Казалось, что женщина слушает призывы церковников. Но она их не слушала. Она отыскивала глазами знакомого всадника, вахмистра в погонах.

Вот нашла.

Вахмистр тоже ее заметил и медленно провел рукой по волосам.

Женщина в ответ слегка кивнула и, не дождавшись конца молебна, покинула вместе с мальчиком соборную площадь.

Вахмистр был членом большевистской партии и в армии Деникина служил по специальному заданию ревкома Южного фронта.

Женщину в кружевных перчатках звали Верой Александровной. Она тоже была членом большевистской партии и тоже выполняла задание ревкома.

А мальчик в бархатной куртке и в коротких штанах был ее сын. Звали его Юрашей.

После встречи на соборной площади Вера Александровна знала, что в подвале бакалейной лавки братьев Леваковских вахмистр приготовил для нее бомбы, в знак чего он и провел рукой по волосам.

Бомбы вахмистр доставал на складах Деникина. Их необходимо было переправлять в глубокий тыл белой армии, в город Нижний Валуйск, для диверсионного отряда Красной гвардии.

Бомбы переправляла Вера Александровна.

* * *

Поезд в Нижний Валуйск отходил ночью.

Вокзал был переполнен военными, штатскими и разными беженцами с картонками и саквояжами.

Вера Александровна поднялась с Юрашей в жесткий вагон. В одной руке она несла перетянутый ремнями детский матрац, а в другой — небольшой чемодан.

В вагоне, в зачерненных копотью фонарях, свечи горели слабо. В пробитые пулями стекла задувал ветер.

Вера Александровна отыскала свободную верхнюю полку, постелила на ней матрац и уложила сына.

— Спи, Юраша.

А сама устроилась внизу у окна.

Свечи в фонарях вздрогнули — поезд тронулся. Набирая скорость, миновал стрелки, поворотный круг и, разбрасывая искры, пошел в ночь.

Вскоре в тамбуре застучали двери и послышались повелительные голоса: поезд обходил военный патруль. Проверяли вещи и документы.

Когда патруль приблизился к окну, где сидела Вера Александровна, она даже не пошевельнулась.

— Ваши документы? — обратился к ней офицер и при виде богато одетой дамы взял под козырек.

— Извольте, — равнодушно ответила Вера Александровна, расстегнула замшевую сумочку и достала паспорт.

Офицер при свете карманного фонарика проверил паспорт и вежливо потребовал:

— Откройте, пожалуйста, чемодан.

Вера Александровна пренебрежительно пожала плечами и открыла.

Офицер подозвал солдата, и тот осмотрел содержимое — коробочки с помадой, бальный веер, щетки для волос, парижский журнал мод.

Офицер перевел луч фонаря на верхнюю полку.

— Это мой сын. Ребенок устал. Спит.

— Извините, мадам, за беспокойство.

Офицер опять козырнул, и патруль удалился.

Вера Александровна снова повернулась к окну, задумалась о своем.

Ей показалось, что в луче фонаря ресницы Юраши едва вздрогнули. Неужели он не спал? Неужели он догадывается, что по краям матраца зашиты бомбы?

Но это единственный способ их провозить. Детский матрац и спящий на нем ребенок, сын богато одетой дамы, которая возит с собой всякую чепуху — помаду, веера, журналы мод, — никогда не вызывают у патрулей никаких подозрений.

— Мама, — услыхала она шепот сына.

«Значит, все-таки не спал!»

Юраша осторожно слез с верхней полки и сел рядом с матерью.

— Ты почему не спишь? — спросила его Вера Александровна.

Юраша помолчал, а потом тихо, чтобы никто не услышал, ответил:

— Я буду спать. Я понимаю: так надо.

Вера Александровна обняла сына и прижала к себе.

— Да, Юраша, так надо, милый.

— И то, что мы с тобой вроде богатые, тоже так надо, мама?

— Да, Юраша, тоже так надо!

БАЛЛАДА О РАЗВЕДЧИКЕ И ЕГО ВИНТОВКЕ

Он был самым искусным разведчиком и подрывником в дивизии. Никто не мог лучше него заряжать динамитные патроны и закладывать их под стыки рельсов; быстро и незаметно подводить под мост или склад фугас; срезать в тылу у белогвардейцев телеграфные столбы. И повсюду, куда бы он ни шел и что бы он ни делал, с ним была его винтовка — пятизарядная, длинноствольная, с тонким граненым штыком, русская винтовка.

Он знал, как звенят цикады и гудят вечерние жуки, умел подражать им — и это были условные сигналы, которые он подавал в разведке своему отряду.

Он учил товарищей ходить по тропе врагов «след в след», будто прошли по ней не десять человек и не двадцать, а прошел только один.

Это он придумал, как отыскивать неприятельские фугасы на железнодорожном полотне. Он тащил на веревке вдоль края полотна стальную кошку. Кошка вспахивала щебень и песок и находила провода, которые были протянуты от фугаса к контактам взрывной батареи.

Он умел сохранять от сырости спички, обмазывая их парафином; выпаривать соленую воду лиманов в сладкую питьевую; готовить из сосновой и лиственной коры еду.

Он был гордостью и славой дивизии!

Но однажды, выполняя срочное задание комдива, он подорвался на вражеском фугасе. Тело его долго искали, но не нашли. А нашли только искалеченную длинноствольную винтовку с тонким граненым штыком...

Эту винтовку положили на крутом степном откосе и прикрыли ее теплой землей и красными цветами.

А потом произвели салют из сотни боевых винтовок в честь этой одной боевой винтовки, залитой кровью бойца и товарища.

ЖЕЛЕЗНАЯ ПУГОВКА

Артиллерия ждет сигнала для обстрела позиций англичан.

Сигнал — горящий стог соломы.

Игнат Чебров с саперами около стога, но зажечь его нечем: нет спичек. Вышли все до единой. Казалось бы, такая мелочь, как спички. А вот нет их!

Тогда Игнат оторвал от гимнастерки железную пуговку и приладил ее посредине двойной суровой нитки, которую вытащил из ворота нижней рубахи.

А саперам велел отыскать на дороге кремневый камушек.

Когда камушек нашли, Игнат закрутил нитку и отпустил ее — нитка раскрутилась, а потом опять закрутилась, только уже в обратную сторону.

Вместе с ниткой жужжала, крутилась пуговица.

Игнат приблизил к пуговице кремневый камушек. Пуговица выбила из кремня искры.

Саперы уже сами догадались, что нужно делать дальше: поднесли к искрам пучок соломы.

Быстрее и быстрее вращает Игнат пуговицу. Все больше и больше искр высыпается из кремневого камушка.

Задымилась, затлела солома. Вот и огонек появился на ней. От пучка загорелся и стог.

Смотрите, артиллеристы, сигнал вам подан!

БОЧКА КЕРОСИНА

У английских интервентов, наступавших с севера на Советскую республику, был на окраине города Колтунова склад — блокгауз, полный запасов патронов, бомбометных снарядов и взрывчатки — пироксилина.

Англичане очень внимательно опекали свой склад: окна покрыли мелкой решеткой, ворота для прочности обшили железом, а ящики с боеприпасами укутали в толстый войлок. Это от сырости и от толчков.

Склад требовалось уничтожить.

Но в ту пору, как на беду, у саперов Красной гвардии ничего не было — ни бомбометных снарядов, ни пироксилина.

Долго совещались в штабе Красной гвардии: что бы такое придумать, чем сжечь боеприпасы интервентов?

И тут сказал свое слово сапер. Игнат Чебров:

— Я сожгу.

По соседству со штабом Красной гвардии был разрушенный керосиновый завод. Игнат Чебров с друзьями-саперами нашел в подвале завода уцелевшую бочку с керосином. Ночью они вынесли ее из подвала и по мягкой земле неслышно покатили по окраине города в сторону вражеского склада.

Ночь была тихой и темной — ни луны, ни звезд.

При малейшей опасности Игнат и его друзья прятались за бочку, чтобы англичане их не заметили.