Он глядит на меня. Его губы шевелятся, но он не произносит ни слова. Слов у него нет.

– Для такого, как ты или я, это кажется большой цифрой, – говорю я. – Но, имея чистую прибыль в 6,3 миллиарда, это не так уж много. Не говоря уже о том, что они избегут расследований, дурной славы и коллапса своих акций на бирже. А также тюрьмы для всех, кто в этом замешан.

Я откидываюсь на спинку стула, размышляя.

– Конечно же, твои начальники могут решить, что теперь им умнее всего просто убить тебя. Так что я бы посоветовал тебе не выходить из номера и сидеть под охраной, пока не переведут деньги, – говорю я и улыбаюсь. – Поскольку я ни капли не доверяю ни тебе, ни твоей компании, доказательства будут спрятаны, и их автоматически обнародуют, если со мной что-то плохое случится.

Я встаю. Телохранители смотрят на меня. Чип не говорит ни слова.

– Возможно, теперь тебе лучше найти телефон или что-то вроде, – говорю я.

Чип возвращается в свой номер вместе с одним из моих телохранителей. Что же до меня, хотелось бы воздеть магический жезл монтажника, вырезать эпизод у бассейна из картины и прямиком отправиться к хеппи-энду.

«Портер-Беккер Фармасьютикэлз» заплатили. Отправили в отставку несколько начальников нижнего звена, но это меня уже не интересовало, поскольку я был целиком поглощен спасением фильма. Я выстрелил 10 миллионами наличными, получил статус исполнительного продюсера и право на процент с прибыли, а Брюс Кравиц подогнал замену Лони, отличную актрису по имени Карен Уилкс. Она не могла конкурировать с Лони по части бикини, но добавила в образ подруги наркобарона безумного зла, и ее роль запомнилась. Зловредная миссис Треваньян оказалась не у дел и, забрав свой ореол зла, удалилась в Лос-Анджелес.

Я не стал делиться с Осли деньгами, полученными от «Портер-Беккер». В конце концов, за то, чтобы не работать с наркотиками, ему уже заплатили.

Так что для меня все заканчивается хорошо. Жаль, что правосудие не покарало убийцу Лони, но даже если Чип отправится за решетку, это ее не вернет. Конечно, мне очень жаль, что Лони умерла. Но если уж ей было суждено умереть, то это, в своем роде, поспособствует моей известности и богатству. И выходу хорошего фильма, а это тоже немало.

А еще я остался жив. И это, как всегда, плюс.

Самое лучшее происходит потом, когда я встречаюсь с Хэдли и Томом Кингом. Мы в кабане Хэдли, едим тако из морепродуктов, пьем ледяной макиато с карамелью, сделанный его баристой, и обсуждаем программу съемок. Пытаемся выяснить, как и где будем снимать окончание.

Я доедаю тако и облизываю пальцы.

– Кстати, я не собираюсь снимать этот дерьмовый второй вариант окончания, – говорю я Тому. – Тот, где я отдаю все наркотики копам, вместо того чтобы продать их и жить счастливо до скончания своих дней. Это не в характере моего персонажа. Мой персонаж бережет деньги.

Хэдли встревоженно глядит на меня.

– Шон, продюсеры хотят именно эту дерьмовую концовку.

– Я сам теперь продюсер, – говорю я, одаривая его клингонским взглядом.

Он дрожит и извивается, но в конце концов сдается.

А что ему еще делать? Я тот человек, который спас фильм. Парень, который сделал деньги на трагедии, счастье на отчаянии, бриллианты из текилы.

«Риф Отчаяния» станет хитом. Я знаю это, поскольку убийство Лони придало ему такой ореол известности, за который платят сотни миллионов долларов. Все люди, видевшие заголовки таблоидов, смотревшие выпуски новостей, посвященные киноиндустрии, захотят стать частью этой истории. Моей истории.

Они заплатят деньги за то, чтобы быть ближе ко мне. И я им это позволю. Я приму их любовь, и их любовь сделает меня счастливым. Взамен я отдам им все, что у меня есть. Отдам им бриллиант своего мастерства.

Рассказы Филлис Эйзенштейн печатались в The Magazine of Fantasy &Science Fiction, Asimov’s, Analog, Amazing и других изданиях. Более всего она известна своей серией фантастических рассказов о приключениях Аларика Менестреля, родившегося со странной способностью к телепортации. Позднее это вылилось в написание двух романов, Born to Exile и In the Red Lord’s Reach. Среди ее других книг – два романа в серии Book of Elementals, Sorcerer’s Son и The Crystal Palace, а также отдельно вышедшие романы Shadow of Earth и In the Hands of Glory. Некоторые из ее рассказов, в том числе те, что написаны в соавторстве с Алексом Эйзенштейном, ее мужем, вышли в серии Night Lives: Nine Stories of the Dark Fantastic. Получив ученую степень по антропологии в Чикагском университете, она двадцать лет преподавала писательское мастерство в Columbia College, а также была редактором двух томов Spec-Lit, сборников научной фантастики, в котором печатались ее студенты. В настоящее время она работает редактором в крупном рекламном агентстве и живет с мужем в Чикаго, там же, где и родилась.

В приведенном ниже рассказе, первом рассказе об Аларике за последние десятилетия, менестрель отправляется в пустыню с караваном. В этой пустыне по ночам завывают злые духи, а днем постоянно случаются миражи. Но, как оказывается, не все опасности являются иллюзорными.

На темноглазом мужчине было длинное одеяние, выгоревшее на солнце, а голова его была обмотана полосой грязной белой ткани в несколько слоев. Большая часть тех, кто собрался в таверне этим вечером, выглядели так же, но Аларик сразу понял, что это не один из обычных посетителей. Все болтали, выпивали, беззаботно смеялись, сажали себе на колени женщин, которые и сами были не прочь развлечься, безо всякого повода поднимали большие кружки, громко крича друг другу и хозяину заведения, стоящему за столом. Люди, беззаботно тратящие деньги, так что песни Аларика уже принесли ему кое-какой доход от их пьяной щедрости. Но темноглазый мужчина тихо сидел в углу с одним бокалом вина, наблюдая за толпой. Держащая бокал рука была натруженной, предплечья, выступавшие из-под закатанных рукавов, были загорелыми и жилистыми. Трудяга, подумал Аларик, остановился в единственной таверне крохотного городка на краю Западной Пустыни.

Этим вечером Аларику пришлось петь неприличные песни в шумной таверне чистым и звучным голосом, перекрывавшим гам. Слушая слова песен, пьяные смеялись и пытались подпевать, когда приходило время припева. Лютню было почти не слышно, и Аларик едва трогал струны. Похоже, слушателей это не волновало. Несмотря на молодость, Аларик уже опробовал подобный репертуар в десятках подобных таверн и прекрасно знал, что это сработает. Однако темноглазый мужчина ни разу не рассмеялся, ни разу не начал подпевать. Аларик понял, что он чего-то ждет. Пробираясь по залу зигзагами, продолжая петь и кивком благодаря слушателей за медяки, которые они кидали ему в открытый кошель из оленьей кожи на поясе, он наконец дошел до темноглазого мужчины, сидящего за небольшим столом. На дереве, поцарапанном и пропитанном вином от бесчисленных бокалов, на него пролитых, лежала серебряная монета. Темноглазый мужчина опустил взгляд, глядя на нее, а потом посмотрел в глаза молодому менестрелю.

– Ты путешественник, – сказал мужчина, и его низкий голос вдруг отчетливо прозвучал среди шума. Голос человека, привыкшего повелевать.

Аларик наклонил голову.

– Раз менестрель, значит – путешественник, – ответил он, специально беря тон повыше, чтобы его было слышно. – Мы, менестрели, постоянно путешествуем, ищем идеи для новых песен.

– Хорошо поешь, – сказал темноглазый мужчина. – Мог бы устроиться в каком-нибудь богатом доме. Может, даже у короля, осмелюсь предположить.

Аларик поглядел на серебряную монету. У него пара таких спрятана под рубахой, не слишком много, чтобы приманить вора. Ему часто приходилось воровать самому, в прошлом, и он не забыл это ремесло, будучи в состоянии с легкостью применить его снова. Имея силу, с которой он родился, – способность в мгновение ока перемещаться из одного места в другое. Но сейчас он предпочитал зарабатывать серебро пением.