В один из дней ощущение это было очень сильным; сильным настолько, что, сидя один в своей комнате, поздно ночью, он раз или два быстро поднимал голову, словно ожидая увидеть поблизости что-то очень знакомое. Стоило ему лечь спать, как оно стало почти осязаемым, и хотя он не смог бы описать его, это ощущение, он заснул с неясными мыслями, своеобразным приглашением к диалогу, наполовину сформировавшимся в его мозгу - что-то вроде: "Хорошо, скажи мне, если можешь, можешь ли ты хоть что-нибудь?" Это было подобно уступке его воли той настойчивой просьбе, которой он, однако же, полностью не доверял. Поздно ночью, когда вокруг не раздавалось ни звука, он очнулся от сна, или, вернее сказать, очень яркого видения.
Он видел большую комнату, скромно обставленную, с тяжелыми деревянными балками на потолке и побеленными стенами. Вдоль стен стояли скамьи, сидели какие-то темные фигуры; но это было всего лишь фоном, который он помнил слабо. Его внимание привлекла определенная группа. Старик, в свободном темном одеянии, чисто выбритый и имевший вид аскета, не лишенный благородства, но словно бы охваченный глубоким недоумением и беспокойством, сидел за столом, откинувшись на спинку стула, скрестив руки; по обе стороны от него сидели еще двое, одетых так же; по их бритым головам он понял, что это монахи. Напротив этих троих, по другую сторону стола, стояла фигура, сразу приковавшая к себе внимание Дика и вызвавшая у него сострадание. Это был молодой человек, почти мальчик, с красивыми чертами лица, но, как можно было судить по полуоткрытым губам, темным теням под глазами и бледному лицу, охваченный сильной тревогой и страхом. Но, что более всего удивило и поразило Дика, - на руках он держал зайца, видимо, совершенно не боявшегося людей. Передними лапами тот опирался на руку мальчика, его уши стояли торчком, а взгляд широко раскрытых карих глаз направлен на старика в центре. Старик начал говорить тихим, серьезным и полным сожаления голосом. То, что он сказал, Дик едва разобрал, но, по всей видимости, это было оглашение какого-то решения. Как только он закончил говорить, начал говорить мальчик, торопливо, словно стараясь дать какие-то пояснения и высказывая какие-то просьбы. Старик, сидевший в центре, покачал головой и посмотрел сначала на одного, а затем на другого, сидевших рядом с ним. Один нахмурился и отрицательно покачал головой, другой положил руки на лежавшие перед ним бумаги и произнес несколько слов.
Затем две темные фигуры, до сих пор остававшиеся на заднем плане, вышли вперед и встали возле стола; и сразу же вслед за тем, по знаку, поданному стариком, приблизились к мальчику, который низко поклонился сидящим; его стражи также поклонились, после чего мальчик был уведен. Как только они покинули комнату, старик, принимавший решение, встал и подал знак остальным; все упали на колени. Вопросы были заданы, ответы получены; они застыли неподвижно, в тишине, и оставались в таком положении до тех пор, пока стражи не вернулись, уже без мальчика; последовало несколько коротких фраз, после чего все в молчании разошлись.
У Дика было ощущение, что на его глазах свершилось нечто мрачное и торжественное. Чувства всех участников разыгравшейся сцены были, очевидно, глубокими, как у людей, которые, несмотря на природное сострадание, обязаны подчиняться суровым правилам; у Дика не было сомнений в том, что наказание, которому был подвергнут мальчик - ничто иное как смерть.
Проснулся он в подавленном и тревожном состоянии, и в то же мгновение почувствовал, что его ждут в соседней комнате. Он зажег свечу и, подняв ее высоко над головой, поспешил туда; но здесь стояла тишина и все было так, как тогда, когда он ее оставил. Он взглянул на маленькую нишу, и, как только он сделал это, оттуда выскочил заяц. Однако, вместо того, чтобы, как обычно, пересечь комнату и скрыться, он застыл внизу ниши, и устремил взгляд своих желтых глаз на Дика. Потом на краткий миг показалась стоящая призрачная фигура. Узнать ее - об этом не могло быть и речи; более того, он не мог хорошенько ее разглядеть, но готов был поклясться чем угодно, что стоящая перед ним фигура - мальчик из его видения. Нечетко очерченный контур, висящий в воздухе, подобный отражению на темном стекле; он видел протянутую руку мальчика, указывающую на нишу, а затем раздались странные звуки, подобных которым он никогда прежде не слышал, слабые и едва различимые, бесконечно далекие - не слова, нет, только крик, отчаяния, мольбы о помощи... потом обе фигуры медленно растаяли в воздухе.
К своему изумлению, Дик не испытал ужаса; то есть, был один момент невыносимого страха, сковавшего тело ощущением присутствия бестелесного, а затем вдруг наступило успокоение и уверенность в том, что ему надлежит сделать. Он вернулся обратно в кровать, ощущая полную безопасность и все более и более уверяясь в том, что абсолютно точно понял цель визита странного гостя, лег, немного поворочался и спокойно уснул; и так спокойно проспал до самого утра.
-4 -
Утром Дик энергично взялся за работу. Он посетил магазин архитектора-декоратора, который помогал ему обустроить комнату, и попросил прислать в Колледж каменщика в тот же день, сказав, что хотел бы кое-что доделать. Когда каменщик прибыл, Дик продемонстрировал ему замурованную нишу и попросил пробить ее насквозь. Здесь оказалась кирпичная кладка и штукатурка, причем Дик, к своему удивлению, заметил глубоко процарапанные странные знаки, напоминающие пятиконечные звезды. Были подняты несколько досок пола, и позади ниши показалось углубление, уходившее вниз. Были удалены кирпичи, которые его закрывали. Обнажился небольшой темный проход, ведущий в стену, пахнуло затхлым и спертым. Дику удалось, под каким-то надуманным предлогом, на четверть часа отослать каменщика; он взял настольную лампу, метлу и совок, и очистил проход. В основном здесь скопилась мелкая белая пыль. Но среди пыли он нашел несколько костей, совершенно целых и сломанных, а также несколько зубов. Он сложил их в коробку, а затем, когда каменщик вернулся, они вновь заложили нишу кирпичом, оштукатурили и сменили занавеси. Дик слышал, как несколько человек подходили к его двери, а затем снова уходили; однако, все было закончено к обеду, и он отправился в столовую с чувством огромного облегчения. Вечер он провел в комнате у друзей, а поздно ночью, вернувшись к себе, упаковал в солому и обернул бумагой коробку с пылью и костями, спрятал ее в укромном месте и лег спать, проведя ночь совершенно спокойно, должно быть, в первый раз за все время пребывания в Колледже.
Через несколько дней семестр закончился, и Дик отправился домой, прихватив коробку с собой. Викарий прихода того местечка, где жил Дик, был старым другом его семьи, и он знал его еще с детства. Звали его Джон Марш. Викарий был ценителем древностей, добрым и умным человеком. Дик отправился к нему и сказал, что в Колледже, в комнате, где он проживает, обнаружил кое-что любопытное, чего не может объяснить, и спросил, не может ли он принести и показать найденное.
Викарий попросил более подробных объяснений, но Дик твердо сказал, что прежде хотел бы показать находку. Он открыл ящик, который принес с собою, и вскоре его содержимое оказалась на газетах, на большом дубовом столе викария, специально очищенном для этой цели. Викарий принялся осторожно ворошить пыльные останки.
- Хм, - произнес он, - это кости - ну да, человеческие кости! зубы, я полагаю - да-да, зубы, юноши или девушки, лет двадцати, или даже меньше. Хм, а это что такое? Это зубы какого-то маленького грызуна, кролика, как я полагаю. Впрочем, нет, они слишком велики! Должно быть, это заяц. Костяные пуговицы, кусочки материи, по всей видимости байка или саржа. А это что такое?
Он извлек из останков грубое металлическое распятие.
- Очень интересно! - пробормотал он. - Начало пятнадцатого столетия, как мне кажется - четки! - да, кажется, приделанные к распятию - хорошо... кажется, это все!
