В сумраке показались огни автомобильных фар. Машина стояла поперек дороги. Задние колеса загрузли в глубокой размытой колее проселка, и вода подходила к самым бортам.

Максим Антонович сидел в кабине.

— Где мать? — спросил он, распахнув дверцу.

— Еще не вернулась, — ответил Сережа.

— А я тут застрял. Хорошо, хоть ты пришел. Может, как-нибудь выкарабкаемся. Вдвоем оно веселее...

— Это из болот вода прет, — заметил Сережа. — А почты у вас много?

— Много. Как бы ты, Сережа, не простудился.

— Ничего, мне не холодно.

— Ну, давай попытаемся, может, и выскочим.

Максим Антонович вынул из-под сиденья домкрат, а Сережу попросил поднести камней, которые лежали на обочине. Камни недавно привезли для ремонта дороги.

Сережа принес.

Максим Антонович опустил в лужу несколько штук, на них пристроил домкрат и стал поднимать задний мост машины.

Сережа вытащил из кузова лопату и принялся выгребать из-под колес грязь и подсовывать под них камни.

Дождь все лил, в кронах деревьев шумел ветер. Из болот на дорогу вытекала холодная, пахнущая йодом вода.

Когда под колеса набили достаточное количество камней, Максим Антонович убрал домкрат и сказал:

— Ну, Серега, попытаем счастья!

Сел в кабину, нажал на стартер.

Сережа приготовился подталкивать машину сзади.

Застывший мотор долго не схватывал искру и только жадно засасывал поршнями бензин.

Максим Антонович погасил на время фары, чтобы не разряжать аккумулятор.

Наконец мотор завелся, закрутились колеса, полетели брызги, комки грязи. Машина буксовала и не двигалась с места.

Максим Антонович пробовал раскачать ее. Он то включал переднюю скорость, то заднюю — вперед-назад, вперед-назад.

Сережа тоже изо всех сил помогал раскачивать машину.

Стучали клапаны, хрипел фильтр, заглатывая воздух.

Но машина из колеи так и не выскочила, камни под колесами разъехались, и она вновь завязла до самых крыльев. Захлебнулся мотор: в него попала вода.

— Аккумулятор совсем разрядился, — проговорил Максим Антонович. — Баста! Не выскочить нам без подмоги. Что же будем делать, Серега, а?

Они забрались в кабину. Было темно — фары почти не горели. Дождь приутих, сбавил. Прекратился ветер. Лес успокоился и замолк. Зажурчали ручьи.

В радиаторе переливалась, остывала вода.

Максим Антонович зажег спичку и взглянул на часы.

— До курьерского двенадцать минут. А у меня посылка особой важности. Остальная почта может подождать, а вот эта посылка...

— А донести ее? — предложил Сережа, подсовывая ноги к еще теплому мотору.

— Мне машину нельзя бросать. Секретные пакеты лежат.

— Так я донесу.

— Тяжелая она.

— Да я справлюсь, Максим Антонович. И гроза вот затихла.

— Как будто затихла... Ну ладно!

Максим Антонович и Сережа выбрались из кабины и достали из кузова, крытого брезентом, большую картонную коробку.

— Смотри, чтобы печати не отлетели, — предупредил Максим Антонович, передавая Сереже посылку.

Посылка была перетянута толстым шнуром, повсюду на месте узелков был густо накапан сургуч. На сургуче — круглые печати.

— Если к поезду не поспеешь, неси посылку домой и жди. Через часок пойдет со строительства бульдозер, он меня вытащит.

Сережа аккуратно обхватил руками коробку, прижал ее к груди и зашагал к перегону.

Туча перевалила через лес. Посветлело небо. Слышно было, как в лесу спадало половодье: потрескивал валежник, поднимались кустарники и травы. В сорванных вихрем больших кленовых листьях, как в блюдцах, стояла вода.

В наступившей тишине Сереже все казалось, что он слышит шум приближающегося курьерского.

Волновался Сережа и за маму. Может, где-нибудь в низине вода подмыла рельсы, ослабила гайки, и мама одна возится с ними, подкручивает, торопится перед поездом.

Руки ныли в локтях, коченели пальцы. Остановиться бы отдохнуть. Но нельзя, никак нельзя. В висках стучало. Не донесет он коробку. Вот сядет где-нибудь на пенек и будет отдыхать.

Но Сережа не садился, а только перекладывал коробку с плеча на плечо. При этом он больше всего опасался, как бы не поломать печати.

Раздался свисток. Значит, поезд приближается к повороту.

Сережа добрался до железной дороги как раз в ту минуту, когда курьерский уже подходил.

В дверях почтового вагона стояла знакомая Сереже тетя Варя.

Сережа из последних сил приподнял коробку над головой и побежал.

Тетя Варя заметила его и соскочила по лесенке на землю.

Сережа так дышал, что ничего не мог ей объяснить. Да и времени для разговоров не осталось: паровоз дал гудок к отправлению, и тетя Варя поднялась с посылкой в вагон.

Зашипел сжатый воздух, опустились тормозные колодки, и поезд тронулся.

Мимо Сережи медленно поплыли огни вагонов.

Когда поезд затих, послышался знакомый лай, и вскоре Бубенчик с размаху прыгнул Сереже на грудь и радостно дунул в лицо.

Сережа услышал торопливые шаги мамы.

НАША КОМПАНИЯ

Вы хотите знать, сколько человек в нашей компании? Мы вам скажем — пять. Пока пять. Потом, очевидно, будет больше. Числится при нас еще кошачий подросток Мышкин. Черный, как головешка, с хвостом, похожим на ершик для примуса, доносчик и сплетник. Ну, о Мышкине это так, между прочим.

Добрая молва о нашем слаженном и веселом житье уже распространилась по всему дому.

Кто же в нашей компании?

А вот слушайте.

Первым следует назвать Даньку. Даньке шесть лет. Человек он скорых решений и очень понимающий в технике. Больше всех он уверен в этом сам. Обнаружив на улице предмет технической ценности, Данька, чтобы пронести его домой, кладет не в карман, а под шапку (если дело происходит зимой) или под кепку (если дело происходит летом). В карман класть нельзя: Данькина бабушка, Глафира Карповна, обладает удивительно отсталыми взглядами и с холодным сердцем вышвыривает экземпляры технической ценности в мусорное ведро.

Однажды случилось, Данька забылся и скинул шапку в передней. Посыпались винтики, шплинтики, болтики. К счастью для Даньки, в передней в тот момент не оказалось Глафиры Карповны, а то бы этому тайнику наступил конец. Мышкин ухватил было один шплинтик в зубы и хотел улепетнуть с ним в кухню к Глафире Карповне, но Данька изловил его, пригрозил, и Мышкин, испугавшись, шплинтик отдал.

Второй в нашем коллективе следует назвать Варю. Варя учится в третьем классе и на уроках пения поет в первых голосах. Кончик ее беспокойной косички вечно перепачкан чернилами. За Вариной спиной сидят в классе подружки, которые в хоре поют во вторых голосах, поэтому они изредка макают Варину косичку к себе в чернильницу. Извольте сами судить, что значит первый голос и второй, какая между ними пропасть (так думает Варя).

Есть среди нас еще одна девочка, которую мы зовем Томиком. Ходит она в штапельной куртке и в таких же штанах, поэтому весьма смахивает на мальчугана.

Все эти ребята — мои соседи по лестничной площадке.

Теперь осталось сказать о себе самом и о Прасковье Филимоновне. Я по профессии чертежник, а Филимоновна это моя домоправительница. Она строгая и требовательная и держит всю нашу компанию в полном повиновении и дисциплине.

Составилась наша компания после того, как я получил на работе денежную премию и купил телевизор.

Теперь и начнется рассказ.

Телевизор был привезен из магазина в большом картонном ящике. Только ящик внесли в квартиру, как немедленно появились Данька, Варя и кошачий подросток Мышкин.

— А вы скоро телевизор из ящика вытащите? — спросил Данька, и от технического любопытства у него даже нос заострился.

— Сейчас и вытащу. Ну-ка, помогайте!

Пришла еще Филимоновна. Мы вчетвером вынули из ящика телевизор — с кнопками, ручками и крупной надписью из латуни «Ленинград». Поставили телевизор на низенький стол, который давно уже был для него приготовлен.