Они разбирали подарки почти полчаса. Потом Джеми с помощью старшего брата снова взгромоздился на свой велосипед, а Лиз отправилась на кухню, чтобы приготовить всем завтрак. Она собиралась испечь вафли, сварить сосиски и пожарить яичницу с беконом, что тоже было своего рода рождественской традицией. Пока она пекла вафли, тихонько мурлыча себе под нос рождественскую песенку про колокольчики, в кухню забрел Джек, чтобы составить ей компанию, и Лиз воспользовалась случаем, чтобы еще раз поблагодарить его за браслет.
– Я люблю тебя, Лиз, – сказал он, с нежностью глядя на нее. – Скажи, ты когда-нибудь задумывалась о том, какие мы все счастливые? – И он покосился на открытую дверь, из-за которой доносились радостные вопли детей.
Лиз кивнула.
– По совести сказать, я думаю об этом не реже тысячи раз в день, а может быть, и чаще. – С этими словами она повернулась к Джеку и обняла его, а он поцеловал ее в лоб.
– Спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь, – сказал он негромко. – Не знаю, что такого я совершил и чем заслужил это счастье, но я ужасно рад, что мы с тобой нашли друг друга.
– И я тоже рада, – ответила Лиз и, выпустив Джека, бросилась к плите, чтобы снять с огня сосиски и перевернуть на сковородке шкворчащий бекон. Пока она разбивала на сковороду яйца, Джек помолол и сварил кофе, и вскоре вся семья снова собралась за столом. Дети смеялись, шутили и хвастались друг перед другом подарками, а Джеми притащил в кухню велосипед и положил на пол рядом со своим стулом. Он как будто боялся расстаться с ним хотя бы на минуту; впечатление было такое, что, если бы ему позволили, он бы и завтракал, не слезая с седла.
– Ну-с, у кого какие планы на сегодня? – спросил Джек, наливая себе вторую чашку кофе.
– Мне уже скоро надо приниматься за индейку, – ответила Лиз, бросив взгляд на часы. По ее просьбе Кэрол купила двадцатифунтового каплуна, и возни с ним предстояло много. Впрочем, начинку для рождественской индейки всегда готовил Джек. Девочки сказали, что хотели бы примерить новые наряды и позвонить подругам. Питер снова собирался к Джессике, и Джеми взял с него слово, что он вернется пораньше и поучит его кататься.
– А мне нужно ненадолго съездить в контору, – неожиданно заявил Джек.
– В Рождество?! – удивленно приподняла брови Лиз.
– Я ненадолго, – промолвил он извиняющимся тоном. – Оказывается, я забыл взять одно дело, над которым хотел поразмыслить на досуге.
– Почему бы тебе не съездить в офис завтра? Сегодня же Рождество, и тебе все равно будет не до работы, – с улыбкой сказала Лиз. Похоже, Джек на глазах превращался в трудоголика, но, по большому счету, она не имела ничего против. Лиз знала: что сколько бы папок с делами он ни приносил с работы домой, семья всегда была и будет для него на первом месте.
– Мне хочется, чтобы эти документы были у меня под рукой, так спокойней, – объяснил Джек. – Тогда я смогу заняться ими хоть завтра, хоть послезавтра.
– Тут кто-то учил меня оставлять работу на работе. Это, случайно, был не ты?.. – пошутила Лиз. – Двойные стандарты, мистер Сазерленд!
– Да я уеду-то всего на десять минут. А когда вернусь – сразу займусь начинкой, клянусь! – воскликнул Джек, прикладывая руку к сердцу.
Таким образом, вопрос был решен. Когда дети позавтракали и ушли к себе, Джек помог Лиз убрать посуду. Затем она занялась индейкой, а Джек отправился в спальню, чтобы привести себя в порядок.
Спустя полчаса он снова спустился в кухню. Джек побрился и надел свободные полотняные брюки цвета хаки и темно-красный шерстяной свитер. От Джека крепко и свежо пахло лосьоном после бритья, и Лиз шутливо поинтересовалась, уж не на свидание ли он собрался.
– Да, на свидание, и эту мисс зовут Работа, – серьезно ответил Джек. – Это единственная женщина, с которой я согласен иметь дело, кроме тебя. Кстати, тебе не нужно ничего купить? Я мог бы по дороге заехать в супермаркет…
– Мне нужен только Джек Сазерленд, но, насколько я знаю, эту модель давно не выпускают. – Лиз звонко чмокнула его в щеку. – Возвращайся скорее, не то я буду скучать. А мисс Работа подождет – выходные для того и существуют, чтобы отдыхать. Вам ясно, мистер адвокат?
Она все еще была в домашнем халатике; прямые рыжие волосы – все еще чуть-чуть влажные после душа – свободно свисали на плечи, а изумрудно-зеленые глаза лучились любовью и нежностью. Джеку она казалась почти такой же, как и тогда, когда они только познакомились, и он не замечал – просто не желал замечать – никаких признаков того, что с того дня прошло уже без малого двадцать лет.
– Я люблю тебя, Лиз, – нежно сказал он и, поцеловав ее в губы, повернулся и пошел к выходу.
* * *
Всю дорогу до конторы он думал о Лиз. Оставив машину на обычном месте на стоянке напротив офисного здания, Джек открыл парадное своим ключом и, поднявшись на нужный этаж, отключил сигнализацию. Потом он вошел в контору, достал из сейфа нужную папку и уже собирался снова включить охранную систему, когда в коридоре послышались шаги. Джек знал, что по случаю праздника в здании никого нет и быть не должно. Неужели это Лиз последовала за ним? Глупости! В этом предположении не было никакого смысла. Джек выглянул в коридор, чтобы посмотреть – кому это еще вздумалось прийти на работу в первый день Рождества.
В коридоре никого не было, однако ощущение чьего-то присутствия не оставляло Джека. Сердце его на мгновение сжалось, словно от предчувствия близкой опасности, но он отогнал от себя эту мысль.
– Эй, кто там? Алло?.. – позвал он. Никто ему не ответил, но со стороны лифтовой площадки был слышен какой-то шорох, и вдруг раздался негромкий металлический щелчок. На всякий случай Джек отступил обратно в офис, раздумывая, не позвонить ли ему в полицию. Он уже шел к телефону, когда от дверей снова донесся какой-то звук. Повернувшись в ту сторону, Джек оказался лицом к лицу с Филиппом Паркером, мужем Аманды.
Филипп выглядел словно с похмелья: бледное лицо перекошено, волосы всклокочены, лицо и рукава светлого плаща испачканы в грязи. Поначалу Джек так и подумал, что Паркер изрядно выпил, но, опустив взгляд, он увидел в руках Филиппа пистолет.
И этот пистолет был направлен прямо ему в живот.
Странное спокойствие овладело Джеком, когда он заговорил.
– Убери-ка эту штуку, Фил, – произнес он самым будничным тоном. – Опусти оружие, слышишь?
– Не смей указывать, что мне делать, грязный сукин сын! – истерически завопил Филипп Паркер. – Ты небось думал, что можешь вертеть мной как заблагор… как заблагорассудится, да? Ты все предусмотрел, но только не это! – Он ткнул пистолет чуть не в самое лицо Джека. – Ха-ха, адвокатишка паршивый, думал напугать старого Фила Паркера! Так вот: ты только чертовски меня разозлил, понятно? Ты веревки вьешь из этой дуры – моей жены, ты заставляешь ее плясать под свою дудку и считаешь, что делаешь ей огромное одолжение, но только все это ерунда. А хочешь узнать, что ты сделал ей на самом деле?..
Фил Паркер почти рыдал. Он как будто сошел с ума, да и грязь на рукавах его плаща была подозрительно похожа на размазанную кровь. «Упал где-нибудь спьяну и расшиб нос, – отстраненно подумал Джек. – А может, нанюхался какой-нибудь дряни…» Как бы там ни было, поведение его было совершенно непредсказуемым, а речь – бессвязной и отрывистой.
– …Я предупредил Аманду, что убью ее, если она не заставит вас отозвать иск! – продолжал Филипп Паркер. – И я не позволю вам так поступить со мной. – Он помахал пальцем с обломанным ногтем перед самым носом Джека. – Вы не имеете права отнимать у меня то, что я нажил за всю жизнь… Я ей сказал, что сделаю это. Я сказал… у нее нет никакого права… У вас нет никакого права!..
– Это только на месяц, Фил, – сказал Джек. – До тех пор, пока ты не сообщишь суду сведения, которые нам необходимы. Как только ты это сделаешь, мы снимем арест с твоего имущества и счетов. Хочешь, займемся этим прямо в понедельник? Только не волнуйся. – Голос Джека звучал спокойно и ровно, но сердце в груди стучало как бешеное.
