числе целей: информация о выдвижении групп террористов в различные районы страны поступала постоянно и в ней фигурировали и Астрахань, и Ростов-на-Дону. По слухам, тот же Басаев бесчисленное количество раз находился на пути к Моздоку, а Ханкалу и Северный боевики планировали захватывать каждый день. Истинные их намерения по-прежнему оставались неизвестны. Так что очередная информация о готовящейся акции в Буденновске накануне вторжения Ш. Басаева уже не казалась столь достоверной, как это было в январе. Держать войска в постоянной готовности на каждом из перечислявшихся направлений было просто невозможно.

Поэтому первый удар бандитов должны были принять на себя сотрудники внутренних дел: это их тяжелый хлеб, их работа, их прямая обязанность перед обществом во все времена.

Быстро был решен и вопрос о надлежащем вооружении милиционеров автоматическим оружием, так как «довоенные» нормы предполагали, что одного «Калашникова» вполне хватит на десять сотрудников. В районах, граничащих с Чечней, этого было явно недостаточно. Буденновский райотдел внутренних дел при этом получил 107 автоматов, которых, по нашим расчетам, должно было хватить на всех без исключения милиционеров. При желании с таким арсеналом можно противостоять даже мотострелковому полку.

Трудно сказать, о чем думал начальник районного отдела, когда все имеющееся автоматическое оружие велел запереть в ружпарке и запретил его выдачу. Но два автомата Калашникова при этом все же использовались на службе — на постах при въезде в Буденновск и при выезде из него. Два бессменных автомата, которые просто перевешивались с плеча постового милиционера на плечо сменщика как переходящий символ власти. И так по кругу… Вот и весь воинский порядок в кавычках. Даже в партизанском отряде такое показалось бы дикостью.

Когда все это вскрылось на коллегии Министерства внутренних дел, выводы последовали жесткие и крайне болезненные для некоторых руководителей ставропольской милиции. Причем коллегию (первую, проведенную мной в качестве министра) пришлось проводить в два захода: поначалу нужно было перебороть нежелание некоторых чинов разбираться в собственных ошибках. Выяснилось: никто из министерства в Буденновск не ездил, никто никаких расследований не проводил. Когда заместитель министра внутренних дел генерал Евгений Абрамов доложил мне об этом, я первое заседание коллегии попросту отменил. Сказал: «Когда будете готовы, тогда соберемся снова», и послал в Буденновск группу офицеров во главе с инспектором штаба МВД генералом Валерием Петровым. По горячим следам ей удалось реконструировать все детали трагедии, унесшей жизни и нескольких сотрудников милиции.

Проведенное через несколько недель новое заседание коллегии Министерства внутренних дел все расставило по своим местам. Честный разговор уже не путал настоящий героизм одних милиционеров с очевидным непрофессионализмом других. В результате последовали решительные меры, принятые поначалу за традиционные «поиски виноватых». Были человеческие обиды, рапорты об увольнении и безжалостное прощание с теми офицерами, на ком лежала часть очевидной вины.

Но я и сейчас не думаю, что тогда, на коллегии, была допущена какая-либо несправедливость. Скорее пришлось ломать те служебные стереотипы, что были рассчитаны на мирное течение жизни и никак не соответствовали реальной прифронтовой обстановке. На граничащих с Чечней северокавказских территориях теперь пролегал очень важный рубеж обороны, и кто, как не северокавказская милиция, еще вчера полукурортная и полусонная, должна была стать надежным заслоном на пути бандитского террора? Уроки Буденновска свидетельствовали: отныне мы не можем позволить себе облегченного отношения к службе. Отныне спрос становится жестче.

Басаев, говоря о подкупе постов ГАИ, конечно, имел в виду то, что денежная мзда милиционеру, несущему службу на «хлебной» трассе — стала обыденным фактом нашей жизни. Лично у меня эти слова бандитского главаря не вызвали и тени сомнения: конечно, что-то сунули «на лапу», если все это время, пока машина с бандитами шла к Буденновску, никто не удосужился заглянуть в кузов. Были и другие тревожные сигналы, свидетельствующие о том, что федеральная дорога «Кавказ», совершенно свободно используется и перевозчиками нелегальной водки, и теми, чей бизнес завязан на торговле оружием и боеприпасами. Став министром, я решил заново смоделировать ситуацию, напоминающую ту, о которой рассказывал журналистам Шамиль Басаев: провезти по трассе «Кавказ» заведомо подозрительный груз и нигде не засыпаться по дороге. Груз (в данном случае — два КамАЗа с водкой) должен был проследовать из точки А в точку Б, через все милицейские посты. Причем сопровождавшие его люди (переодетые офицеры милиции) в случае проверки документов или досмотра должны были убедить постового пропустить их дальше. Вот именно — предложить банальную взятку… И посмотреть, что за этим последует.

Замысел этой операции несколько отличался от обычных действий оперативников, когда нужно поймать за руку конкретного мздоимца. Не было меченых денег, не было арестов и обысков. Важно было понять масштаб придорожного взяточничества — всю картину целиком. И уже на основании этих данных определять, насколько коррумпированы сотрудники милиции и где находятся на трассе самые уязвимые бреши. Если постовой намекал, что вопрос может быть исчерпан с помощью определенного количества рублей, следовало безропотно их отдать. Может, даже поторговаться. В общем — вести себя естественно, как делал бы это любой экспедитор с «левым» товаром на борту. Скрытая видеокамера при этом аккуратно писала все разговоры, обоюдный счет денег, все, чем сопровождается передача взятки из рук в руки…

Честно говоря, пришлось на деле убедиться, что размах милицейских поборов превзошел самые смелые ожидания.

Под видом экспедиторов в дорогу отправились оперативные работники из Северо-Кавказского Регионального управления по борьбе с организованной преступностью МВД России, которых мы снабдили двумя миллионами «старых», неденоминированных рублей. Два КамАЗа с водкой заинтересовали почти все контрольные посты, а их было несколько десятков. И только на двух из них постовые отказались от взятки! Это свидетельствовало: федеральная дорога «Кавказ» практически не защищена!

Результаты этой поездки позволили нам трезво оценить ситуацию и принять меры к тому, чтобы навести порядок на дороге. А кадры оперативной видеосъемки помогли избавиться от некоторых коррумпированных сотрудников милиции. «Берут?» — злорадно спрашивали меня журналисты. Я отвечал откровенно: «Да, берут. Я даже знаю — где и сколько…»

Вот только посадить мы никого так и не смогли. Ведь по условиям операции нельзя было производить мгновенный захват: если бы тронули хоть одного взяточника — об этом мгновенно узнали бы все остальные посты. Видеокамера фиксирует: деньги человек положил в карман. Чьи деньги? Отвечает: это были мои собственные… Доказать обратное почти невозможно. Но эти люди понимали: будущего у них в милиции нет. И мы расставались с ними без всякого сожаления.

По угрюмому выражению лиц вернувшихся из роддома родственников Басаева я сразу же понял: мало чем помогли нам эти уговоры. Терять боевикам было нечего. После того, что они натворили в Буденновске, пощады они не ждали, а растерянность власти, допустившей террористов в прямой телевизионный эфир — только играла им на руку.

Я засобирался в обратный путь. Надо было возвращаться в Чечню, а данное мной слово генерала обязывало вернуть туда же — живыми и здоровыми — братьев Басаева. Честно говоря, то, что я увидел в Буденновске, позволяло мне махнуть рукой на все условности и поговорить с бандитами на понятном им языке: око за око, кровь за кровь… Запереть тех же братьев под замок и выдвинуть самые страшные условия: «Не дай Бог, упадет с головы заложников хоть один волос…» Да будь во мне хоть доля той звериной жестокости, с которой убивали бандиты беременных женщин и детей, я бы и задумываться не стал — вылетели бы у меня эти братья из вертолета на полном ходу.