– Ага. Конечно. Обчищу их и выкину.

Джиджи кивает, и официанты-тройняшки принимаются обходить громил, забирая у них оружие. Как бы нам ни хотелось, чтобы все они исчезли совсем, скорее всего, Джиджи просто лишит их памяти и выкинет в каком-нибудь переулке подальше отсюда, чтобы они более никогда ее не тревожили. Найдет нового охранника.

– Помни, о чем я сказала, – снова начинает М. – Дай знать, если передумаешь.

– Обязательно, – отвечает Джиджи, злобно скалясь.

М снова глядит на нее, с печалью. Она могла бы стоять тут целую вечность, но я касаюсь ее руки и показываю на дверь. Даже не знаю, что теперь думать о Джиджи. Разве что пожалеть ее. Иметь поблизости такого человека, как М, который предлогает тебе помощь, и плюнуть на это.

– М, не встревай в неприятности, – окликает нас Джиджи, когда мы выходим за дверь.

– И ты тоже, Джиджи.

Вот и все. Я лишь напоследок гляжу на прекрасную певицу, которая снова поет, пытаясь вернуть всех в нормальное состояние, ласково напевая, как это хорошо, танцевать в объятиях любимого мужчины. Скоро будет светать, заведение закроется. Она поет в практически пустом зале, в котором остались лишь официанты и зомби-бармен, все с той же тряпкой в руке, протирающий стойку.

Забрав меха у гардеробщицы, мы идем к выходу. Новый охранник, тоже огромный, с грудью, как бочка, со странной шерстью вокруг ушей, открывает нам дверь, и мы снова оказываемся на улице, у грязной кирпичной стены, со светящим вдали фонарем, в свете которого мы отбрасываем длинные тени. М идет вперед. Машина с шофером должна быть где-то поблизости. Она сама нас найдет, если М пожелает, чтобы она это сделала. Но в данный момент М, видимо, просто хочется пройтись. Я иду рядом.

– Ты там бутылку виски не прихватила? – спрашивает М, кивая в сторону моей сумочки.

– Быть может. Надо покопаться.

Сумочка размером с два моих сложенных кулака, но там помещалось все необходимое, так уж она создана. Сигареты, деньги, покерные жетоны, маленький скромный карманный пистолет на случай непредвиденных обстоятельств, который никто не найдет, если я того не захочу, горсть жетонов на автобус, запасные чулки, катушка с нитками и губная помада. А теперь еще и эта странная книга заклинаний. Надо поглядеть, может, и бутылка виски найдется.

– Забудь, – со вздохом говорит М. – Я знала, что вряд ли что-то выйдет. И ладно.

– Она не понимает, что творит, – говорю я.

– Это не наша проблема. Теперь.

Мы проходим с полмили. Может, я и крута, может, у М есть ее магия, но наши туфли для такого не приспособлены, и у меня начинают ныть ноги. Но я продолжаю идти рядом с М. Небо сереет, скоро взойдет солнце.

Мы приостанавливаемся, услышав пение, хрипловатое и не очень мелодичное. Оно доносится из-за угла. Не сдержавшись, я выхожу, чтобы посмотреть. Вот он. Федерал лежит в кювете, без пиджака, в драной рубашке. У плеча болтается пустая кобура, но у него в руке револьвер, и он им помахивает с выражением отчаяния на лице. Джиджи забрала у них оружие, но, видимо, у него был еще один револьвер, может, в штанах спрятанный. Итак, вот он, федерал, с револьвером в руке, потерявшийся, как щенок, пытающийся понять, что с ним случилось и кто в этом виноват.

Я загораживаю собой М так, как всегда себе представляла, когда проигрывала в уме подобный сценарий. Мы можем скрыться, сбежать с глаз долой прежде, чем он вообще поймет, что мы тут. Я двигаюсь назад, сдвигая спиной М.

Слишком поздно. Федерал нас видит, и внезапно его рука перестает качаться. Он вскакивает на ноги и наставляет оружие на нас.

Целится. Револьвер самый что ни на есть настоящий. И задней двери нет, чтобы сбежать. Я слышу, как позади меня тяжело дышит М. Не знаю, есть ли у нее в запасе трюки на такой случай.

– Что… что там произошло? – спрашивает он, двигая револьвером, будто продолжением руки.

Я ощущаю, как под шелком платья по коже струится пот.

– Я понятия не имею, что ты думаешь, что видел.

– Нет, ты знаешь, ты все видела, ты видела все! А я даже не помню! И что мне теперь сказать начальству?

Он может меня застрелить и сказать, что я сама виновата. Точно может. Он не может вернуться с облавы с пустыми руками. Как же это глупо, думаю я, что все так заканчивается. Стоять в переулке на прицеле у пьяного в дым федерала.

Я делаю шаг вперед и выхватываю у него револьвер одним плавным движением, которого он не может предугадать. Револьвер уходит из его руки, будто выдернутый из земли цветок. Федерал рыдает, размазывая ладонями по лицу слезы и сопли. Оседает на тротуар.

Мы стоим, глядя на него. Я держу в руке оружие, которого не хотела касаться. Но чувствую облегчение. М в безопасности. Растянувшись на асфальте, федерал снова принимается невнятно напевать, и я вдруг разбираю слова песни. Той песни, которую пела в «Голубой Луне» сирена о парне, который с ней плохо обращался.

Я вытряхиваю патроны из барабана в сумочку и бросаю револьвер на тротуар.

– Думаешь, следует ему помочь? – спрашиваю я. – Вызвать копов или что-то подобное?

– Он никуда не уйдет. Они скоро его сами найдут. Пошли, Паулина.

Она берет меня под руку, и мы уходим. Вскоре рядом с нами останавливается машина, как по писаному. Водитель выходит и открывает нам дверь. Пора возвращаться домой, смыть с лица макияж и завалиться в постель.

– Я иногда думаю, насколько все могло быть по-другому, – говорит М. – В смысле, с Джиджи.

– Не думаю, что ты могла что-то сказать…

– Не здесь, и не сейчас, – говорит она, погружаясь в раздумья. Не знаю, что за паутину она плетет, какие планы строит или какие прошлые планы она рушит из-за их ошибочности.

– Я говорю про прошлое. Десять лет назад, двадцать. Неужели все это случилось лишь потому, что я у нее куклу забрала или она у меня лакрицу стащила? Может, потому, что мама ее больше любила или меня больше любила? Не знаю, кого мама больше любила, если она вообще кого-то из нас любила. Может, теперь это вообще ни капли не значит.

Я ничего не отвечаю. А что я могу сказать? Я даже ничего не знаю про М и маму Джиджи, может, потому что сама не спрашивала. И не стану. Не хочу, мне это не нужно, потому что это ничего не изменит.

– Полагаю, вряд ли, – говорю я. – Ты и твоя сестра сделали все это сами, по большей части, черт подери.

М улыбается и сжимает мою руку.

– Какая я везучая, что ты со мной рядом.

– О, а вот я не уверена. Я-то думала, что мне повезло, что ты вообще стала со мной возиться.

– Мы двое – самая лучшая банда в этом проклятом городе, понимаешь? Что бы ни случилось, с нами все в порядке будет.

Но в ее голосе нет уверенности.

– Да, мэм, – твердо отвечаю я. – Обязательно.

Скотт Линч, автор романов-фэнтези, более всего известен своей серией «Джентльмены-ублюдки» про вора-ловкача в полном опасностей вымышленном мире. В серию вошли «Обманы Локки Ламоры», дошедший до финала конкурсов World Fantasy Award и British Fantasy Society Award, «Красное море под красным небом» и The Republic of Thieves. Он также пишет онлайн-сериал, роман Queen of the Iron Sands, на своем интернет-сайте www.scottlynch.us. Скотт Линч живет в Нью-Ричмонде, штат Висконсин, но также проводит несколько месяцев в году в Массачусетсе со своим партнером, пишущей научную фантастику и фэнтези Элизабет Бер.

В этом рассказе он показывает нам осажденный город, в котором идет война между волшебниками, на который обрушиваются с неба удары смертоносной магии. Группа воров и негодяев, отчаявшихся найти спасение, должна украсть то, что украсть невозможно, – прежде, чем они обрекут себя навеки.

1. Волшебная погода

Когда Амарель Парасис вышла на улицу сразу после заката, чтобы пойти напиться, шел дождь. В нем чувствовалось странное волшебство. Капли дождя были бледно-лиловыми, красными и медного оттенка. Плавные линии, будто струи жидких сумерек, превращающиеся в светящийся туман, когда они ударяли в теплую от дневного солнца мостовую. Ощущение от воздуха было такое, будто на коже лопались пузырьки шампанского. Над темными крышами вдали сверкали молнии, бело-голубые, следом за ними раздавались раскаты грома. Амарель готова была поклясться, что слышит сквозь гром крики.