— Как вы оцениваете перспективы? — сдался он.
— Беспокоится не о чем. Если министерство будет вести себя разумно, грядущий спад не перерастет в инфляцию, и мы сможем восстановить экономику за каких-то два-три года. Это в лучшем случае. Но если возникнет угроза банкротства, боюсь, придется запечатать некоторые сейфы, чтобы хоть как-то удержаться на плаву. Кентавры говорят о войне, — он скупо усмехнулся, будто отмерял эмоции для каждого представителя разумных рас отдельно.
— Кентавры всегда говорили о войне.
— Последние двадцать лет — да. Но сейчас к ним присоединились и человеческие пророки. Война, лорд Поттер, великолепная возможность озолотиться… или разориться. Мы с вами можем как рискнуть, так и переждать неспокойные времена.
— Что со счетами? — от осознания, что он может потерять все, кружилась голова. Голодная смерть магу третьего октана не грозит, но о всякой самостоятельности придется забыть.
— На данный момент ваше имущество оценивается в шестьдесят семь тысяч галлеонов плюс Сердце мира, за последние три года вы потратили четыре тысячи галлеонов.
Четыре тысячи галлеонов?! Куда? Неужели все ушло на редкие книги? Он и подумать не мог, что успел потратить такую баснословную сумму. Да за три тысячи галлеонов можно было купить небольшой домик в хорошем районе! А у него до сих пор не появилось ничего такого, что нельзя было бы скинуть в браслет-хранитель.
Сердце мира… останется в тайнике сейфа. Точка.
«Крис, что с твоим хранилищем?»
«Если ты спросишь, это будет выглядеть по меньшей мере странно. За определенный процент в год гоблины готовы не использовать чужое добро в своих махинациях, что меня вполне устраивает. Из-за того же процента мой сейф будет заморожен одним из первых, что меня категорически не устраивает, — лениво размышлял он. — С другой стороны, я что, денег при случае не достану?»
Пережив первую магическую войну, наставник несколько скептически ставился к беспокойству Барти о финансовом состоянии Поттеров, по опыту зная, что прогнозы пророков и аналитиков никогда не сбываются согласно ожиданиям. Либо все будет не так уж плохо, и тогда сейф с золотом в безопасности, либо вы выйдет еще хуже, и им и без того будет о чем позаботиться. Кроме того, у хорошего боевого мага в военное время всегда была возможность пополнить счет не просто на тысячу-другую галлеонов, но бывало что и на десяток-другой тысяч, не считая артефактов. Гарри просто еще слишком молод и неопытен, чтобы понимать, как главы древних родов ценят жизнь и власть и сколько готовы платить за их сохранность. Истинных пророков (впрочем, насколько он знал, в этом поколении в Англии пророков не было вообще, а прежние не проявили особых дарований во время первой войны) и менталистов выше второй ступени в такие времена правительство вообще предпочитало прятать незнамо где. Так что о сумме на их счетах в ноябре восемьдесят первого даже Крис мог только догадываться.
— Предпочту довериться вам, — каждое слово с трудом протискивалось сквозь горло.
Гарри и сам не до конца верил, что действительно сказал это. Доверяет он, как же. Ему редко приходилось ощущать такую слабость и некомпетентность в вопросе, чтобы целиком переложить его решение на чужие плечи. Ни о каком контроле над ситуацией и речи идти не могло, и от этого Гарри чувствовал себя слабым и уязвимым. Это раздражало, но винить он мог только себя.
Грабцверг управлял финансами семьи почти полвека и если не умножил, то хотя бы сохранил большую его часть во время первой войны. Остается надеяться, что этот опыт сыграет ему на руку.
Тишина музыкального магазина и горячий чай постепенно успокоили Гарри, отвлекли от мыслей о поисках всевозможных кладов — что поделать, надо же думать о будущем, которое ему никто не собирается устраивать. Впрочем, Барти бы постарался, заметь он хоть один намек, но давать ему волю Гарри точно не собирался. Роль тщательно охраняемого полчищами мертвых сокровища его почему-то не устраивала.
Пару раз в двери магазина стучались дети в разномастных рычащих, машущих когтистыми лапками костюмах, окутанных зеленоватыми облачками. Некоторые выглядели смешно и гротескно, некоторые поражали натуральностью. Он ведь и правда выхватил палочку, когда его обнял дементор, уткнувшийся куда-то в шею. Счастье, что не успел покалечить расстаравшегося ребенка.
Сладостей хватало на всех. У Гарри даже сложилось впечатление, что Крысолов либо закупался эдак за полгода до праздника, либо сотворил горы конфет магией грани, и кое-кто наутро будет сильно разочарован в изрядно похудевшем мешке. Как бы то ни было, спрашивать он не стал. Только закутался в легкую искажающую иллюзию и притворно ужасался гостям, не забывая откупаться от нашествия чудовищ. Хеллоуин оказался вполне сносным праздником, если проводить его вдали от Хогвартса и его чудаковатых обитателей.
Гарри, — ворвался в сознание голос Крауча, вибрирующий страхом и негодованием, — Дамблдор только что назвал тебя четвертым чемпионом Хогвартса!
Гарри, не поперхнувшийся чаем только благодаря счастливой случайности, быстро пришел в себя.
Барти… я сейчас немного занят, примеряю темную корону. Как закончу — займусь турниром.
Некромант, помнящий точную дату, когда маги в последний раз лицезрели свою корону или короля, судя по исходившим от него ощущениям, пытался без всякой магии вбить кого-то в стену. Гарри очень хотелось надеяться, что это ему только кажется.
Это не шутки! Старый хрыч закусил бороду и отстаивает твое право — обязанность! — участвовать. Ты нужен здесь!
— Я бы сходил, — пожал плечами Крысолов.
Дождавшись резкого кивка, он протянул руку и столкнул мага со стула. Гарри запоздало поразился вовсе не тому, что он не только не упал, но очутился в замке, а осведомленности существа из-за грани их ментальной беседой.
Из-за двери доносились сотни возмущенных выкриков, недовольных воплей и возгласов. Менталист счел за лучшее убраться подальше от накала противоречивых эмоций. И попал пусть не в больший, но уж точно не менее интенсивный их очаг. В представлении, на первый взгляд напоминавшем дружескую беседу, а на деле являвшейся отчаянной схваткой и отнюдь не дружеской склокой, принимали участие даже портреты. Нарисованные маги набились в рамы так, словно подобного зрелища не видели сотни лет, такую давку и в лондонских автобусах в час пик не встретишь.
— Случилось чудо, — Бэгмен нервно тер гладкий подбородок. — Вы ведь знаете, возрастное ограничение наложили в этом году в целях безопасности. И раз его имя выскочило из Кубка… Думаю, теперь уже ничего нельзя поделать…
— Это противоречит правилам, — строго заметил Крауч-старший.
Его горячо поддержал сын, метавшийся у камина и беспорядочно размахивавший руками. В его пылких речах временами проскакивали слова, кои директору не полагалось произносить в присутствии учеников, а тяжелые полы шубы выметали золу из очага. Одна искра — и серебристый соболиный мех вспыхнет, наполнив комнату удушающим запахом жженой шерсти и клочьями дыма. Но бояться пожара не приходилось. Куда более вероятнее с каждым мгновением становилась перспектива, что Барти сорвется окончательно, и Дамблдор заподозрит Каркарова в несвойственных ему поведении и эмоциональности. Если уже не заподозрил. Тогда от легиллименции директора его уже ничто не спасет. Мадам Максим молча метала взглядом молнии, выпрямившись во весь свой немалый рост. Похоже, поведение коллеги тревожило ее не меньше появления четвертого участника турнира.
